Она слышала, как открылась дверь, и с улыбкой обернулась, прогоняя с лица тревожное выражение. Акробат, на плече которого висел набитый вещмешок, спросил негромко:
– Ты уверена, что готова отправляться?
– Болезнь прошла, и я не хочу задерживаться дольше, чем это требуется. Мы и так потеряли время.
Пружина вздохнул, сунул теплые перчатки себе за пояс:
– Поверь… Тион, если он еще существует, от нас не убежит. Все равно мы не знаем, где точно его искать. А вот твое здоровье – это важно. Лавиани уверяет, что поставила тебя на ноги…
– Мальчик, чем дольше метка той стороны у тебя на спине, тем большим скептиком ты становишься. – Мрачная сойка выглянула из коридора.
– Ты знаешь, как бывает с лихорадками. Порой они возвращаются через несколько дней. И становится еще хуже, чем прежде.
Она фыркнула:
– Объясни ему, что у тебя была за лихорадка, девочка! Жду вас внизу через пять минут. И если вы провозитесь хотя бы на секунду дольше, клянусь Скованным, я никуда сегодня не пойду и лучше останусь здесь еще на день, чтобы доставать хозяина этой дыры. Хоть какое-то развлечение.
Лавиани, посмеиваясь, отправилась прочь.
– Это была необычная болезнь, Тэо. Во всяком случае, я так предполагаю.
Он молчал, ничего не спрашивая и ожидая продолжения.
– Возможно, все случилось из-за моего дара. Предполагаю, что после Талориса в нем что-то изменилось. День назад я смогла поднять мертвых.
Акробат недоверчиво покосился на нее:
– Ты шутишь? Такого не было со времен Катаклизма. Хочешь сказать, что в тебе пробудился дар настоящего некроманта?
Девушка печально улыбнулась:
– Я и есть настоящий некромант, хотя и не люблю, когда Лавиани так меня называет. Она никогда не дает мне забыть об этом. Говорят, Тион, когда отпустил колдунов из темницы Скованного, усыпил их самые опасные способности. Осталось лишь то, чем владеют указывающие. Мы веками уничтожали мертвых, а не создавали их.
– А теперь эти способности в тебе проснулись.
– Возможно, лишь одна. И пока я не знаю, когда она пробуждается и как ее контролировать. Ты должен знать об этом. Потому что подобный… дар, – слово ей не понравилось, но Шерон не нашла более подходящего, – может быть опасен.
– Опаснее пустого рядом с тобой? – Пружина рассмеялся, взъерошив свои непослушные волосы. – Не волнуйся, указывающая. Я не отступлю и не оставлю тебя.
– Даже если я чудовище? – вздохнув, спросила девушка.
Тэо подхватил ее сумку, накинул лямку на свободное плечо и ответил неожиданно серьезно:
– Ты не чудовище и никогда им не станешь. Даже если сможешь поднять целое кладбище. Кто угодно, но только не ты. Пойдем, а то Лавиани действительно осуществит свою угрозу.
Шерон согласно кивнула, стала закрывать окно и замерла, нахмурившись:
– Туман поднимается.
Тэо выглянул из-за ее плеча и увидел, как со стороны гор, постепенно захватывая зимний лес, накатывают опустившиеся к самой земле облака.
– Асторэ и все их тени. Погода снова портится.
В общем зале было многолюдно – со стороны города пришел обоз, и путники отдыхали перед завершающим отрезком пути к перевалу. Трактирщик и его семья суетились, обслуживая столы, гомон стоял такой, что хоть кричи.
Тэо нашел глазами недовольную Лавиани, в новой, только вчера купленной у какого-то тарашийца куртке. Она стояла, опираясь на обернутое в тряпки копье, сейчас казавшееся коротким дорожным посохом, и с раздражением поглядывала на людей.
– Все?
– Надо расплатиться, – напомнил ей акробат, сунув руку в карман.
Лавиани буркнула что-то о том, что можно было бы и так свалить, благо денег оставлено здесь вполне достаточно, но спорить не стала.
– Давай быстрее, мальчик. Утро скоро закончится, а идти нам больше восьми часов.
Пока он ходил, Шерон увидела среди этой толпы знакомое лицо.
– Поверить не могу! – Она услышала за спиной негромкое ругательство Лавиани. – Мильвио! Вы ли это?!
Он поднял глаза от лежавшей перед ним карты, узнал девушку, лучезарно улыбнулся, вставая со своего места:
– Сиора! Я рад встрече. Тэо рассказал мне, что вы простыли. Мы встретились с ним, когда он искал для вас лекарства.
– Вы тоже идете в Накун?
– Помните, я говорил на Летосе, что хочу посмотреть восток и добраться до Рубежа? Или, быть может, Туманного леса. Я пока не решил, что предпочтительнее. А вот вас всех, признаться честно, не ожидал встретить так далеко от Летоса.
Она понимающе улыбнулась, но не стала говорить об истинных причинах своего путешествия, чтобы ее не сочли безумной:
– Я все же решила посмотреть большой мир.
Ответить Мильвио не успел, дверь трактира распахнулась, и раздался крик:
– Ловчие! Ловчие идут!
Разговоры стихли не сразу. Кто-то, занятый беседой, даже не обратил внимания на взмыленного, тяжело дышащего человека в распахнутом полушубке, с окровавленной левой щекой.
Но постепенно к нему повернулись все, глядя с недоверием, удивлением, а кое-кто и со страхом. Шерон рассеянно подумала, что тепло уходит через распахнутую дверь, за которой вплотную стоит туман.
– О чем ты говоришь, Лит? – недовольно спросил хозяин постоялого двора, как видно знакомый с мужчиной. – Проваливай в город. Опять напился с утра пораньше?
– Да послушайте же! – в отчаянии закричал тот. – Нет больше никакого города! Ловчие пришли! Большой отряд. Мы едва убежать успели. К ущелью, а там их еще больше! Костры горят, шатры свои ставят, весь гарнизон раздолбали.
– Сказки! – как-то слишком уж неуверенно сказал кто-то из посетителей.
– Герцог давно заключил соглашение с их старейшинами. Мы живем мирно больше пятнадцати лет.
Лавиани оказалась рядом, положила руку на плечо Шерон, покосилась на Мильвио с большим недовольством и произнесла тихо:
– Двигай к черному ходу, девочка.
– Что? – опешила указывающая.
– Она права. – Мильвио смотрел лишь на распахнутую дверь. – Мы уходим прямо сейчас.
– Мы?! – уставилась на него сойка.
Но он уже подтолкнул обеих к коридору. Шерон, видя их серьезные лица, решила не спорить. Лишь повернула голову туда, где стоял Тэо, и махнула ему рукой. Лавиани повторила ее жест.
– Пружину надо подождать. – обеспокоенно предложила указывающая.
– Не дурак. Нагонит. – Сойка даже не остановилась, плечом толкнув дверь хозяйственных комнат, расположенных за кухней. – Фламинго, у нас разные пути. Даже не думай примазываться.
– Сегодня дорога одна, сиора. И она ведет как можно дальше отсюда.
– Кто такие ловчие и почему мы уходим так спешно? – Шерон застегивала пуговицы своей длинной куртки.
– Те, кому ты очень понравишься, девочка. Они обожают смазливых рабынь.
– Неправда, – откликнулся Мильвио, поглядывая по сторонам. – Рабов они берут, но не во время рейдов. После таких вылазок оставляют лишь трупы. К деревьям.
Он указал на едва видимые в тумане белые ели. Они поспешили туда, и Шерон заметила, что Лавиани смотрит на следы, остающиеся в насте, как на самых подлых предателей.
– Почему мы так спешно ушли? – Указывающая оглянулась, но Тэо все еще не было.
– Отряды разведчиков ловчих двигаются быстро, сиора. И если они действуют так же, как и прежде, то будут здесь в течение получаса.
– Но люди, которые там… – Девушка остановилась. – На постоялом дворе. Выходит, они в опасности.
– Мы тоже в опасности, – с некоторым раздражением из-за этой остановки проворчала Лавиани. – Самые умные поступят так же, как и мы, разбегутся кто куда и будут молиться, что поймают не их. Идиоты станут до последнего спорить, что такого не может быть и ловчие соблюдают перемирие. Их герцоги-то не всегда соблюдают, что уж говорить о дикарях!
Шерон, понимая, что убедить сойку не получится, повернулась к Мильвио, сказав твердо:
– Мы не можем так уйти. Им надо помочь.
– Кому помочь? – уже откровенно зло спросила Лавиани. – Там почти сорок душ, половина из них при оружии. Мы услышали слух и дунули, решив не проверять, реальность он или выдумка. Вернемся туда и, если ловчих окажется много, сдохнем, а твоя девица так тебя и не дождется.
Глаза Мильвио были темны, а на лице появилась печаль:
– При всем моем желании я не смогу спасти всех, сиора. Но зато смогу защитить вас обеих, если мы поторопимся уйти от обжитых мест как можно дальше.
– Как видно, Скованный послал мне хоть одну разумную голову, – возблагодарила небо сойка. – Фламинго, присмотри за ней. Я за циркачом. Какого шаутта он там застрял?
Шерон сделала шаг следом за ней, но остановилась и опустила плечи, ощущая свое бессилие. Они оба правы, но от этого ей было не легче.
К ее удивлению, снега в лесу было гораздо меньше, чем на тракте, и ноги проваливались лишь по щиколотку. Туман все еще держался в воздухе, если так можно было назвать едва видимую глазом дымку.
