Ее кокетство с Ольгердом было невыносимо. Она по-прежнему была уверена, что он в нее влюблен, и постоянно его поддразнивала. Конечно, ничего особенного она не спросила, но при этом встала в такую изломанную позу и так выразительно посмотрела, что Ингерде захотелось ее крепко шлепнуть по тугой спортивной попке в голубых плавках. Алина была из тех, кто, приобретая новых поклонников, ни за что не хотел терять старых. Наверно, ей даже нравилось, что ее любят оба: и отец, и сын.
Ольгерд отказался.
— А ты, цыпочка?
— Мне лень.
— Ладно, идем, — отец обхватил Алину за плечи, и они пошли по горячему желтому песку к пристани, на которой кто-то водрузил самодельную вышку для ныряния.
Вместо них скоро вернулась Зела. Купальник на ней был черный, и она не сразу поняла, зачем он вообще нужен. Слишком длинные мокрые волосы делали ее похожей на русалку. Тело ее не выглядело спортивным, хоть она и плавала, как дельфин, оно было мягким и нежным, линии его были плавными и женственными. Она вся была соблазнительно мягкая, но при этом на ней не было ни одной лишней складочки.
— Съела бы ее, — шепнула Ингерда брату.
— Я тоже, — усмехнулся он.
Зела сама разговор не начинала, но на вопросы уже отвечала, и не только Ричарду.
— Кофе будешь? — спросил Ольгерд.
Она смущенно кивнула и протянула руку за стаканчиком.
— Устала?
— Нет. Не очень.
— Зела, у вас есть такие озера? — спросила Ингерда, хоть отец и не разрешал задавать ей подобные вопросы.
Гостья взглянула на нее испуганно.
— Не приставай, — вмешался Ольгерд, — видишь — человек прекрасно плавает, значит, есть.
— Нет, — сказала Зела тихо, — не такие.
— Разве ты не с той планеты, где тебя нашли?
— Нет, — сказала она еще тише и растерянно огляделась, как бы ища помощи.
— Помолчи, принцесса, — недовольно сказал Ольгерд.
— Пожалуйста!
Ингерда уткнулась в журнал мод. Там предлагались разные костюмы к Большому Летнему Карнавалу. На Карнавал они обычно летали в институтский городок, и, хотя отец последние два года предпочитал веселиться с Алиной в Трире, они с Ольгердом не изменили семейным традициям. Ингерда помнила, как еще мама в детстве была Розовой феей, а ее наряжала Клубничкой. Это было как в сказке.
— Ол, кем мы тебя нарядим?
— Осьминогом.
— Да ну тебя… посмотри, какие костюмы!
— Ну-ка, — брат перелистнул пару страниц, — что это? «Черный Ворон»? Это как раз для меня.
— Еще «Палачом» нарядись! — Ингерда засмеялась и посмотрела на гостью, — Зела, ты знаешь, что такое карнавал?
— Нет.
— Это когда люди наряжаются и изображают из себя кого-нибудь или что-нибудь.
— Театр? — неуверенно спросила Зела.
— Нет. Театр — это когда наряжаются актеры, а остальные на них смотрят. А карнавал — это когда все наряжаются.
— Зачем?
— Чтобы повеселиться.
У Ингерды была потаенная мысль встретить на Карнавале Ясона, если он, конечно, прилетает веселиться в институтский городок, и если она узнает его в костюме. Впрочем, она уже теряла к нему интерес, она ни в кого не влюблялась надолго, тем более безответно. Ингерда не любила быть несчастной.
— А ты кем нарядишься? — спросил Ольгерд.
Она с улыбкой снова откинулась на спину.
— Клубничкой.
Кеттервааль прилетел с плохими новостями. Обстановка в Кассиопее накалялась, колония Вилиалы на другой планете окончательно заявила о своей независимости, и теперь назревал космический скандал. От этого у Ричарда кругом шла голова, он срочно приступил к подготовке экспедиции, и даже по ночам ему звонили и согласовывали разные мелочи.
Кеттервааль позволял называть себя Кеттером, что было уже большим достижением дипломатии. Он был утонченный красавец с узкой костью, длинными пальцами и длинными волосами белого цвета. Кожа его была зеленоватой и бородавчатой, между пальцами едва заметные рудиментарные перепонки, ногти ухожены и покрашены перламутром. Он любил украшения, особенно перстни, каждый из которых имел особенный смысл и что-то выражал. Одно Ричард знал точно: если у лисвиса на указательном пальце черный агат, к нему в этот день лучше не подходить. Ему иногда тоже нестерпимо хотелось нацепить такой вот перстень хотя бы на неделю, и чтобы к нему никто не подходил.
Они беседовали с Кеттером в его апартаментах в институтском городке. Лисвис, несмотря на жару, кутался в оранжевую тогу и без конца попивал какой-то свой горячий напиток. Он привык к более теплому и влажному климату. Зимой же на него было просто жалко смотреть.
Речь шла о колонии Вилиалы на планете Тритай. Было ясно, что никакой автономии они не выдержат, но там мутил воду некто Гунтривааль со своими сторонниками, который когда-то приходился зятем самому Анавертиваалю-вэю, и теперь полон амбиций и обиды, потому что его бывшая супруга Синаридавээла-вэя теперь лишила его всего состояния и вышла замуж за Советника Матиовааля, который ничего бы из себя не представлял, если бы не его связи с Фортуваалем, который…
Ричард терпеливо вникал в суть конфликта. За окном стоял горячий июльский полдень, за окном простирался полный летней истомы мир с прозрачным высоким небом и теплым, как из духовки, ветром. За окном на лавочке в тени сосен сидела женщина, о которой невозможно было не думать. А думать приходилось совсем о другом.
Уловив паузу в рассказе, Ричард подошел к окну убедиться, что все в порядке. Зела сидела со смиренным видом, глядя на носки своих босоножек. С непонятным упорством она предпочитала находиться там, где он, даже просто сидеть под дверью и ждать его по три часа. Не будь она так красива, он бы уже, наверное, взвыл.
Кеттервааль встал, подбирая тогу, и тоже подошел к окну.
— Холодища у вас! Я долго готовился перед отлетом, закалялся, даже спать ложился в воду на два градуса ниже, я не какой-нибудь неженка, но у вас слишком суровый климат.
— Мы привыкли, — усмехнулся Ричард.
— Эта женщина все ждет тебя? — неожиданно спросил Кеттер.
— Какая?
— Анзатавээла-вэя.
— Какая-такая вэя?
— Как? Разве это не она?
