И все-таки Тарханов не решался. Начать войну в космосе? Он чувствовал, как по спине пробежал холодок. Сигнал звучал все тревожнее. Что ж, пора. Тарханов сорвал планку. В небольшой выемке были вмонтированы две кнопки. Белая. Черная. Под первой зажглась буква «П», под второй — «У». Они означали: «Приготовиться к ответному удару» и «Удар». Тарханов, не задумываясь, нажал на белую кнопку — приготовиться к обороне никогда не мешает. Он только защищается, принимает меры, чтобы враг не захватил островок Земли во Вселенной.
В рубку вошел кибернетик. Глаза его сверкали:
— Командор, пора!
— Не торопи. От имени Земли я один должен принимать решение.
Кибернетик ушел. Легкий треск в пульте управления. А вообще была обычная тишина. Не чувствовалось, чго звездолет посланец Земли — встретился с враждебной силой. А электронный центр, получив сигнал «приготовиться», во все концы отдавал приказы. В приборы вводились новые программы. На корабле заработали долго бездействовавшие кибернетические машины. Бесшумно задраивались специальной сеткой иллюминаторы.
«Сейчас электронный центр проинформирует о приготовлениях», — подумал Тарханов. Он еще не совсем верил в опасность. Он рассекал космические просторы, чтобы нести в разумные миры дружбу и братство Земли. Он жил этой мечтой. А иные миры, оказывается, не хотят дружбы. Быть может, электронный центр ошибся?
На обзорном экране исчезло изображение планеты, к которой все эти годы мчался звездолет. Экран был белый, аамутненный. Радарные установки не предсказывали никакой опасности. Тарханов вызвал членов экспедиции — в такие минуты лучше быть всем вместе. На панели ручного управления вспыхнул зеленый огонек. Тарханов усилил громкость микрофона.
— Докладывает главный ЭЛЦ. Звездолет приготовился к ответному удару. Все оружие в боевой готовности. Вокруг корабля создано тридцатикилометровое защитное поле. Звездолет окружают белые шары. Расстояние сорок три километра. Температура по Кельвину — пять градусов. Я кончил.
— Н-да! — Тарханов посмотрел на обзорный экран. Там стояла сплошная белая пелена. — Пока никакой опасности не видно. А температура у них всегда пять градусов абсолютного.
Белая пелена на экране двигалась, мерцая золотистыми вспышками. Постепенно она стала приобретать форму шаров. Тарханов впился в них — какая же опасность угрожает звездолету? Шары, каждый размером с футбольный мяч, все плотнее окружали звездолет. Очень давно на Марсе Тарханов видел такой же белый шар. Он держал этот шар в руке. Совершенно безобидный, легкий, как пушинка, с изображением человека внутри. Но это же невозможно, немыслимо, чтобы между марсианским шаром и теми, которые окружали звездолет, было что-то общее. Тот не летал. А эти летают с такой же и даже большей скоростью, чем звездолет.
— Иван Васильевич, — обратился Тарханов к астроботанику, — прошу достать бортовой журнал, он в том ящике… Благодарю. — Сделав соответствующую запись, он отложил журнал в сторону. — Садитесь, товарищи. Нам ничего не остается делать, как ждать. Радиорубка?
— Радиорубка слушает, — металлическим голосом ответил робот.
— Запишите радиограмму. Галактика, Млечный Путь, планетная система Солнца, планета Земля, Хабаровск, Звездный Совет, председателю Комитета галактической связи. Звездолет «Уссури» попал в окружение белых шаров. Координаты звездолета…
— Радиограмма принята.
Тарханов включил микрофон и повернулся к обзорному экрану. Белые шары приближались к защитному полю звездолета. Казалось, что это пчелиный рой летит в поисках пристанища. Шары кружились, отскакивали, прижимались к защитному полю, вновь отскакивали и вновь касались поля, потом замирали.
— Такое впечатление, будто каждый старается принять наиболее удобную для себя позицию, — тихо сказал астрофизик Антон Итон.
Скопление белых шаров вокруг звездолета принимало форму огромных буртов хлопка. Проходила минута, вторая, третья… Проходил час, еще час… Звездолет мчался с такой же скоростью, как и раньше.
— Радиоаппаратура внешней связи вышла из строя во время передачи.
— Причины?
— Не удается выяснить.
— Возможности исправления?
— Ноль.
Тарханов выключил микрофон и некоторое время сидел молча. «Случилось самое страшное», — подумал он и тихо оповестил товарищей:
— Связь с Землей прервана.
— Что это, по-вашему, командор? И что они собираются делать? — Астроботаник внимательно посмотрел на Тарханова. Вы извините меня, я впервые в космосе и впервые встречаюсь с шарами. Быть может, для всех эта обычное явление…
— В том-то и дело, что не обычное… Если бы я знал, что они собираются делать…
Звездолетчики с напряжением следили за экраном. На панели загорелся зеленый огонек.
— Докладывает главный ЭЛЦ. Скорость корабля сто тысяч километров в секунду… Скорость девяносто семь тысяч… Скорость девяносто три тысячи… Скорость восемьдесят семь тысяч… Курс корабля изменился на две секунды…
— Тяга? — с волнением спросил Тарханов.
— Тяга нормальная. Антивещество поступает в нормальных дозах.
— Слушай меня, ЭЛЦ! Управление беру на себя. Управление беру на себя. Скорректировать курс корабля. Восхождение двадцать секунд.
— Есть восхождение двадцать секунд.
Скорость корабля продолжала падать.
— По местам, друзья. Через пять минут начнем ускорение.
Тарханов опять соединился с главным электронно-вычислительным центром:
— Расстояние до планеты?
— Ноль пять парсека.
Ровно через пять минут Тарханов дал в дюзы двойную порцию антивещества. Это было рискованно при такой громадной массе покоя корабля. Но Тарханов вынужден был пойти на этот риск. Перегрузка вдавила его в эластичное кресло. Он посмотрел на обзорный экран. Белый рой не маячил впереди корабля. «Освободились», — с облегчением подумал Тарханов. Постепенно тяжесть в теле прошла. Он придвинул к себе бортовой журнал и записал:
«Тринадцать часов двадцать пять мин. кор. вр. С помощью ускорения сбито скопление белых шаров».
В центре обзорного экрана снова появилось изображение Лории, куда долгие годы пробирались земляне…
В звездолете наступили «мирные» дни. Каждый занимался своим делом. Вахта за вахтой проходили без особых происшествий. В один такой «мирный» день Тарханов застал астроботаника в оранжерее, возле яблонь, стелющихся на полу и усыпанных крупными плодами.
— Через месяц будем собирать яблоки, — сказал астроботаник.
— Примут ли нас инопланетчики с нашими дарами? — спросил командор.
— Должны, командор. Мы несем дары мира и дружбы.
После нападения белых шаров этот вопрос часто обсуждался в звездолете.
— Я бы не сказал, что планета встречает нас с распростертыми объятиями, — сказал кибернетик во время обеда. — Шары это первое предупреждение.
— Вы не правы, — сказал астроботаник. — Высшая форма жизни всегда разумна. А высший разум всегда стремится к всеобщему счастью.
— Вы, как всегда, преувеличиваете значение слова «счастье» и все меряете по земным масштабам. Почему вы не допускаете мысли, что существует жизнь, где нет места эмоциям и чувствам, в которых коренится слово «счастье»?
— Ну, допустим.
— Нужно ли этому высокоорганизованному Разуму то, что дорого нам, — любовь, счастье, страдания, борьба? Захотят ли они принять эту нашу жизнь? Не потому ли они выставили нам навстречу белую ораву. Ораву, которая может замедлять и менять курс такого суперзвездолета, как «Уссури». Какой же колоссальной силой она обладает и что это за сила? Откуда? И как высоко должен быть здесь организован Разум, если он владеет такой силой?
Тарханов открыл бутылку вина. В салоне разнесся запах фруктовых садов. Все заулыбались. У каждого, очевидно, в памяти возникли картины раннего земного лета. Тарханов сел за рояль, — хотелось немного отвлечься от дум об этих странных шарах, внезапно появляющихся и внезапно исчезающих. Будут ли еще встречи с ними?..
Постепенно музыка увлекла его, ему казалось, что он находится на Земле и где-то рядом с ним шумит сад или медленно вздыхает море. Потом ему казалось, что он находится в гроте и ищет Наташу и никак не может найти ее. Внезапно он почувствовал на своих плечах какую-то тяжесть, будто навалили десятипудовые гири. Он обернулся. Это кибернетик давил его плечи железными руками.
— Командор, тебе следовало остаться на Земле.
Тарханов долго смотрел на инженера. Годы совместного путешествия ни на йоту не сблизили их. Перед стартом Тарханова предупредили, что кибернетик слишком долго пробыл в космосе, но он не придал этому значения. Даже был рад, что на звездолете будет человек с несгибаемым железным характером и большим опытом космических полетов.
— Вы когда-нибудь и кого-нибудь любили в жизни, инженер? — Легким движением Тарханов сбросил с плеч тяжелые руки кибернетика.
