Как понял Лекарь, в далекие полевые дозоры Дробители отправляли не самых лучших чародеев. Так… всякую приблудную мелочь, которая пыталась во что бы то ни стало выслужиться перед старшим партнером. А родовую элиту отцы каменноугольного Ордена предусмотрительно берегли для генерального сражения.
Надо отдать должное собранности и выправке Паяльщиков. Уже через пару минут Киря увидел хвост колонны, оперативно выступившей на марш. Караул в полном составе покинул подступы к Зоне Отчужденного Волшебства, рванул на юго-запад, как ему было приказано. Похвальная исполнительность. Волхв быстро обошел брошенный позиции дозора. Никого! Парень облегченно вздохнул: сегодня удалось избежать ненужных жертв. Киря терпеть не мог крови, пролитой зазря.
Позиции представляли собой крепостной вал, окружающий Гору Бездыханную по всему периметру. Караульные помещения – заглубленные землянки. Перед валом с внешней стороны высился частокол из толстенных бревен, пропитанных противопожарным составом. За ним – ров, заполненный водой. Но вода показалась Лекарю какой-то неестественной, подозрительно стоячей. Молодой маг напряг зрение, внимательно всмотрелся в поверхность кольцевого канала и… ахнул от изумления. Это не ров… и не вода… Путь к Нулевому Пределу преграждал сплошной Провал Иномирья!!! И Провал, по всему видать, не временный, из тех, что вскрываются и захлопываются то тут, то там, а капитальный, постоянно обновляемый, круглые сутки поддерживаемый Изнанкой в «рабочем состоянии». Ни обойти, ни объехать!!!
Задала Подложка задачку!
Кирилл схватился за голову, но прежде, чем что-то предпринимать, сначала выдавил из себя бациллы садомазохистского жжения и злобы, которые остались у него внутри после родовой трансформы Дробителей. Лишь когда ядовитая ртуть нехотя выползла из-под ногтей, Носитель обратил свой взор к Зоне Отчужденного Волшебства и территории, ее окружавшей, дабы оценить свои шансы на прорыв к Нулевому Пределу.
Никаких поселений рядом с таинственной Зоной не было. Волхв совершенно некстати припомнил, что местные жители считают данное место гиблым; обходят его десятой дорогой; шарахаются от заколдованной горы, точно лошадки от волка. Парень поежился. Суеверия и приметы для колдуна – то же самое, что для путника указатель на торной дороге. Им следует доверять. Стало быть, место и впрямь нечистое…
Кто бы сомневался?..
Лекарь внимательно осмотрел цель своего путешествия.
Нулевой Предел представлял собой небольшой холм высотою где-то в двадцать человеческих ростов. Склоны его, будто в подтверждение гибельности сей территории, с примерно одинаковой плотностью были усыпаны тушками мертвых летучих мышей. Некоторые трупики давно истлели, другие отличались явной свежестью. Кое-где попадались и живые особи, вернее, полуживые или, скорее, полудохлые. Истощенные существа с закрытыми глазами временами судорожно вздрагивали и, казалось, улыбались во сне, будто крылатые младенцы чертиков. Тьфу, ты, наваждение… Кто их здесь разбросал и зачем, абсолютно непонятно. И главное, полному разложению трупики мышей почему-то не подвергались; не источали мертвецкой вони; не привлекали к себе полчища помойных мук, падальщиков-червей, хищных птиц и т. д. Они лишь постепенно усыхали, будто мумифицировались.
С вершины холма легонько веяло слабым холодком, тогда как во всей округе погода стояла довольно теплая. На откосах таинственного бугорка растительность преждевременно пожухла, зачахла, уродливо скукожилась. Шапку холма венчала, вообще, голая лысина.
Кроме того молодой волхв заприметил, как над центром таинственной зоны в колдовском спектре, недоступном обычному человеческому глазу, лениво подергивались, поигрывали переливы невидимого света.
Сразу же выяснилось, что вездесущая чародейская Волна претерпевала здесь явную аномалию. Плавное, равномерное, без сильных скачков распределение энергетики прерывалось тут сквозной вихревой воронкой. Радиус энергетической промоины составлял приблизительно шагов двадцать. Причем интенсивность аномалии сильно возрастала к центру возвышенности. Воронка там буквально засасывала наблюдателя и исследователя, – конечно, не физически, как, скажем, насосом или магнитом, а воздействием на психику и даже глубинные слои подсознания. Киря это явственно чувствовал.
Прежде, чем лично окунуться в закрученную спираль, проломившую тонкую структуру здешнего мира, Носитель из осторожности решил направить туда в качестве подопытного экземпляра одну из порхающих поблизости тварей – летучую мышь. Тем более что эти лупоглазые создания сами, без всякого принуждения собирались сюда, похоже, со всей округи. Интересно, что их тут так привлекало?.. Да еще в дневное время?.. Ведь они по образу жизни, как правило, вечерницы или ночницы. Кирилл взглянул на небо, выбрал цель, без колебаний воткнул в мозг маленького существа острый тоненький лучик магического присутствия.
Волшебный удар застал бедную мышку врасплох. Подбитая ночница отрывисто вскрикнула, будто ее живьем насадили на шампур, и железный стержень пронзил самое сердце. Перепончатая бестия панически завертелась в воздухе, как подвешенная юла, запищала, запричитала во все горлышко, словно звала кого-то на помощь, беспорядочно засучила крылышками, опрокинулась, утратила равновесие и чуть было не бухнулась вниз. Но в самый критический момент внутри крылатой зверушки что-то круто надломилось – новый хозяин единым напором взял власть над тельцем в свои руки, нахально выставил из него беззащитного утлого конкурентика. Малышка тут же успокоилась, стихла, без помарок набрала высоту. Во всем ее внешнем облике, манере держать себя на вису, появилась спокойная самоуверенность трехсотлетнего ворона, который повидал на своем веку всякого и теперь уже ничему не удивлялся. Даже в тонюсеньком писклявом голоске сквозила надменность природного аристократа, превосходящего мощным психопотенциалом всех других существ, – ну, разумеется, лишь в тех пределах, в каких, вообще, роль тщедушной суетливой мышки позволяла выразить яркую недюжинную индивидуальность.
Лучик, на который без спросу, по-хамски насадили летягу, играл роль информационного канала. Лекарь быстро настроил личное восприятие на его волну.
…Тут же Кирилл почувствовал, как сбоку у него трепещутся легкие перепончатые крылышки; кожица, натянутая между лапками и тельцем, то максимально напрягалась, то расслаблялась и хлопала. Волхв уловил под «собой» упругую воздушную волну. Земля внизу дрожала и подергивалась – вверх-вниз, вверх-вниз. В груди, т. е. в грудочке непривычно быстро, словно маленькие часики, билось слабенькое сердечко – тук-тук-тук. И неудивительно. 420 ударов в минуту вполне соответствовало обычной норме ночницы. Ритм дыхания участился с 10 человеческих вдохов в минуту до 96 мышиных – ух-ух, ух-ух, ух-ух. Под брюшком как-то совсем нелепо свешивались и болтались на ветру задние когтистые конечности.
Чудодейственное семя Первоволшебников раз за разом расширяло границы естествознания для Кирилла. Он вдруг узнал сам собой, что такое ультразвук и эхолокация. Знание – Сила. Не всякая диковина объясняется магией. А летучие мыши, оказывается, пользуются этими вещами с рождения – осматривают мир, ищут себе дорогу, ловят добычу при помощи эхолокации – посылают вперед сигнал, затем ловят отражение от препятствий. Вот почему не сталкиваются в темноте с посторонними предметами. Они только с виду нелепые создания. На самом деле – чудо природы.
В голове плясала чехарда ультразвука – взик-вжик, взик-вжик, взик-вжик. «Свои» сигналы в голове Кири густо переплетались с чужими, посылаемыми товарищами по стае. Но чужие почему-то резали ухо, как гвоздем по жести.
В глаза ударило ласковое солнышко. Казалось, протяни лапку – и дотронешься. Весь окружающий мир предстал таким, каким его видела беспечная мышка, вернее, могла видеть. Ведь у нее-то от рождения зрение никудышнее. Но молодой волшебник влил в полуатрофированные глаза ночницы всю полноту человеческого взора, усиленного к тому же напором магии. Киря, будучи от природы натурой впечатлительной, откровенно наслаждался величественной панорамой. Слева – река; справа – густой лес; за ним, в перспективе – поля; за ними далеко-далече – деревенька. На околицу не спеша въехала груженая сеном повозка; к речке, разгоняя по дороге домашних гусей, побежали купаться беззаботные ребятишки. Зоркое око чародея могло при желании различить даже соломинку в гнезде неизвестной птички, которое она упрятала среди веток в гуще леса. В гнезде трогательно копошились неоперившиеся желторотики. Жизнь прекрасна!
Но земля землей, а в воздухе у мыши свои заботы. Высотный ветерок приятно холодил подмышки. Кирилл непроизвольно, сломя голову, помчался в погоню за стайкой комаров. Провел серию удачных выпадов, запищал от радости. Оказывается, поймать на излете крутой дуги крупненькое насекомое – такое же удовольствие, как, скажем, выхватить удочкой из водной глади на озере «лаптя» карася. Но это еще что! Гоняясь за комарами, волхв вдруг почувствовал «своими» чуткими ушками частое дребезжание воздуха где-то под собой. Киря ястребом кинулся вниз, крутнулся туда-сюда. Рывок – и в зубах у него затрепыхался огромный жук. Маг ухватил его за нежные крылышки, а затем, чтобы добыча не вырвалась, на лету поджал под себя задние лапки, обтянутые кожицей. Получилось нечто подобное задранному подолу женской юбки. Волхв на мгновение сунул в образовавшуюся складку голову, перехватился ловчее, так, чтобы пойманная дичь угодила прямиком в пасть, и жадно сглотнул. Удовольствие – неописуемое. Всем бифштексам бифштекс – и жарить не надо.
