Тарханов долго думал о загадке шара. Почему он оказался именно на Марсе?
Вспомнился отчет командора корабля «Сатурн». Он встречал подобные шары. Они мчались в космосе. Если они летели по прямой, — а расчеты говорили именно об этом, — то они вырвались откуда-то из района Большой Медведицы…
Шар, несомненно, был продуктом инопланетной цивилизации.
И тогда, готовясь к полету, Тарханов уложил шар в ящик и размашисто написал: «В Музей космонавтики».
Что же еще не доделано на Земле? Взгляд упал на разбросанные повсюду бумаги. Тарханов собрал и сложил их в аккуратную стопку. Письма. Заметки. Отчет об испытательном полете «Уссури». Трактат о диффузии земной цивилизации. Он сложил бумаги в папку и запер в ящике секретера. Вернется займется и отчетом и трактатом.
В кабинет вошла Наташа. Тарханов внимательно посмотрел на нее. Она изменилась за три года. Когда он с ней встретился впервые, она была неуклюжим подростком. Теперь перед ним стояла молодая женщина в полном расцвете сил. Почему он расстается с ней? Кто гонит его в звездную бездну? Но она всегда будет рядом с ним. Her, не будет. Почему в дальние полеты нельзя взять любимую?..
Было начало осени, когда они покинули заволжский дом. Безоблачное небо висело над землей. Дорога показалась короткой. И вот перед ними — огромная площадь космодрома. Вдали, задрав нос к небу, возвышалась громада звездолета «Уссури». Напротив переполненные трибуны. Переливы красок разноцветных одежд. Шум, похожий на гул вулкана.
Председатель Звездного Совета вручил Тарханову рейсовые документы и бортовой журнал.
Тарханов любил эти предстартовые минуты. Но сегодня почему-то он не испытывал обычного душевного подъема.
Ровно в двенадцать часов звездолетчики в белых космических костюмах на белых машинах выехали из главных ворот, чтобы сделать традиционный круг прощания с землянами. Десятки тысяч людей аплодировали звездолетчикам. Потом они стояли лицом к лицу и смотрели друг на друга — звездолетчики и провожающие их в далекий путь. Минута молчания перед расставанием Минута, длинная, как вечность, последняя, единственн&я. Тарханов посмотрел на небо, на Наташу, поднял руку и сказал:
— Прощайте, земляне!
Пестрое море колыхнулось перед ним яркими косынками, белыми панамками, соломенными шляпами:
— Доброго тебе пути, звездолетчик!
Тарханов приветливо поднял руку и сделал шаг к лестнице. Ступенька. Еще ступенька. Последняя. И дорога к звездолету. Прямая, длинная, зеленая. Дорога к звездам. Она всегда зеленая — зимой и летом, весной и осенью. По ней ходят только звездолетчики. Когда улетают. И когда прилетают.
Наташа шла следом за ним, потом взяла его за руку. Тарханов медленно перевел взгляд на жену и подумал:
«Тебе тяжелее, чем мне». Эскалатор поднял их в кабину командора. Наташа села в кресло. Тарханов подошел к светло-голубой панели со множеством кнопок.
— Ты уже далеко от меня, Ритмин, — услышал он голос Наташи.
Тарханов круто повернулся и подошел к ней, приподнял на руки.
— Посиди здесь, Ната, — сказал он. — Кресло командора. Мое кресло. Я буду сидеть на нем долгие-долгие годы н управлять кораблем. Я…
Металлический голос из репродуктора не дал договорить:
— До старта осталось тридцать минут. Тридцать минут до старта. Наталья Андреевна Тарханова, просим вас покинуть звездолет.
Она посмотрела на Ритмина:
— Уже?
Он кивнул головой:
— Прощай, родная.
— Боже, какое жестокое слово…
…Воздушные тягачи с двух сторон подхватили гигантский звездолет и плавно поплыли в небо. В иллюминаторы Тарханов видел, как Наташа медленно брела по звездной дороге к трибунам. Потом исчезла. Мелодичный звон предупреждал, что звездолет вышел на стартовую высоту. Связь с внешним миром автоматически прервалась.
Тарханов нажал на стартовую кнопку. Бесконечная радость движения охватила его. Двигаться навстречу новым мирам, новым солнцам…
Звездолет летел со скоростью шестьдесят тысяч километров в секунду. Скорость громадная по земным масштабам и ничтожно малая — по космической шкале. Тарханов сидел в глубоком кресле и с каким-то детским удивлением рассматривал звездный мир. В эти минуты он забыл обо всем на свете. Куда ни глянь, везде звезды. Их больше, они ярче, чем на Земле. А созвездия? Вытянув шею и распластав крылья, летит Лебедь. Прямым поясом из трех звезд затянут Орион. Кассиопея… Как же вы далеки, сверкающие миры!
Ровно мигают зеленые глазки приборов. Будущее неопределенно, но в неопределенности своей радостно и интересно. Прошлое еще рядом и властно над мыслью, но уже далеко-далеко и с каждой секундой становится все дальше. И каждый миг все глубже и шире развертывается пропасть между прошлым и настоящим, и так ясно понимается сладостный ужас быстро бегущего и не останавливающегося времени. Еще ярки и милы и красками жизни сверкают покинутые дорогие лица, но уже пала на них слабая, еле зримая тень. Беззвучно реют они перед глазами, улыбаются, но в улыбке их тихая грусть. А звездолет несется все дальше в глубь Вселенной. Торжественно и согласно чеканят приборы: «Пи-пи-пи». Они как бы тоже прощаются с Землей и тоже грустят о прошлом. Грусть нужна человеку так же, как победа в дальнем походе в звездный мир.
Еще не наступило время собраться всем обитателям звездолета вместе. Это время придет. Сейчас каждый посвоему грустит о прошлом, что осталось на Земле. Священные минуты грусти, облегчающие души, помогающие долгие годы выдержать субсветовые скорости, преодолеть бездну времени и пространства.
Наташа плохо помнит, как она приехала с космодрома домой. Ее угнетала бесконечная усталость. Она не знала, за что приняться, и в каком-то полузабытьи лежала в постели, не в силах ни думать, ни пошевельнуться.
Утром к ней приехал представитель Звездного Совета. Он сказал, что хочет поговорить с ней по поручению командора Тарханова.
— Где он? — спросила она, едва представитель Звездного Совета поднялся на веранду.
— Еще в пределах Солнечной системы. Полет продолжается нормально.
— Нормально… А как же я?
— У вас другие обязанности перед землянами, и перед командором тоже. — Голос представителя Звездного Совета мягок и спокоен. — Я понимаю, как тяжело обрекать себя на долгие годы ожидания.
— И одиночества.
— Только не одиночества. Неужели командору будет легко в долгом пути, если он узнает, что вы малодушны? Будьте же достойны его. Завтра после обеда Тарханов начнет новое ускорение. Завтра вы еще, можете встретиться с ним у экрана. Последний раз до его возвращения на Землю. Завтра я приеду за вами. И мы поедем на звездодром. Журналистам я скажу, что вы встретитесь с ними, хак только почувствуете себя лучше. А скорее всего сейчас.
— Хорошо. Я постараюсь.
Наташа встала, вышла на веранду. В воздухе стоял аромат увядающей природы. Листья тронуты первой желтизной осени. Она знала: журналисты выше всего ценят Прямой и откровенный разговор. Что же, она готова к такому разговору. Во имя любви. Но что она скажет им?
— Друзья, — тихо начала она, чуть наклонив голову. — В большую жизнь Планеты меня ввел командор Тарханов, и мысли мои о нем. Я люблю его. Он был большим моим другом. Я говорю был, потому что нет его сейчас рядом со мной. Его похитило пространство. И вот я, простая землянка, спрашиваю вас: когда же человечество покорит время и пространство? Философы говорят, что время и пространство — форма существования материи. Так почему же нельзя изменить эту форму? Изменить так, чтобы я и тысячи таких же, как я, жен, матерей, сестер звездолетчиков по первому желанию могли очутиться рядом с ними? Я вижу скептические улыбки на ваших лицах. Вы, очевидно, считаете, что я несу несусветную чушь. Может быть. Философские идеи я формулирую по-женски. Что ж, скажите вашим читателям, слушателям, зрителям, что настало время открыть дорогу женщине за пределы Солнечной системы. Я прошу от имени тех, кто долгие годы ждет своих возлюбленных, сыновей и отцов…
На следующий день за ней прилетел автоплан и увез на Памир, где на склоне одного из высочайших хребтов расположилась станция галактической связи. Наташу ждали.
В сопровождении дежурного станции она поднялась на скоростном лифте в огромный сводчатый зал и очутилась перед экраном объемного телевидения. Инженер придвинул кресло поближе к экрану. Наташа села. В таких же креслах, как она, сидело еще несколько человек. Торжественный звон — сигнал связи. Засветился экран. В зале наступил полумрак. Наташа увидела людей в противоперегрузочных костюмах. Пять человек. Улыбались. Переговаривались между собой. Потом разом повернулись лицом к экрану.
Наташа не слышала, как члены экспедиции обменивались короткими фразами со своими близкими, сидящими в зале галактической связи, она неотрывно смотрела на Тарханова. Он тоже смотрел на нее. Этот безмолвный разговор длился бесконечно долго. Наташе казалось, что Ритмин находится рядом, стоит протянуть руки — и коснешься его. Но это невозможно. Они отделены друг от друга сот. нями миллионов километров. И с каждым мигом со скоростью сто тысяч километров в секунду он уходил все дальше в глубь космоса. Наташа невольно закрыла глаза.
