Павел Кузьменко
Загадочный огородник
Среди историков поздней Римской империи наибольшей загадкой этого периода считается таинственное исчезновение на три месяца в 305 году императора Диоклетиана в разгар его самых громких побед, удачнейших административных реформ и чудовищных гонений на христиан. Появившись снова так же внезапно, как и исчезнув, пятидесятипятилетний Диоклетиан, чье имя внушало уважение и страх огромной стране, выглядел лет на десять старше, каким-то испуганным, чуждающимся общества и иногда что-то бормочущим на непонятном языке. Самое главное, что он немедленно отрёкся от престола и настоятельно посоветовал сделать это своему другу и главному соправителю-августу Максимиану. И уехал на свою родину в Солоны (современный Сплит), где у него имелся огромный дворец. Но во дворце вдовец Диоклетиан отвёл себе для жилья лишь пару комнат и несколько мастерских, где рабы постоянно что-то мастерили в глубокой тайне. А сам Диоклетиан упорно трудился на огороде, старательно занимаясь селекцией овощей. И на призывы бывших младших соправителей Галерия и Констанция вернуться к власти отвечал категорическим отказом.
- Да что вы, ребята, какая, к Юпитеру Капитолийскому, власть? Тут опыты с репой и паслёном на решающей стадии. В мире есть вещи и поважнее, чем ваши Рим с Никомидией.
А надо заметить, что со времен Юлия Цезаря ничего важнее наркотически притягательной власти быть не могло. До Диоклетиана Римская империя формально оставалась сенатской республикой, монарх, хотя и обладал абсолютной властью, именовался первым сенатором. Для того, чтобы им стать, совершенно необязательно было иметь какие-то наследственные права. А всего лишь поддержку армии, побольше денег, чтобы платить солдатам, и побольше наглости. Так же легко было власти и лишиться. Редкий римский император умирал своей смертью. Единственный, кто добровольно ушел с высшей должности в отставку, - Гай Аврелий Валерий Диоклетиан.
Его карьера впечатляла. Освежим же её в памяти. Императорами становились и патриции, и плебеи, и всадники - кто попало. Диоклетиан даже не был латиноязычным, а родом из простых иллирийцев, ну, типа албанцев. Из бедной, забитой судьбою семьи. Поступив в армию, этот провинциальный мужик, однако, к 284 году дослужился до начальника личной охраны императора Нумериана.
20 ноября 284 года Нумериана, как водится, убили в восточной столице страны Никомидии. Диоклетиан провёл молниеносное расследование, лично зарезал обвинённого в цезаромахии преторианского префекта Апера и в суматохе сам сделался императором. Правда, в Риме оставался ещё брат и соправитель Нумериана Карин. В родной Иллирии стены помогли Диоклетиану наголову победить противника.
По установившейся традиции в 285 году Диоклетиан назначил себе соправителя-августа, друга Максимиана, а потом ещё двух соправителей-цезарей, чуть пониже рангом. Ввёл удобное административное деление. Реформировал военную организацию и увеличил численность и мобильность армии. Навёл ужас на всех приграничных варваров. В 296 году в Египте разгромил сепаратиста Ахилевса. Издал закон о престолонаследии и вообще упорядочил систему власти. Из принципата империя превратилась в доминат, который позже наследовала Византия, а за ней и Россия.
Чтобы не оставаться в памяти потомков слишком положительным, в 303-304 годах Диоклетиан устроил ужасающее гонение на христиан. Чем-то они ему не угодили. А исповедовала эту религию тогда - явно или тайно - чуть ли не треть его подданных. Огромное количество христианских святых своей мученической смертью, дающей право на канонизацию, обязано Диоклетиану. Среди них Георгий Победоносец, воин Димитрий и Параскева Пятница. Чудовище на троне не пощадило даже свою жену Александру, заподозренную в христианстве. В Галлии распяли целый легион. Всего по империи было казнено свыше одного миллиона человек.
Насытившись кровью, Диоклетиан вовсе не впал в раскаяние или безумие и, хотя на время исчез, не был при этом поражён небесной молнией, на что надеялись измученные, ушедшие в подполье христиане. Утром 24 марта 305 года, после странной для этого времени ночной грозы, крепкий ещё мужчина почти в трезвом виде совершал прогулку в окрестностях Никомидии (совр. Бурса в Турции) на запряжённой парой лошадей двуколке, самолично ею управляя и предаваясь раздумьям. Сопровождающие лица ехали на почтительном удалении.
Как свидетельствует хронист Анастасий Копроним, внезапно Диоклетиан остановился и направился к ближайшим кустам. Два подоспевших телохранителя и слуга направились следом, полагая, что император решил справить нужду. Но он остановил их решительным жестом.
- Такие знамения Юпитера августу пристало наблюдать в одиночестве.
Это были последние слова Диоклетиана, ломанувшегося через кусты на полянку. Там действительно что-то светилось на солнце ярким металлическим блеском и как будто гудело. Свита, стоявшая неподалёку, заметила беззвучную вспышку, словно молния ударила не в землю, а из земли. А на полянке ни этого блестящего, ни императора уже не было. Только странные, как от тяжелой осадной баллисты, следы.
Трёхдневные поиски Диоклетиана по всем окрестностям не привели к успеху. Из Рима в Никомидию срочно прибыл соправитель Максимиан. Он распорядился не торопиться с объявлением о смерти главы государства и пока объявить о его болезни.
Ровно через три месяца, в ночь на 24 мая, к стражнику из темноты приблизился нелепо одетый человек в круглой шапке, ватной, стёганой, однако не военной куртке и плотных варварских штанах. Стражник с трудом узнал своего императора, и только предъявленная печать удостоверила личность. Диоклетиан выглядел, как указано в первом абзаце данного повествования. И вскоре объявил о своей отставке.
Анастасий Копроним последовал за бывшим императором в Солоны и оставил интереснейшее описание последних лет его жизни. Хотя современники не обратили на этот труд особого внимания. Им казалось, что грозный Диоклетиан просто спятил на старости лет. Им, но не нам.
Оказывается, увлечение отставника огородничеством имело определённую цель. Диоклетиан пытался путём селекции вывести некий, неизвестно где им увиденный, корнеплод который он называл «картосса» или «картохус» и без которого, говорил он, еда не еда. При этом он отказывался от обычной в аристократических кругах изысканной пищи и почти не пил вина. Зато в мастерских его дворца несколько умелых рабов упорно трудились над созданием странного аппарата, состоявшего из плотно закрытых сосудов, причудливо изогнутых трубок, в которых нагревались и остужались какие-то пахучие жидкости. Каково же было удивление друга Максимиана, когда Диоклетиан угостил его напитком, полученным из аппарата, раза в четыре более крепким, чем неразбавленное вино.
