Стены.
Рисунки – и достаточно интересные. Свет выхватывал то вскинутые в прихотливом жесте руки, то большие, нечеловеческие глаза, то клыки, то хвосты…
Листэрр.
Нархи-ро знают о них. Жрецы больше, Тайяна знала меньше. Книги – это хорошо, но мало, так мало.
Древняя раса, которая когда-то жила в мире Амальдеи, а потом стала слишком опасной. Тайяна не знала чем. То ли возросла их сила, то ли они сделали что-то непростительное, но листэрр пришлось покинуть свою родину.
Так возник Разлом.
По сей день глупые люди ищут сокровища листэрр, не догадываясь, что главное – знания. Змеехвостых не волновало золото, не интересовали алмазы. А вот книги, рукописи…
Тайяна и сама не отказалась бы полистать свитки листэрр. Язык она знала, а тяга к знаниям в ее роду передавалась по наследству.
А вдруг тут есть что-нибудь такое… почитать?
Коридор извивался, как змеиный хвост, то вправо, то влево. Тайяна шла за волчицей, даже не глядя под ноги – Ааша не даст ей влезть в ловушку. Это человек слеп. Нархи-ро сильнее, но с волчьим чутьем ничто не сравнится.
И вот, наконец…
Это была одна большая комната. Тайяна оглядывалась по сторонам. Ааша терлась у ее бедра.
Невысокая зала была семиугольной формы, углы тонули во мраке, роспись по стенам разглядеть было сложно, свет едва рассеивал темноту.
Но статуя в центре зала была видна четко, несмотря на полумрак.
Тайяна подошла к ней – и замерла в изумлении.
Из прозрачного камня изумительно точно были изваяны две статуи. Не одна, как казалось от входа, две. Просто переплетенные друг с другом.
Двое листэрр застыли, сплетя хвосты, взявшись за руки и глядя друг другу в глаза.
Мужчина – из черного полупрозрачного камня и женщина – из белого. Оба со змеиными хвостами, оба явные листэрр. И сделаны так…
Каждую чешуйку видно, каждую морщинку…
Видно, что изображение сделано с живых существ. Даже сейчас в этих статуях больше жизни, чем в некоторых нархи-ро. Кажется, еще секунда – и они расцепят руки, расплетут хвосты и соскользнут с невысокого пьедестала. Тот и сделан так… покатый, невысокий – удобно для передвижения змеехвостых.
По обе стороны от пьедестала стоит нечто вроде курильниц. А прямо перед статуями – невысокая и не слишком глубокая чаша.
Тайяна понимала, что пожалеет об этом. Но…
Кремень и огниво словно бы сами прыгнули в руки. Ааша зарычала, но останавливать подругу не стала. Взметнулось облачко голубоватого дыма. Сначала одно, потом другое… статуи… ей-ей, они словно задвигались. Лица стали живыми, яркими, женщина, кажется, даже улыбнулась. Мужчина смотрел строго и сурово, словно спрашивая, что здесь делает женщина чужой расы.
Тайяна поежилась.
Храм?
Да, скорее всего.
Что любят чужие боги?
Уважение. Жертвы. И чаша перед змеелюдьми, наверное, для подношений?
Тайяна подумала.
Что можно подарить чужим Богам?
А что у нее вообще есть? Ценного?
Кинжал? Самой пригодится.
Ааша? Друзей не дарят.
Жемчуг Таалейн? Он чужой.
Сорванные с куста листочки? Толку-то…
Кажется, не отвертеться…
Тайяна, удивляясь сама себе, вытащила нож. Вздохнула – и решительно надрезала руку.
В чашу из странного черно-белого камня закапала кровь.
– Прошу милости. Я просто путница, которая не хочет зла. Позвольте переночевать под вашей крышей, а завтра я пойду дальше.
Ала-аш-ш, шара-ас-сара. Аш-ше шрайс-се…
Слова срываются с губ, юркими змейками скользят в темноту, обвиваются вокруг чаш – и Тайяне кажется, что ее слышат. Но… не злятся?
Словно бы кто-то с любопытством смотрит на явившуюся незваной девицу.
Так что Тайяна кланяется еще раз – и отходит в сторону. Находит себе место в одном из углов. Ааша укладывается прямо на пол, Тайяна сворачивается рядом с ней, накрывается плащом – и засыпает.
Спокойно, как не спала с того давнего дня на озере.
Она уже не видит, как, вспыхнув голубоватыми искорками, из чаши исчезает ее кровь.
Она смотрит сон…
* * *
Во сне Тайяна снова видит себя в этом же храме. Только сейчас он ярко освещен, а статуи вполне живые. Смотрят весело, с иронией, улыбаются… как-то небожественно это выглядит.
Но на всякий случай девушка кланяется. Неглубоко, но уважительно.
– Ты кто будешь, крылатая?
Первым заговаривает мужчина. И Тайяна отвечает уважительно, на том же языке листэрр. Так, мол, и так: решила уйти из Леса, потому что того, что определили для нее старшие, не хотелось, а чего хотелось – непонятно. Может, это и глупо звучит, но… не лгать же?
Женщина-листэрр пристально вглядывается в девушку.
– Неужели он был так противен?
Тайяну вполне искренне передергивает. И женщину это устраивает, как ответ. Видно, что девушка не лжет.
– Чего ты не хочешь – понятно. А чего хочешь?
– Не знаю. Жить своей жизнью? Вряд ли. Я и так была ею довольна. Не знаю… Может, найти свою дорогу? Обидно, когда за тебя все решают другие, а ты идешь, как ослик на веревочке…
– Найти свою дорогу? Не худшая просьба, да, ш’аари?
Мужчина и женщина переглядываются. Листэрр улыбается, показывая немаленькие клыки.
– Да уж. Обычно просят всякую пошлость. Золота, или власти, или любви – и совершенно не понимают, что если чего-то хочешь – надо еще и быть достойным, ну и справиться с полученным. А девочке стоит помочь, да, ш’шаалесс?
– Стоит. Сейчас ее ищут по всему Лесу. Так что попытка найти дорогу кончится дня через два. Как раз она хотела выйти из Разлома и попробовать перейти через болото…
Тайяна даже не удивилась. Это же сон: понятное дело, что листэрр из сна все про нее знают, даже то, чего не знает она сама.
– Может, повернем ей дорогу? Чуть-чуть?
– У нас сейчас не так много сил. Вообще мало, с тех пор как ушли наши дети…
– Но эта девочка будет нас помнить. И потом ее дети тоже…
– Если доживет.
– Что мы теряем, ш’шаалесс?
– Ничего. Ты права. Дай мне руку, крылатая.
– Я не…
Тайяна хочет сказать, что у нее нет крыльев, но руку тянет впереди слов. Ибо сказано так, что не послушаться невозможно.
Мужчина сдвигает брови.
– Вот тебе мои слова, крылатая. Если пройдешь свой путь до конца – сможешь вернуть себе то, что потеряла ваша раса. Завтра ты выйдешь из нашего храма и пойдешь, куда поведет тебя твоя подруга. Ничего не бойся и не отступай. Все будет хорошо.
– Но бескорыстно мы сейчас помочь не можем, – голос женщины звенит струной и отдается низким рокотом горного потока. – Раз в год ты должна будешь пролить кровь в огонь и вспомнить нас. Обещай! Ты, а потом и твои дети…
Тайяна пожимает плечами.
Если рано или поздно у нее будут дети – почему бы нет?
– Обещаю. Раз в год, в этот день…
– А чтобы ты не забыла…
Руку, там, где она ее надрезала, словно огнем печет. Тайяна наблюдает, как запястье охватывает вязь замысловатой татуировки. Словно змея переплелась с цветами и ветвями.
Красиво…
– Я не забуду.
Мужчина и женщина отступают, возвращаются на свой пьедестал, расплываются в сумерках Храма.
И до самого утра Тайяна спит без сновидений.
Она и не подозревает, что по ее вине сейчас не спят две трети населения Леса.
* * *
ЧП?!
Таких слов в Лесу не знали, а то бы точно согласились!
Да еще какое!
Шок! Скандал! Разрыв реальности!
Жизнь нархи-ро – это Лес. И обычно они счастливы на своем месте. Живут, рожают детей, мечтают о крыльях – и не бегут из родного дома. Тем более так. Через Разлом!
Это же верная смерть!
Но почему?!
Жрецы взволновались! Говорят, лиха беда начало! Ну так не станет ли это первой бедой? А если все так повадятся бегать от предназначения? Никакого Леса не напасешься! Одна сбежит, вторая…
Ночью с постели были подняты родители Тайяны, встречающие гостей как были, в ночных сорочках.
Весс д’Тараш Карай, один из верховных жрецов, лично явился к ним в дом.
– Лесс, Линаара… не могу пожелать доброй ночи. Я к вам по очень серьезному поводу.
– Тайяна?
Линаара прижала руку к груди.
– Она сбежала. И по всем признакам похоже, что в Разлом.
– Лес Великий!
Женщина осела на пол в глубоком обмороке. Следующие десять минут ее просто приводили в чувство. Махали под носом жжеными перьями, брызгали водой, наконец Линаара открыла глаза и села.
– Моя дочка! Моя бедная девочка!
– Что подвигло ее на этот шаг?
И вот тут сработал материнский инстинкт. Своего ребенка надо защитить любой ценой, это ведь твое, кровное, родное.
– Ваш сын, Весс.
– Шет? При чем тут он?
– При помолвке, – ядовито сообщила Линаара. Сначала она была ошеломлена, но потом – потом она чуть опомнилась. Тайяна неглупа и во вред себе ничего не сделает. Поэтому надо повернуть дело так, что, если ее найдут, она окажется… ну, если и не невиновной, то хотя бы чьей-то жертвой.
Чьей?
А чего далеко искать?
– Да, скоро их свадьба. Но вроде бы молодые были не против?
