— Ну… я для вас слишком легкомысленна, — улыбнулась Ингерда, ей было приятно, наконец, это услышать.
— Вы просто не для меня, — сказал он серьезно.
— Но я вам нравлюсь?
— Конечно. Как яркая бабочка на садовом цветке.
Дальше выяснять было нечего. Стало как-то пусто и неинтересно. Ингерда посмеялась немного и решила перевести разговор на другую тему.
— А вы заметили, как она изменилась? — спросила она бодро.
— Кто?
— Наша инопланетянка.
— Я заметил у нее сильную энергетическую зависимость от Ричарда. Это странно. И это надо изучить подробно.
— Нет, вы все-таки зануда, Ясон. Может, она просто влюбилась в него?
Доктор посмотрел на нее как на глупенькую девочку.
— Это было бы слишком просто, — сказал он, — но все гораздо сложнее.
После корабельного бассейна вода в Сонном озере казалась мутной и коричневатой. Но по ней скользили под парусами яхты и катамараны, по берегам строем стояли сосны, а кожу облизывали солнце и ветер. Ингерда наслаждалась Землей. Ей было грустно только самую малость.
Алина налила кофе из термоса и протянула ей крышку.
— Будешь?
— Буду.
Ингерда выпила и снова растянулась на песке.
— Представляешь, — сказала она, пересыпая песок из руки в руку, — мне, кажется, нравится один чурбан.
— Поэтому ты такая кислая? — усмехнулась Алина.
— Сама ты кислая… я просто не знаю, что мне дальше делать.
— Тебя что, научить?
— Попробуй.
— Для начала надо быстренько выяснить, какой у него вкус.
— Ужасный! Ему нравится полная моя противоположность. Я же говорю: чурбан. Он заявил, что я для него, что бабочка на садовом цветке. И что я вообще не для него.
— Именно поэтому он тебе и нравится.
— Наверно. Но от этого не легче.
— Если он тебе очень нужен, цыпа, тебе придется измениться.
— Каким образом?
— Покажи ему, что под твоей легкомысленной внешностью скрывается совсем другой человек.
— Неужели этого и так не видно?
— Нет, не видно, — беспощадно заявила Алина, — ты слишком хорошенькая и все время беззаботно улыбаешься. И одеваешься слишком вызывающе. Вон, даже на пляже не можешь расстаться со своими цепочками и колечками.
— Мне идет, — уверенно возразила Ингерда, — и вообще, я меняться не хочу. Почему я всем нравлюсь именно так, а ради него должна меняться?
— Значит, он тебе не нужен, — дернула загорелым плечом Алина.
Выглядела она превосходно. Вся шоколадная от загара, высокая, спортивная, с мальчишеской стрижкой выгоревших до белизны волос, которые моментально сохли и не мешали ей нырять, в голубом купальнике, скорее плавательном, чем пляжном, подобранном точно под цвет ее глаз.
Алина на самом деле не любила украшений, ей и платья не шли, она всегда носила шорты или брюки и до сих пор напоминала дерзкого мальчишку. Правда, на сцене она перевоплощалась, но Ингерда так давно ее знала, что как актрису ее не воспринимала. За любой ее ролью проглядывала та самая Алина, которая утомила ее еще в детстве.
Мужчины играли в пляжный волейбол, инопланетянка плавала где-то на середине озера. Ингерда периодически поглядывала в ее сторону, чувствуя к ней особую жалость и заботу. И какую-то непонятную симпатию. За неделю гостья поправилась и похорошела настолько, что на нее все оборачивались. Она была не просто красива, она была безумно сексуальна. И теперь уже и слепому было видно, что она — точная копия фрески. Прекрасная богиня, переступившая через тысячелетия и сотни светолет, и вступившая в их дом.
— Где эта акула? — недовольно спросила Алина, вглядываясь в водную гладь, — не утонула еще?
— Она прекрасно плавает, — сказала Ингерда, — она все прекрасно делает, только всего очень стесняется.
— Кроме одного, — усмехнулась Алина, — пялиться на Ричарда.
— Зачем ты так? Доктор Ясон сказал, что это какая-то энергетическая зависимость.
— Знаю я эту зависимость! Совсем мужику прохода не дает. Если бы его от нее уже не тошнило, она бы давно залезла к нему в постель. Пожалуй, пора ей объяснить, что у людей моногамия.
— Думаю, она знает. Она же фильмы смотрит и книги читает.
— Только выводов не делает.
— Алин, ты к ней слишком сурова, — вступилась за гостью Ингерда, — она совсем не такая. Она очень скромная и вообще как ребенок.
— У этого ребенка такие бедра, что любой дрогнет.
— Знаешь, она уже немножечко осваивается, даже разговаривать с нами начала. Я ей дала свои бусы, а она сказала спасибо.
— Какое достижение!
— Ты просто не видела ее в звездолете.
— Ричард носится с ней уже целую неделю, даже мой спектакль пропустил, но так ничего от нее и не узнал. Она просто издевается над вами. Неужели так трудно сказать, кто ты и откуда? Этого требуют элементарные правила приличия. Или она думает, что тут будут вечно с ней носиться?
Ингерда откинулась на спину, вглядываясь в крону распростертой над ними сосны, выше веток плыли в голубом небе обрывочки облаков и проносились разноцветные модули с крыльями и без. Мир был пестрый и веселый, радостный летний мир на благополучной и прекрасной Земле. Ей нравилось жить. Она радовалась, что родилась именно в это время, когда люди не воюют и не мрут от голода и болезней, когда живут по сто пятьдесят лет, когда любая женщина до старости может быть красивой, когда можно летать к звездам, не считаясь со скоростью света, когда масса вещей придумана для комфорта и удовольствий, когда ты свободен, и все тебя уважают уже потому, что ты человек… Страшно было подумать, что творилось на Земле лет двести назад!
Мир был прекрасен и ласков, хоть и отобрал у нее мать. Где-то в космосе была планета с ее именем, как две капли воды похожая на Землю, только не благополучная и всеми покинутая. Несчастная планета, которой не повезло. И таинственная Зела как-то связывала эти две планеты.
Отец позвал их купаться. Она и не заметила, когда он подошел. Ольгерд сидел на коленях и пил из фляжки.
— Пошли нырять с пристани, — предложила Алина, моментально, как на пружинах, вскакивая, — Ол, ты пойдешь?
