— Ты еще никого не приручил. И потом, тетя Флора права, она осмотрится — на Земле никаких ужасов нет. Погляди: лето, солнышко… Господи, неужели мы дома!
Они были дома, но ему даже обрадоваться было некогда. Ольгерд откладывал свою радость на потом. Ему нужно было переложить ответственность на кого-то другого, а потом уже со спокойным сердцем возвращаться домой, валяться на солнце, купаться в озере, лопать сливы и ждать взыскания.
У Иллариса было человек шесть специалистов по контактам, он даже не всех знал. Чуть позже подошли Флоренсия с Ясоном. Отца не было, он провожал делегацию из Кассиопеи.
Разговор был долгим и утомительным. Приходилось пересказывать одни и те же подробности. Илларис сам двадцать лет назад возглавлял комиссию по планете Ингерде и был убежден, что никакой цивилизации, тем более высокоразвитой, там нет.
— А вы исключаете, что она — человек?
— Исключаю, — уверенно заявил Ясон.
— Я тоже, — подтвердила Флоренсия, — хотя очень похожа.
— Капитан, хоть какие-то предположения у вас есть?
— Нет. Все, что ни предположишь — нелепо.
— Она пришла в себя, Фло?
— Да. Сидит в углу кровати. С ней медсестра, ну и роботы, конечно.
— Пожалуй, нам пора на нее посмотреть.
— Да вы что! — Ольгерд даже испугался, — вы хотите к ней заявиться всей толпой?
— Мы не толпа, — усмехнулся Илларис, — мы — комиссия. Должны же мы знать, о ком речь.
— Тогда я пойду первым, — заявил Ольгерд.
Она стояла у окна. Пижама висела на ее тоненьком теле, спутанные волосы падали почти до колен, босые ноги были широко расставлены, как будто она боялась потерять равновесие. Медсестра сидела в углу в кресле и спокойно читала журнал. В палате было просторно, солнечно, тихо, пол был в цветочках, а стены — уютно-розовые.
Ольгерд подошел к окну. Картина для взора открывалась самая миролюбивая: на широкой, залитой солнцем лестнице, ведущей в институтский парк, целовались мужчина в голубом и девушка в белом. В парке вокруг фонтана бегали чьи-то дети и большая рыжая собака.
— Вот видишь, как все прекрасно, — усмехнулся Ольгерд.
Она вздрогнула и посмотрела на него широко распахнутыми глазами. В них попал солнечный свет. Глаза оказались зеленые, даже не зеленые, а цвета морской волны.
— Ничего не бойся, — сказал он, — я с тобой. Сейчас придут люди на тебя посмотреть, но ты не пугайся. Они ничего плохого тебе не сделают. Понимаешь ты меня или нет?
Женщина съежилась и попятилась к кровати. Она забралась на нее с ногами и подтянула колени к подбородку.
— Горе ты мое, — вздохнул Ольгерд, он понял, что смертельно устал, и что терпение его не безгранично.
Потом все вошли, расселись по стульям. Она не дрожала, но сидела, словно ощетинившись, обводя всех напряженным взглядом. На вопросы, естественно, не отвечала.
К ней обращались на всех известных звездных языках, пытались использовать знаки и символы, но в ответ получали только испуганный взгляд.
— По-моему, на сегодня довольно, — первой не выдержала Флоренсия, — давайте сначала ее подлечим.
— Вот именно, — поддержал Ольгерд.
Повисла неуверенная пауза. В это время, перешептываясь с медсестрой, в палату зашел отец. Его отец. Когда-то космический волк, а теперь просто космопсихолог в Институте по Контактам, отвечающий за район Кассиопеи, за этих ненормальных, капризных лисвисов, с которыми нужно было постоянно раскланиваться и расшаркиваться. Обычно, приходя домой, он рассказывал про них много смешного, он вообще любил пошутить, но пустота в его взгляде была иногда ужасная. Отцу было совсем неинтересно жить.
Он увидел своих детей, плечом к плечу стоявших у окна, кивнул им и подсел к Илларису.
— Что-нибудь получается?
— Да нет пока.
И тут случилось нечто странное. Запуганная гостья изумленно уставилась на отца и больше взгляда от него не отрывала, как будто на нем свет сошелся клином.
— Попробуй, Ричард, — шепнула Флоренсия — может, у тебя получится?
Отец кивнул. Он какое-то время смотрел на незнакомку, пытаясь оценить ситуацию. Потом спросил:
— Вы понимаете наш язык?
Снова повисла напряженная пауза. Женщина боролась с собой, то поднимала, то опускала глаза, губы ее дрожали. И, наконец, она выговорила:
— Да.
— Хорошо, — спокойно сказал отец, — как вас зовут?
— Зе… Ла.
— Зела, вы находитесь на планете Земля. Здесь никто не желает вам зла. Мы готовы вам помочь, если это в наших силах.
Ольгерд был, мягко говоря, удивлен. Кто-кто, а уж он-то знал эту дикую кошку с безумными глазами. Он говорил с ней часами, она таращилась и молчала. Единственное, чего он добился, это того, что она не шарахалась при его появлении и поворачивала голову, когда он начинал говорить. Доктора Ясона тоже слегка перекосило от удивления.
Зела перестала дрожать, но слушала она только Ричарда. Если кто-то ее спрашивал, она вздрагивала и смотрела на него. Он повторял вопрос, тогда она что-то бормотала в ответ. Впрочем, новой информации из нее выжать не удалось. Про свое самочувствие она сказала, что хорошо, что ей ничего особого не нужно. Но закономерный вопрос, кто она и откуда, снова привел ее в шок.
Ольгерд устал. Больше того, он почувствовал себя полным идиотом. То, что ему не удалось за полтора месяца, отцу удалось за пять минут. И так было всегда.
Потом комиссия вернулась в кабинет Иллариса. Представители Отдела Безопасности заявили, что все это слишком подозрительно, особенно то, что она владеет нашим языком, даже говорит почти без акцента, как будто ее долго и обстоятельно готовили.
— Зачем бы ей тогда раскрываться раньше времени? — усмехнулся отец, он сидел на диване, обнимая Ингерду за плечи, и вид у него был усталый, но довольный, — и потом, что это за агент другой цивилизации с такими истрепанными нервами? По ней психушка плачет.
— Вот и займись ее адаптацией, — сказал Илларис.
— Я?
— А кто же? Она кроме тебя никого не признает.
— Заметил, — обреченно сказал отец.
— И что ты на это скажешь?
— Ничего. Может, она меня с кем-то спутала, или я ей кого-то напоминаю… а может, ей просто голубой цвет нравится. Что теперь гадать? Со временем узнаем.
