— Эй! — зарычал Гудбранд. — Бунтовать?! Я ж вас сг…
Ыр ударил его по лицу медленным, ленивым движением. Огромный зеленый кулак расквасил гному губы и обрубил крик. Несколько капель крови упали на золоченую поверхность кирасы. Гудбранд выплюнул пару зубов. Взгляд его, сочащийся ненавистью, уперся в лицо Вольфганга, однако заканчивать тираду он не стал.
— Связать и посадить под стражу, — скомандовал Вольфганг, едва сдерживая дрожь в голосе. — Нам не нужны безумные квартирмейстеры, рвущиеся командовать.
Костолом, сутулясь, вышел из шатра. Повисла тяжелая, напряженная тишина. Вольфганг повернулся к двум гномам, которых все еще удерживали ощерившиеся орки:
— Независимо от личных амбиций и желаний, вскоре мы отправимся к Заставным Башням и попытаемся взять их штурмом. На успех можно рассчитывать только в одном случае — если будем действовать все вместе. Давайте обойдемся без банальных примеров с веником и прутьями. Я бы хотел, чтобы подразделениями Подгорного Народа руководили те, кому я смогу доверять и на кого смогу положиться. Те, кто стремится не руководить, а победить. Те, кому важно одолеть врага и изгнать зло из нашего мира, а не узнать, сколько мне лет. Есть ли среди вас такие?
Один из гномов откашлялся, сказал:
— Думаю, найдем… мастер Вольфганг. Не извольте, так сказать, сомневаться.
— Рад слышать. Поставьте в известность о произошедшем Владыку Крома, когда он появится. Если Владыка сочтет, что я поступил неправильно, готов лично принять на себя его неудовольствие. Ясно?
Торопливые кивки.
— Хорошо. А теперь слушайте…
Следующие десять минут рыцарь потратил на то, чтобы объяснить всем присутствующим свой план. Еще пять минут ушло на речь эльфиек — они предложили выступать таким образом, чтобы подойти к Заставным Башням на рассвете и сразу двинуться на штурм. Вольфганг объявил: в этом случае войско будет уязвимо для демонов в темноте во время перехода. Но Глайхара резонно возразила, что войско есть кому прикрыть, а Скалогрыз добавил, что он бы на месте демонов и носу не показывал из Заставных Башен. Подумав, Вольфганг согласился. В свою очередь его предложения по расстановке отрядов для штурма не встретили возражений, и совет естественным образом закончился.
Глайхара покидала шатер последней из гостей, и Вольфганг окликнул ее:
— Когда ваши разведчики были в казармах Ордена, им не попадались на глаза какие-либо алхимические порошки или снадобья?
— Они не заходили внутрь, — ответила эльфийка. — Не было нужды.
— То есть как? Я же дал четкие указания…
— Да. Искать уцелевших, оставшихся членов Ордена. Здания казарм и Храма оказались разрушены, вряд ли кто-то мог в них скрываться. Посему мои Сестры посчитали лишним и неразумным тратить время на исследование развалин.
— Спасибо за разъяснения.
Глайхара резко кивнула и скрылась за пологом шатра.
— Давай, я схожу, — предложил вдруг Скалогрыз. — Не отправлять же, в самом деле, новый отряд. И так сроки выступления передвинули, народу надо бы сил набраться.
— Не спорю… вместе пойдем.
— Нет. Тебе тоже стоит отдохнуть перед переходом и штурмом.
— Отдохнуть? — Вольфганг скривился. — Я сейчас попробую немного поспать. А вечером, часа за три до общего выступления, мы рванем до казарм.
— Идет, — согласился гном. — Успею выкурить пару трубок да пропустить со своими по кружечке.
— Я с вами, — подала голос Элли.
— Не надо, — мягко возразил Вольфганг. — Оставайся здесь, присмотри за Червяком.
— Хорошо, — она сразу согласилась, опустила глаза. — Будь осторожен, пожалуйста.
— Я всегда осторожен.
— Ну меня-то ты не оставишь за мальчишкой смотреть? — проревел вернувшийся Костолом, ухмыляясь клыкасто и широко.
— Не знаю, — усмехнулся в ответ Вольфганг. — Вылазкой командует мастер Роргар, ему решать. Соизволит ли взять?
— Нуу-у-у, — протянул гном, пристально разглядывая огромного орка, как крестьяне на сельских ярмарках осматривают коней. — Великоват ты для разведывательной миссии, да и слишком зеленый к тому же. Такого издалека видать, все равно что корунд среди сланца. Однако… поелику нам придется в развалины забираться, твои ручищи могут принести пользу. Так что да, ты в игре.
— Сколько болтовни, — пробурчал орк. — Можно подумать, ты сумел бы мне отказать.
— Я ж бывший сапер, — серьезно ответил Скалогрыз. — К взрывам привычен.
После нескольких мгновений тишины шатер заходил ходуном от громогласного, дружного хохота трех могучих глоток.
— Когда выдвигаемся? — спросил, переведя дух, Костолом.
— Я проснусь и вас найду, — сказал Вольфганг. — Идите пока, развлекайтесь.
Он их нашел, когда нижний край солнца уже начал сливаться с западным горизонтом, и, спустившись с холмов, они углубились в Нагру, некогда богатый и шумный город, ныне превратившийся в безжизненное скопление пустых, полуразрушенных строений. Крепостные стены, башни и ворота, сложенные из замшелого коричневого камня, почти не пострадали, лишь в паре мест провалились внутрь черепичные крыши, да кое-где расползались по ровной кладке черные пятна копоти. В широко распахнутых воротах темнела ржавыми клыками наполовину опущенная решетка. Под ней, в разворошенных стервятниками лохмотьях, лежали истлевшие останки нескольких человек, чей пол и возраст уже невозможно было определить — жадные клювы не оставили на костях ни клочка мяса.
— Дела! — только прошептал Скалогрыз, когда они преодолели ворота: главную улицу, уходящую в глубь города и мощеную камнем, скелеты покрывали почти сплошным ковром. Пестрая мешанина из цветастых тканей, элементов доспехов, черепов, мешков, сундуков, ведер, пряжек, ножей и топоров. Легкий ветерок трепал драные серые перья, все еще крепившиеся к чьим-то шляпам. Присмотревшись, можно было без особого труда различить следы насильственной смерти: коричневые пятна на одежде, проломы в черепах, торчащие меж ребер клинки. Люди, застигнутые Ночью Безумия, бежали из города — и здесь, у южных ворот, проклятие догнало их, превратило в толпу взбесившихся чудовищ, каждое из которых жаждало лишь сеять гибель и страх.
Стараясь без нужды не смотреть по сторонам, трое путников продвигались вдоль улицы.
— Спасибо грифам и воронам, — заметил Костолом. — Без них мы бы тут сейчас откинулись от вони.
Никто ему не ответил. Они шли мимо пустых домов, распахнутых дверей и проломленных ставен, мимо высохших цветов на окнах, затянутых паутиной проемов и оставленной на столах посуды. Шли мимо чужих жизней, прервавшихся так внезапно и нелепо, что до сих пор, спустя почти сто дней после катастрофы, неожиданность произошедшего наполняла воздух Нагры пронзительным, исступленным ознобом ужаса. Ужаса женщины, понимающей, что не сможет защитить детей от собственного мужа, крушащего топором все на своем пути. Ужаса седовласого старца, в последний момент осознающего, что его смерть станет абсолютным концом всего, что некому будет передать накопленное тяжелым трудом имущество и опыт. Совокупного ужаса обезумевшей толпы, каким-то крохотным уголком сознания отдающей себе отчет в том, что она творит…
Чем глубже они заходили в лабиринт узких кривых улочек, тем меньше человеческих останков попадалось на пути. Некоторые кварталы оказались полностью выгоревшими, и Вольфганг, с трудом, но все же ориентировавшийся в устройстве города, чтобы сократить дорогу, вел своих спутников сквозь обугленные остовы домов, сквозь заросшие до пояса травой дворы. Здесь почти не встречалось трупов, и постепенно к Скалогрызу вернулась охота почесать языком.
— Я тут, значится, давеча… ну, с утра, еще до совета, пошел с торгорской делегацией пиво пить. Придурок этот, Гудбранд, с нами не остался, сразу отправился по делам. Ну, не в этом суть… короче говоря, выпил я пивка да двинул назад. И пришел, значится, я к шатру. Сел рядом, стал небом любоваться да трубочку раскуривать, и вдруг слышу…
— Стоп, — прервал его Вольфганг, изо всех сил стараясь не улыбаться. — О чем эта история? Об одном не в меру любопытном гноме?
— Вряд ли. — Скалогрыз изобразил глубокую озабоченность, даже глаза закатил. — Скорее, об одном не шибко осторожном рыцаре.
— И в чем же его неосторожность?
— В том, что иногда думать надо головой, а не… скипетром.
— О чем думать-то?
— О последствиях. Разные народы, разные обычаи. То, что одному может казаться безобидным баловством, для другого — узел на всю оставшуюся жизнь. А ее соплеменницы? Что скажут они? Каково ей будет с этим существовать?
— Вообще-то, ее изгнали из монастыря, если ты забыл. — Вольфганг чувствовал, как внутри начинает закипать раздражение. — Соплеменницы уже высказались. И вообще-то, если уж совсем откровенно, то не в меру любопытный гном не имеет к этому никакого отношения и может жестоко поплатиться за то, что сует нос не в свои дела.
