— Короче, Ричард, я поручаю ее тебе.
— Только учти, мой отдел занимается совсем другими проблемами, и дел у меня выше крыши.
— Не волнуйся, мы сами будем следить за ней днем и ночью, — заверил его Антонио Росси из Отдела Безопасности.
— Только вас мне и не хватало.
Ольгерд теперь мечтал только об одном: поскорее бы все это закончилось. Домой, в душ, в постель, в сон, и никаких проблем. Теперь проблемы будут у отца.
В коридоре они все-таки обнялись.
— Извини, — сказал Ольгерд, — за такой подарочек.
— Дома поговорим.
— Она, вообще-то, смирная…
— Все нормально, ребята, — отец обнял их обоих, его и Ингерду, — главное, что вы вернулись.
— Па, по-моему, она в тебя влюбилась, — засмеялась Ингерда, — с первого взгляда.
— Чего не сделаешь ради контакта, — отшутился отец.
Иногда Ричарду казалось, что он в непроницаемом скафандре. Что он вообще где-то вне этой жизни и смотрит на все со стороны. Он немножко радовался, немножко огорчался, немножко беспокоился, изредка раздражался на бестолковых, занудных лисвисов… но, по большому счету, ему было глубоко наплевать на всё. От этого жить было скучно. Не тяжело, не больно, не тоскливо, просто скучно.
На этот раз Ольгерду удалось встряхнуть его как следует. За два месяца, что корабль его сына бесследно исчез в космосе, его нервы превратились в мочалку.
Модуль опустился возле дома. Дети вылезли, а Зела смотрела на него вопросительно.
— Вылезай, — сказал Ричард, — здесь ты будешь жить.
Она подумала с минуту, потом выскользнула в открытую дверцу. К ее паузам он начал уже привыкать. Это раздражало, но не больше, чем упрямство лисвисов и их привычка делать тайны даже из пустоты.
Наверное, это счастье, когда во всем доме горит свет, и ходит в домашнем халате дочь, и полощется под душем сын, и суетится робот Мотя, и радостно поскуливает пес, и пахнет праздничным пирогом на кухне. Ричард был счастлив, и никакие проблемы его сегодня тронуть не могли.
Растерянная маленькая женщина, а может, девочка, возраста ее было не разобрать, стояла посреди гостиной.
— Все стоишь? — он улыбнулся, — пойдем со мной.
Зела послушно поднялась за ним на второй этаж. Он провел ее в комнату Марианны, это была чисто женская, уютная комната, и главным в ней было большое зеркало. На столике перед ним стоял наполовину осыпавшийся, двухлетней давности, букет роз. Не везло сыну с женщинами. Вернее, ему не повезло только с Алиной, а все остальное — уже последствия. «Моя актриса меня бросила». «Что ты хочешь от женщины»? Ричард еще подумал тогда, что такой норовистой кобылице, как Алина, не годится такой мягкий и ранимый наездник, как его сын. А Марианна — та просто была маленькая хищница. Возможно, у нее была какая-то своя правда, она хотела жить отдельно, иметь свой дом и всё свое. А Ольгерд не мыслил себя без отца и без этого дома. Ему слишком не хотелось расставаться с детством.
Зела нерешительно стояла на пороге.
— Ну, как? — спросил Ричард, — не возражаешь против этой комнаты?
— Нет, — сразу ответила она.
— Отлично.
Он открыл шкаф, снял с вешалки белый банный халат и повесил на руку.
— А теперь идем в ванну.
В доме было две ванны, в одной, зеленой, плескался Ольгерд, другая, красно-оранжевая, была свободна. В ванной Зела внимательно осмотрелась, уже без страха, взяла у него халат и произнесла свою первую фразу:
— Я поняла. Иди.
Он ушел к себе. Посидел минут пять со стиснутыми висками и закрытыми глазами, потом переоделся в домашнее и заглянул к сыну в комнату. Ольгерд разбирал вещи из рюкзака. Голова у него была мокрая, и зачесанные назад волосы делали его лицо старше и строже.
Сын был красив, похож на него, но гораздо красивее. Он был моложе, он был ярче. Волосы светлее, почти белые, глаза и брови темнее, почти черные. Сын был добрее, сын был мягче, сын был лучше во всех отношениях, и, наверно, так и должно было быть.
— Где она? — первым делом спросил Ольгерд.
— Не волнуйся. Моется.
— Сама?
— Ну не мне же ее отмывать? — Ричард засмеялся, — я, конечно, могу…
— Она же ничего не знает.
— Она понимает больше, чем ты думаешь. Организм у нее крепче нашего, думаю, что и с интеллектом все в порядке.
— Как у тебя все просто, — сказал Ольгерд с досадой.
Ричард давно ждал этого камня в свой огород.
— Давай поговорим, в конце концов? — он убавил яркость люстры и сел в кресло.
— Давай, — Ольгерд отложил свой рюкзак и сел напротив, — тебя не огорчит, что твой сын сумасшедший?
— Я давно это знаю.
— Мне не до шуток, па.
— Ничего безумного не вижу в том, что ты решил слетать на Ингерду, — заявил Ричард великодушно, — мечты должны сбываться.
— Скажи, а когда ты был там… ты ничего не услышал? Не почувствовал?
— Например?
— Ну, что кто-то тебя зовет?
— Нет.
— Понимаешь, это был даже не голос, — сказал Ольгерд взволнованно, — просто ощущение.
— Какое?
Сын замялся, но потом все-таки сказал:
— Как будто мама меня зовет.
— Что за черт? — недовольно нахмурился Ричард.
— И не только меня. Ингерду тоже. Она говорила: «дети, дети…»
Ричард молчал. Тема была слишком болезненной.
— Чего я только не передумал, па. Даже всякую чушь. Я думал, может, это планета мертвых? Две Земли, только одна для живых, а другая для мертвых.
— Зачем мертвым заводы?
— А что я должен был подумать? Что?!
— Успокойся. Рано или поздно мы это узнаем.
— Как?
— Эта девушка здесь не случайно. И она нам поможет разобраться.
— Такое ощущение, — не без досады сказал Ольгерд, — что я привез ее персонально для тебя. Как бандероль. Ну что ж, попробуй, распечатай.
— Мне самому это странно. Она меня с кем-то путает.
— Ты уверен?
— Конечно. Мало того, она принимает меня за хозяина.
Ольгерд задумался, потом сказал со вздохом.
— Иногда я тоже принимаю тебя за хозяина.
