Одно время Ингерда еще надеялась, что отец женится на тете Флоре, хотя, возможно, это была просто давняя дружба, кто знает, что там было… и тут так некстати снова появилась Алина. Как будто почуяла, что Ричард, наконец, свободен и начал замечать женщин. Где и когда это произошло, Ингерда не знала, но не сомневалась, что активной стороной выступала Алина, потому что отец никогда на нее внимания не обращал, разве что его забавляли ее подростковые выходки. Это злило ее с детства. Ингерда замечала, что она ему все время что-то хочет доказать. Кажется, доказала…
Другой бы, может быть, подумал о сыне, но Ричард был уступчив и великодушен только в мелочах. По-крупному он всегда поступал только так, как ему хочется, начиная с его бесконечных полетов в космос и кончая выбором любовницы. Кажется, Ольгерд ему до сих пор этого не простил. Ингерда тоже сначала была в легком шоке, но потом поняла, что они действительно пара: огонь и земля, штормовой вал и скала, кобылица и наездник.
У бедной Зелы шансов не было никаких. Отец любил строптивых, а она буквально смотрела ему в рот…
Бегло оглядев всю компанию, Ингерда приветственно взмахнула рукой и присела к столу. Мотя положил ей запеканку со сметаной. Запеканка была розовой, а сметана белоснежной. Аппетит был хороший, настроение тоже, несмотря ни на что. Рассказав немного о своей пробежке и в перерывах жуя, Ингерда сочувственно заметила:
— Бедняжка Зела. Ей нельзя ни крошки!
Гостья подняла на нее испуганные глаза, потом смущенно проговорила:
— Мне можно… мне можно все, — и снова потупилась, как будто сказала что-то ужасное.
Повисла недоуменная пауза.
— Па, ты слышал?! — изумленно спросила Ингерда.
Отец повернулся к своей подопечной.
— Тебе уже приходилось голодать по два месяца?
Зела, не поднимая глаз, покачала головой.
— Нет.
— И ты уверена, что не отравишься этой запеканкой?
— Да.
— У тебя что, пищеварение моллюска?
— Мне можно все, — тихо повторила Зела.
Отец задумался. Ингерде стало совсем уж жаль эту худенькую инопланетянку с огромными несчастными глазами.
— Па, она же есть хочет!
— Да подожди ты… — отец с минуту молчал, размышляя, но остался непоколебим, — я позволю ее накормить только под контролем врачей. Всем ясно?
Ингерда обожала, когда он так говорил. Ей вообще нравились властные мужчины, такие как Зигерт или доктор Ясон. Доктор — особенно.
Он ей понравился почти сразу, особенно, когда сделал ей замечание, что она слишком ярко одевается для космоса. Замечание было к месту, и она не обиделась, а вступила в какую-то бесконечную игру. Каждый раз, встречая его в коридоре, в кают-компании, в столовой или в медпункте, она спрашивала, соответственно ли она одета для космоса, предварительно выпустив из-под молнии кружева белья. Он невозмутимо застегивал ей молнию до самой шеи, прятал в карманы торчащие носовые платочки в цветочек, снимал с нее яркие крупные клипсы и клал их в ее протянутую ладонь.
— Вот так.
Проходили недели, а эта игра им не надоедала. И ей даже не важно было, будет ли у нее продолжение. И ничего не случилось, и она почувствовала себя несколько разочарованной. Полет закончился, ничего не сказано и ничего не ясно. Можно, конечно, узнать его адрес, прилететь к нему домой и спросить, соответственно ли она одета для Земли? И посмотреть, что он будет делать на этот раз? Но стоит ли? И вдруг там другая женщина? Она ведь ничего о нем не знает…
— Па, а доктор Ясон женат?
Оба, и отец, и брат воззрились на нее удивленно.
— Когда-то был, — сказал отец, — а теперь — не знаю, — и усмехнувшись добавил, — все меняется.
— Надеюсь, ты не собралась за него замуж? — спросил Ольгерд недовольно, они всегда не ладили с доктором.
— Успокойся, — улыбнулась Ингерда, — просто любопытно, какая женщина может быть у такого зануды. Наверно, ужасно правильная!
— Обсуждай это со своими подружками, — буркнул брат.
С утра ему предстояло лететь в Управление Космонавигации и отчитываться за свой скандальный полет, поэтому у него просто не могло быть хорошего настроения. Ингерда не обиделась. Она вообще ему не ответила.
— Па, ты возьмешь меня с собой?
Отец пожал плечом.
— Как хочешь.
День обещал быть жарким. Ингерда надела яркий летний костюм, который, в общем-то, состоял из короткого лифа и узенькой юбочки с разрезами по бокам, вплела в распущенные волосы несколько золотых нитей, сунула ноги в босоножки и осталась собой довольна. Она любила яркие праздничные цвета и всевозможные украшения, любила выглядеть эффектно и даже дразняще, хотя сама не понимала, зачем ей это нужно. Она вообще терпеть не могла скуки и серости.
— Ты куда собралась? — усмехнулся отец.
Он стоял у раскрытой дверцы модуля, Зела уже обреченно сидела внутри.
— С тобой, папочка, — Ингерда улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.
— А я думал, на пляж.
— Как вы мне надоели со своей критикой… я уже на Земле, а не в звездолете, мне осточертели комбинезоны… и потом, женщина должна быть сексуальной, разве не так?
— Залезай, — он пропустил ее внутрь и сел за руль, — но учти, я не успел нанять охрану, чтобы тебя не украли по дороге.
Они летели как обычно минут двадцать. Зела за это время, кажется, ни разу не пошевелилась, даже головы не повернула, чтобы посмотреть в боковое окно. Это было непонятно. Даже если этот вид транспорта казался ей допотопным, прекрасные пейзажи внизу заслуживали внимания. Скоро показались корпуса Института по Контактам, это был целый город со своими гостиницами, парками, кафешками и палатами для конгрессов. Здесь на каждом шагу ходили, переваливались, ползали и подпрыгивали инопланетяне, запакованные в свои забавные скафандры, и для каждого были предусмотрены свои лифты, свои кресла, свои туалеты, свои пульты управления. Ингерда любила здесь бывать, и отец даже не удивился, что она напросилась лететь с ним.
Они сели на стоянке возле медкорпуса. По дорожке, припорошенной сосновыми иголками, по широкой белой лестнице, мимо фонтана с сиреневыми струями они прошли в прохладный вестибюль. Пока дожидались лифта, отец позвонил тете Флоре. Она сказала, куда подняться.
