— Тихо, — сказал Дункан, упав на колени и обняв шею дуса. Он боялся, что преследователь может обнаружить их по этим импульсам.
Мри, который его преследует, почувствовал импульс дуса… Дус стоял возле него и мелко дрожал. Дункан повернулся и снова побрел навстречу ветру. Беспокойство дуса действовало угнетающе на его нервную систему. Местность не давала права на ошибку. А он уже сделал одну, сегодня утром, из-за слабости.
Повернуться, — подумал он, — встретить преследователей и убедить, что он несет послание, от которого зависит судьба мри, их жизнь или гибель.
Один взгляд на него, на его оружие, в его глаза… и все будет ясно. Мри считают ци-мри не мри, а всего лишь высшими животными, и он и дус равны в их глазах. И никакие слова не смогут их убедить. Его преследовал какой-то мри. И вовсе не просто из любопытства, так как преследование не прекращалось и в бурю. Дункан был уверен в этом и душа его была полна тревоги и гнетущего предчувствия.
* * *
Нлил остановился перед полузасыпанными песком развалинами города. Он смотрел на то, что оставили после себя ци-мри.
Ан-Эхон. Его город. Он никогда не жил здесь, но это был его город — здесь жили все его предки. Он приходил сюда, когда был молодой, по требованию госпожи. Он сидел возле стены, а сен запирались в святилище и Мать изучала тайны, которые хранились в драгоценных тайнах города.
И вот теперь этот город, который существовал сто тысяч лет, уничтожен на его глазах в одно мгновение. Он видел, как рушились башни, как погибали его товарищи — и пока он будет жить, он будет носить в своей душе этот кошмар.
Сейчас он должен сделать… больше, чем просто раскопать склады и забрать припасы, необходимые для поддержания жизни… он должен проникнуть в Святилище… и это наполняло его страхом. Новая госпожа поручила ему это, хотя он не имел права касаться тайн. Возможно, она знает, что делает. Но он не был уверен в этом. Ан-Эхон уничтожен и им приходится доверять этой пришлой, которая прибрала к рукам все святыни, кроме тех, что остались в городе.
«Мераи, — подумал в отчаянии он. — Мераи, что мне делать?»
Он стоял, размышляя, перед засыпанным песком городом. Когда началась буря, он отослал пять кел назад — может племени потребуется помощь. Он нарушил Закон и приказ госпожи. Возможно, она проклянет его за ослушание, выгонит из племени. Ну, что же, это будет небольшая цена за то, что удастся спасти детей. Песок с тихим шелестом сыпался вокруг. К нему подошла Рас. Затем появился Десаи, кел третьего ранга, слепой на один глаз, но зато вторым он видел очень хорошо. А вот и Мерин, один из мужей, и подросток Таз, не имеющий ни одного шрама. Как он упрашивал взять его с собой! Где-то поблизости в дюнах были и остальные. Нлил помнил предупреждения Ньюна о западнях, и держал свои силы рассредоточенными. Он подождал, пока остальные немного передохнут. Затем поднялся и пошел, стараясь держаться в низине. Остальные двигались за ним, выдерживая интервалы, чтобы не служить групповой мишенью для оружия ци-мри. Но когда он подошел к домам и увидел первого мертвого, гнев охватил его и он остановился. Черная мантия: это был кел. Нлил смотрел на обгоревшую мантию, на то, что осталось от этого кел после хищников. Должно быть, у них был здесь праздник, в Ан-Эхоне. Кел догнали его, и он тронулся дальше, не взглянув на них. Впереди виднелись развалины башен и домов. Все было мертво.
— Это Эхан, — сказал Десаи, когда они увидели второй труп. — Рисас, — сказал Мерин о следующим. Знаки Чести позволяли опознавать мертвецов, хотя хищники, ветер и песок сделали их неузнаваемыми.
Они называли имена погибших, проходя между развалинами. Это были не только кел, но и сен в золотых мантиях, чьи высохшие черепа когда-то хранили мудрость Народа, и кат в голубых мантиях — воспитатели детей и сами дети — будущее Народа. Некоторые из них погибли мгновенно, задавленные рухнувшими стенами, другие долго страдали от ран, прежде, чем уйти во Мрак. Иногда это были старики, которые уже не могли бежать из города, спасаться от ужаса. Иногда это были кел, старавшиеся укрыть своими телами детей или стариков.
— Торопитесь, — сказал Нлил, чтобы прекратить оплакивание родных и близких. Но Рас не послушалась. Она шла последней, все еще стараясь отыскать своих близких.
Он ничего не сказал ей — их отношения не позволяли ему это сделать. Но сам он больше не смотрел на мертвых, и остальные кел шли рядом с ним, не отставая.
Но вот они вышли на широкую площадь, окаймленную валом песка. На площади лежали полузасыпанные трупы. Здесь их было больше, чем где-либо. В дальнем конце площади возвышался великий Эдун, Дом Народа, Эдун Ан-Эхона, печально возвышающийся среди развалин. Сам он почти не пострадал. Четыре башни наклонились друг к другу, образуя усеченную пирамиду. Дверной проем темнел в стене и к нему с площади вела широкая лестница. Камни Эдуна были иссечены осколками, как и все остальные дома города. Большие трещины вились по стене здания. Видимо, сюда пришелся главный удар нападающих, но здесь была и самая серьезная защита, поэтому он и пострадал менее всего. Надежда на успех миссии вспыхнула в Нлиле. Он надеялся быстро сделать все, что ему было поручено, и уйти, не подвергнувшись нападению. Он пошел к Эдуну не через площадь, а вокруг нее, ища прикрытия возле развалин, и в нанесенных дюнах. Наконец он не выдержал и бросился к темному входу бегом. Тяжело дыша от напряжения и ожидая каждую минуту огненной вспышки. Но ничего не произошло. Он влетел в Эдун и прижался к стене. Ноги его заскользили в пыли. Здесь стояла тишина, которую не возмущало даже завывание ветра на площади и звук шагов бегущих кел. Они тоже вбежали в Эдун и остановились, прислушиваясь. Ни звука. Только свист ветра.
— Сделай свет, — приказал Нлил Тазу. Тот полез в карман и достал кусок дерева. Зажег и поднял. Подошла Рас.
— Стой здесь, — приказал Нлил, и обратился к Рас. — Посмотри остальных. Они должны подойти.
— Хорошо, — ответила она и выскользнула на улицу, на холодный ветер. Но там было лучше, чем в жуткой темноте Эдуна. Таз поджег куски дерева для остальных кел и в этот момент снаружи Рас крикнула, что никого еще не видно. Нлил взял свой факел и пошел по темному проходу. Даже самые легкие шаги вызывали гулкое эхо. Когда глаза привыкли к полутьме, они стали различать черные трещины, изрезавшие мраморные стены и потолки, исписанные таинственными письменами.
Проход в башню Кел был свободен. И в башню Сен, башню Госпожи, башню Кат… У Нлила надежда на благополучное завершение дела все крепла. Но когда он заглянул в Святилище, сердце его упало: потолок просел и колонны, которые его поддерживали, были повреждены. Одного прикосновения могло хватить, чтобы все рухнуло. Он вошел в святилище, постукивая своим легким жезлом по растрескавшимся стенам.
