Принцесса никакого смущения не ощутила.
— Па, что у тебя новенького?
— На работе?
— Вообще.
— Кеттервааль прилетает на этой неделе, а Дзервааля я вчера проводил.
— У них что, пересменок?
— Да. А я собирался на пару дней в Дельфиний Остров… ладно, позагораем на Сонном озере.
— А кто тебе больше нравится, Кет… или Дор…
— Кеттер поспокойнее, — усмехнулся Ричард.
Он посмотрел на гостью. Она сидела в напряжении, все так же потупив глаза. Есть ей было нельзя, разговоры были непонятны.
— Хочешь посидеть с нами, или пойдешь в свою комнату? — спросил Ричард.
Она не ответила, но встала, снова вытянулась по струнке, отводя назад плечи и глядя в пол.
— Пойдем.
Он проводил ее на второй этаж. В комнате она почувствовала себя немного свободнее и даже робко присела на край кровати.
— Отдохни, — сказал он мягко, — хватит для тебя на сегодня информации.
На столике у кровати лежала стопка дамских журналов двухлетней давности. Ричард протянул ей верхний с актрисой Ритой Рауш на обложке.
— Полюбуйся, если хочешь, на наших модниц.
Зела осторожно открыла журнал посередине, бегло просмотрела фотографии, потом подняла к нему лицо.
— Прочти мне, — сказала она еле слышно.
Он сел рядом и терпеливо начал читать какую-то муть про венерианские заводы, на которых изготовляется особый крем для лица под названием «Лисистрата».
— Я поняла, — сказала она через несколько абзацев, — иди. Дальше я сама.
Затаив изумление, он вышел.
Дети на кухне уже о чем-то спорили. Они спорили всегда, слишком уж были разные.
— Говорю тебе, это она! — взволнованно заявлял Ольгерд.
— Тебе пора лечиться, Ол, — холодно парировала сестра, — вот и доктор Ясон говорит…
— Дался тебе этот доктор!
Ричард, наконец сел за стол и взял наполненный фужер.
— О чем речь?
— Да, глупости, — Ингерда чокнулась с ним, — у твоего сына очередной бред.
— Помолчи, — хмуро сказал Ольгерд и тоже чокнулся, — за встречу.
— Па, ты помнишь фреску в храме? — спросил он через минуту, — там, на твоей планете?
Это было двадцать лет назад. Прекрасная богиня, конечно, запомнилась Ричарду, но это было слишком давно.
— Богиню со змеями? — уточнил он.
— Да.
— Смутно, но помню.
Ольгерд посмотрел на него с вызовом.
— Па, это она.
— Кто?
— Зела.
— Знаешь, сколько лет этой фреске?
— Что ты его слушаешь? — дернула плечиком Ингерда, — сначала он влюбился во фреску, а теперь ему хочется, чтобы она ожила. Наш сын и брат неисправимый романтик. А меня тошнит от романтиков.
— Па, скажи, чтоб она заткнулась.
— Помолчи, — строго сказал Ричард.
Ингерда снова дернула плечом и опустила лицо к тарелке.
— Что ты нашел общего? — спросил Ричард, — она слишком истощена, чтобы судить о ее внешности. Желтые волосы? Зеленые глаза? Может, у них все женщины такие? Ингерда, вон, тоже похожа на эту богиню, но ты же не утверждаешь, что это она.
— Отец, освежи свою память. Посмотри снимки из храма!
Сын нервничал.
— Конечно-конечно, — сказал Ричард, чтоб только успокоить его, хотя семейные архивы он не просматривал ни разу после гибели жены, — будет время, посмотрю. Ешь.
Ужин закончился, в общем-то, мирно. Ингерда, несмотря на свою капризность, была отходчивой и долго сердиться не умела. Ричарду часто говорили, что он избаловал свою дочь, но его-то она слушалась. И потом, ему вообще нравились капризные женщины.
Перед сном он зашел к Зеле, убедился, что все секреты женской моды двухлетней давности ей уже известны, и посоветовал ей лечь спать. Он плохо помнил фреску, но истощенное лицо этой маленькой женщины действительно ему что-то напоминало. В первый раз тогда у него возникло предчувствие, что что-то обязательно случится.
— Ложись, — сказал он, — выключай свет… — потом улыбнулся, — раздеваться будешь сама.
— Я поняла, — ответила она коротко, — иди.
— Ничего не бойся, — сказал он на прощание.
Когда сын зашел, Ричард просматривал на большом экране старые фотографии. На дворе была глубокая ночь, и ему казалось, что сын давно спит.
На слайдах была планета с именем его дочери, его давние друзья и его жена с ним в обнимку. Это было слишком давно и совсем не больно.
— Прости, — сказал Ольгерд, — я как-то сразу не подумал…
— Пустяки, — Ричард предпочел не обсуждать эту тему, — тут действительно что-то странное, Ол. Слишком много совпадений. Мне это не нравится.
— И что говорит твой опыт?
— Мой опыт говорит, что надо подождать, пока она сама что-нибудь не расскажет.
— И как продвигаются дела?
— Превосходно, — Ричард обернулся к сыну, — она уже научилась читать.
— Когда? — не понял Ольгерд.
— Перед ужином. Я прочел ей абзац вслух.
— Ничего себе… но если это шпионаж, то какой-то уж очень неприкрытый. Зачем ей демонстрировать, сколько информации в минуту она способна усвоить!
— Значит, у нее другая задача… или она просто несчастная жертва, которую ты спас.
Ольгерд хлопнул себя по коленкам.
— Я спас! — усмехнулся он, — я поменял курс, я вышел из графика, я нажил себе кучу неприятностей, я ее нашел, я ее привез и я с ней сидел целый месяц… я одного только не понимаю: при чем тут ты?
Ричард только пожал плечом. Он перещелкивал кадры, пока в видеообъеме не показалась фреска. Прекрасная женщина с солнечной улыбкой и солнечными волосами в конусообразной прическе. Она смотрела как живая, согревая своим взглядом, лаская, утешая и обещая что-то загадочное и невозможное. Он помнил свое первое ощущение от этой фрески, он стоял как прикованный, понимая, что чего-то самого главного у него в жизни не было. И не будет.
Черты лица у богини не были абсолютно правильными и даже симметричными, носик был мило закруглен, одна бровь выше другой, губы слишком тонкие. Но именно поэтому она была как живая. Тело ее, задрапированное в изумрудные ткани, было налито цветущей полнотой, на округлых щечках играл румянец. Кажется, ничего общего у нее не было с худенькой запуганной женщиной, что спала в соседней комнате.
