— Это мое дело.
— Я разве спорю? — Валентин безразлично пожал плечами. — А часы у тебя что, стоят? Сколько времени?
Андрей замер, судорожно вспоминая, где оставил мобильник, в котором тоже были часы. Но Валька не стал дожидаться ответа и включил монитор компьютера. Темнота на экране дрогнула, начало проявляться изображение.
— Ты башку маслом измазал, — спокойно сказал Андрей.
— Гадство… — Валька встал с кресла и засеменил отмывать плешь. — Так сколько времени?
— Без пятнадцати три. — Андрей глянул в уголок монитора и убрал протокол с экрана.
— Ладно, я тогда поеду. — Валька вышел из ванной, вытирая голову носовым платком. — А то опоздаю в Черноголовку.
— Собираетесь переформировывать группу Самохина?
— Скорее всего. Говорят, он вплотную подобрался к решению твоей проблемы, но статью написать не успел.
— А ребята из его группы? — на всякий случай спросил Андрей.
— Представляют лишь приблизительно. Ты же знал Самохина.
— Да. Самодур редкостный. Но и ребят я знаю. Докопаются, если решение было найдено.
— Боишься? — хитро сощурился Знобин.
— Боюсь, — кивнул Андрей. — Я половину жизни на это потратил и не хочу, чтобы меня обошли.
— Так что вы все-таки раскопали с Пашкой?
— Ничего особенного. Так, одну теоретическую зависимость.
— Ладно. — Валентин понял, что выведать ничего не получится. — Я поеду. Мусор только в кабинете не оставляй.
— За мной замечалось?
— Береженого бог бережет, — хмыкнул Валька и открыл дверь. — Ключи на вахте оставь без объяснений.
— Ладно, ладно. — Андрей махнул рукой и запер за Валькой дверь.
Он поглядел в зеркало, провел рукой по щеке, проверяя общее впечатление от внешнего вида. Сойдет. Вернулся к компьютеру, запустил протокол заново и вытряхнул пепельницу в мусорную корзину.
Строчки не спеша бежали по экрану, Андрей вдавил кнопку прокрутки и ждал, когда дойдет до нужного места. Как же так получилось? Непонятно… Пашке позвонить, что ли?
Он набрал номер:
— Паша?
— Да.
— Слушай, ты мне можешь сказать точно, в котором часу повесился Аватар?
— В ноль часов с минутами. Протокол смотришь?
— Да. Ты его не стер у себя, так ведь? — вздохнул Андрей.
— Не стер. Но там бред собачий.
— Вижу. Отчего все зависло?
— Пока не знаю. Знаю только то, что после отключения Аватара атомы продолжали считать. Много шагов сделали, сколько точно, пока не вычислил. Ты что, умудрился написать собственную программу?
— Господь с тобой, Паша, я в твою вотчину никогда бы носу не сунул.
— Тогда это пахнет взломом. Или мистикой. Ты понимаешь, что данные на лазерные пушки должны были откуда-то поступать?
— Понимаю. Может, к каналу подключились конкуренты? Из развалившейся группы Самохина, например?
— Нереально, пароль на системе факторизации. Да и зачем? Результат ведь остался у нас, а у них установка не хуже. Лучше расскажи, что ты делал после того, как повесился Аватар? — с легким нажимом спросил Пашка.
— Честно? Не знаю.
— Не понял…
— Если коротко, то заснул. Я даже не помню момента, когда он повис.
— А кто в последние секунды управлял Аватаром?
— У меня дверь бронированная, — на всякий случай напомнил Андрей.
— А бабы? — усмехнулся Пашка.
— Не было никаких баб. И как ты себе вообще представляешь бабу, запускающую на квантовом уровне алгоритм Шора?
— Я бы ей отдался, — признался Паша.
— А я бы нет. Это же была бы монстрюка какая-то. Тощая и фригидная.
— Тощие не бывают фригидными.
— Специалист… — фыркнул Андрей.
— Ладно, я тут покопаюсь, выпотрошу Аватара и прозвоню порты. А вечером приеду к тебе, будем смотреть с другого конца.
— Отчет писать будешь?
— Нет, — успокоил Пашка. — Ты ведь обещал меня взять в соавторы.
— Заметано.
— Ладно, тогда все.
Андрей замер, не решаясь задать главный вопрос.
— Нет, погоди… — остановил он Пашу. — Алгоритм просчитался весь, до конца?
— В этом нет ни малейших сомнений. У меня здесь автономный счетчик, на нем висит окончательный результат. Знаешь, Андрей, это может на Нобелевку потянуть, честное слово. Если повторим, конечно.
— А есть шанс?
— Я не представляю, как такое могло произойти. Честно. Но постараюсь раскопать.
— Тогда ни пуха.
— Ко всем чертям. — Пашка отключился от линии. Часы на стене щелкнули и пошли, секундная стрелка описала два круга и снова замерла. Андрей вынул из них батарейку и выбросил в мусорку.
Он понял, что нужно настраиваться на игру, но мысли теперь крутились вокруг ночного происшествия, никак не желая переходить на рельсы эротических ожиданий. Это же надо, как не повезло… Одно на другое. Может, не ехать?
Андрей задумался и мысленно махнул рукой.
— К чертям собачьим, — сказал он вслух. — Сейчас все равно ничего не пойму. Надо поехать, расслабиться, поговорить. А задний ход можно дать хоть сегодня, хоть на неделе.
Он собрался, снова глянул в зеркало и вышел из квартиры.
На улице стояла жара, небо было чистым, без единого облачка. Андрей засмотрелся вверх и споткнулся о пустую картонную коробку, еще пахнущую котятами.
— Зараза… — Он отбросил ее ногой, сел в машину и запустил двигатель.
«Чего морду задрал, мудила?» — вспомнилась надпись в лифте.
Андрей улыбнулся и выехал со двора.
Ночное происшествие быстро стиралось из памяти ярким солнцем и ветром, рвущимся в приоткрытое окно. Работа не волк, в лес не убежит. А вот Алена убежит, если ее не встретить.
Воображение, как по команде, начало привычную игру — звук шагов на лестнице, скрип открывающейся двери… «Здравствуйте. Я Андрей Маркович…» И все же интересно, есть для женщины разница, какое белье надеть, собираясь на важную встречу? Ведь его наверняка никто не увидит. Но, может, есть какие-то подсознательные мотивации?
Андрей крепче ухватился за руль. На Ленинском автомобильный поток шел ровно, и дорога не занимала слишком много внимания. Можно было ехать и представлять, какие у Алены окажутся ноги. А волосы точно должны быть по высшему классу. С таким-то именем…
Рекламные щиты отвлекали — теперь их ставят гуще, чем пару лет назад. Надписи и картинки вбиваются в подсознание, на них уже не смотрит никто, но они действуют подобно пресловутому «двадцать пятому кадру». Над дизайном уже никто не работает — все равно красоту никто рассмотреть не успевает. Главное, чтобы надписи были крупнее и ярче. А еще в ходу старая реклама, которая зарекомендовала себя пять-десять лет назад. Правду говорят, что новое — это хорошо забытое старое.
