И ещё одна непонятная современникам странность водилась за Диоклетианом. Он продолжал следить за новостями, которые присылали ему со всех концов империи. Но, чтобы послушать эти новости, чудаковатый старик приказывал рабу-чтецу залезать в деревянный, прикрытый материей ящик, откуда чтец был виден лишь по грудь. Мало того, сверху на раба одевали другой деревянный ящик, закрытый со всех сторон, кроме лицевой. На ящике Диоклетиан велел сделать декоративные крутящиеся набалдашники. Время от времени при чтений новостей подходил, крутил эти набалдашники, стучал по ящику кулаком, жалуясь, что плохо слышно и видно и не хватает какой-то резкости.
Иногда, повторно слушая новости, он велел рабам и нанятым актерам разыгрывать эти новости в виде живых картин, но опять-таки заключая их в деревянный ящик, только куда больших размеров, чем у чтеца.
Умирал Диоклетиан осенью 313 года, тяжело, время от времени впадая в бред и требуя подать ему отравы, готовившейся в его ужасном аппарате. Когда его ум был в ясном состоянии, он вполне разумно беседовал с собравшимися у его одра тогдашними августами Лицинием и Константином о текущей политике, о планах на будущее, даже велел Константину попросить за него прощения у христиан. Но когда у Диоклетиана начинался бред он призывал всех скорее собирать «картохус», грозил какому-то мифическому Симеонику спалить его термы на огороде (?), а также просил Константина не отдавать «грязным» иллирийцам земли загадочного «Коссова» й послать куда-то в район Эвксинского Понта и Гирканских гор четыре легиона усмирять неких мятежных «цеценов» - очевидно, целиком плод больного воображения.
Однако ещё один документ совсем из другой страны и другой эпохи показывает, что Диоклетиан вовсе не впадал в старческий маразм, а пытался с позиций своей культуры и своего времени осмыслить удивительный случай, возможно имевший место в его жизни как раз в течение тех трёх месяцев отсутствия императора в 305 году. Этот документ - статья И. Комова «Сумасшедший или кто?» из московского журнала «Знание - сила» за 2001 год, номер 8.
«21 марта 1998 года над Серпуховским районом Московской области разразилась гроза. Ничего удивительного, редко, но случаются грозы и в такое время. На заявление уфологов в жёлтой прессе о том, что был при этом замечен очередной НЛО, никто из серьёзных людей не обратил внимания. Зато все жители деревни Нижние Починки обратили внимание на явление странного человека, замеченного у околицы.
На вид ему было больше пятидесяти. Всю его одежду составляла желтая туника, а обувь - сандалии на босу ногу. При этом он имел настоящие золотые перстень, браслет и цепочку. И никаких документов. Мужчина совершенно не говорил по-русски, но был голоден и сильно замерз. Одинокая жительница деревни Надежда Окулова накормила незнакомца, выдала ему более подходящую одежду. Но в тот же день председатель местного жилуправления вызвал из района наряд милиции, который забрал пришельца, решив, что тот сбежал из психушки да ещё кого-то ограбил. Незнакомец охотно отдал цепь и браслет, но категорически отказался расставаться с перстнем.
В Серпуховской психбольнице врачи обследовали пациента и поставили первичный диагноз: «сильный нервный стресс». Самые обыкновенные вещи - авторучка, бумага, электрический свет, автомобиль, компьютер -г вызывали у незнакомца испуг или удивление. Самих же врачей удивило то, что из нескольких не известных никому языков, на которых мужчина пытался изъясниться, один оказался классической латынью.
Поскольку медики обычно владеют латынью в пределах профессиональной специфики, главврач И. Шапиро через знакомых отыскал в Серпухове старенького университетского преподавателя истории на пенсии, который смог кое-как поговорить с пациентом. Дальше случилась обычная в психиатрии и столь любимая комедиографами ситуация. Больной назвался римским императором Гаем Аврелием Валерием Диоклетианом, после чего был немедленно помещён на лечение. Замечание пенсионера-историка о том, что перстень с печатью на пальце больного очень напоминает настоящую римскую гемму IV века, никого не убедило. Как не убедила и гневная выходка «Диоклетиана», закричавшего, что он таких лекарей сотнями скармливал львам в Никомидийском цирке. Был применен галоперидол.
После годичного лечения Валера, как все называли этого больного, показывал нормальные реакции и хорошее поведение, научился сносно говорить по-русски, пользоваться выключателем, ватерклозетом, телевизором, авторучкой, не бояться автомобилей и пролетавших в небе самолётов. Случавшиеся поначалу вспышки гнева, высокомерия были быстро подавлены санитарами и другими больными. Валера с удовольствием работал на больничном огороде и удивил всех, когда признался, что только тут впервые попробовал картошку. При этом он с некоторым трудом научился есть сидя, а не лежа. Также впервые он попробовал курить и пить водку, сообщив, что прежде пил только легкое вино.
Единственное, что продолжало вызывать в нём редкие вспышки гнева - наличие в больнице православных икон. Когда в больницу приезжали священники или приходили работать монахини из Серпуховского женского монастыря, ВаЛера подговаривал санитаров распять кого-нибудь из визитёров.
Главврачу И. Шапиро удалось в итоге внушить Валере, что он албанский беженец из Косова, бывший преподаватель латыни, испытавший сильнейшую амнезию и не помнивший, как попал в Россию. И выправил ему справку на документы на имя Валерия Диокле, сочтя такую фамилию похожей на албанскую.
Оказалось, что Надежда Окулова из Нижних Починков с радостью согласилась взять странного албанца после психушки к себе жить. Всё мужик, к тому же с удовольствием возившийся на огороде. Вообще чувствовалась в Валерии крестьянская жилка, только давно забытая. Но при этом он был совершенно не в ладах с самой простой техникой. Зато мастерски умел зарезать и разделать любую скотину, чем иногда и подрабатывал.
Изредка выпивая с соседями, Валерий быстро хмелел и начинал веселить их завиральными историями о том, что он где-то был «доминусом романусом», или императором, водил в бой огромные армии, тысячами казнил христиан, а его статуи стояли в каждом городе. Правда, односельчане старались не оскорблять албанца явным неверием, потому что были свидетелями того, как ловко Диокле в гневе управляется вилами и косой.
Со временем, однако, характер Валерия стал портиться. Он больше выпивал, соорудив в сарае самогонный аппарат - единственная техника, которой он научился хорошо пользоваться. Ругался с соседом Семенычем. Жаловался на очень холодную зиму. Тосковал по родине. Поколачивал Надежду Окулову и грозился скормить её львам в цирке.
