Аня никогда не думала, что эта страшная болезнь может развиваться с такой непостижимой быстротой. И в те дни, когда Аня всю себя отдавала уходу за мамой, хоть и переходила из девятого класса в десятой, мамы не стало.
Иван Семенович, как никто другой, понимал состояние дочери. Огромный, обычно шутливо-грубоватый, шумный, он стал тихим, удрученным, неумело заботливым, видя страдания девочки. На кладбище, стоя рядом с подругой жены, директором школы, где и жена работала, и Аня училась, он, перекинувшись с директрисой словами и получив ее одобрение, принял решение взять Аню с собой в полярный рейс на корабле «Дежнев». Новые впечатления от плавания излечат бедняжку, маму все равно не вернуть, а жить надо.
Так и получилось, что в капитанской каюте, вернее в салоне, примыкавшем к ней, оказалась Аня, дочь капитана Седых.
В былое время пройти кораблю за одну навигацию по всему Северному морскому пути считалось редкой удачей. Но после сооружения ледяного мола в полярных морях и подогрева остывшего течения Гольфстрим в Карском море термоядерной установкой «Подводное солнце» «Дежнев» несколько раз прошел отгороженную от полярных льдов незамерзающую полынью из конца в конец вдоль сибирских берегов, трижды побывал и на острове Диксон, в бухте Тихой, и на Чукотке, и на многих полярных станциях.
Повидала Аня Север с его незаходящим солнцем, а потом удивительными, неисчезающими нежными ночными зорями, ледяными полями, сдерживаемыми тоже ледяной, но искусственной стеной, поднимающейся над уровнем воды с самого дна; познакомилась с полярниками, людьми особого склада, вселяющими бодрость и веру в жизнь, готовыми к преодолению любых трудностей, кому ни бури, ни морозы нипочем.
Настоящие льды повстречал «Дежнев» в Чукотском море, где мол достраивался, и в Беринговом проливе, в конце арктического своего плавания. Здесь Аня увидела Арктику, какой она была до начала постройки «Мола Северного».
Девушка стояла на палубе, тоненькая, несмотря на меховую свою одежду с капюшоном, скрывавшим ее толстые светлые косы, и куталась в еще мамин длинный красный шарф.
Море было суровым, холодным, с появившимися откуда-то льдинами. С буйной яростью налетали вдруг молниеносные метели (снежные заряды). Издали они казались серыми наклонными столбами, скользящими по морю. Все вокруг в эти мгновения наполнялось крутящимся снегом, скрывалось в белой мгле. А когда снова появлялся свет, то Аня могла разглядеть, как удирают от корабля перепуганные медведица с медвежонком. Грязновато-белые, они, забавно вскидывая задами, были одновременно и неуклюжи и ловки. Они мчались по льду как серны, а бултыхнувшись в воду, плыли как дeльфины.
По-иному вели себя тюлени на льдинах, ленивые, безразличные к корабельным гудкам. Где-то здесь неподалеку должны встречаться моржи и котики, живущие невероятно большими стадами, но Аня их не видела.
Естественно, что ей хотелось делиться с кем-нибудь своими впечатлениями. С папой об этом не поговоришь, слишком ему все это знакомо. Другое дело – молоденький матросик Андрюша Корнев, решивший после школы изучить Арктику, и он точно так же, как и Аня, радовался всему, что видел.
Они сблизились с ним за время плавания. И вот теперь, когда «Дежнев» вошел в Берингов пролив, Андрей оказался рядом с Аней. Оба долго и молча смотрели на серый горизонт. И матрос сказал:
– А там, совсем близко – Америка. В хорошую погоду, говорят, можно берег угадать.
– Холодно, – поежилась Аня.
Он накинул ей на плечи свою матросскую куртку и не позволил снять.
– Вот таким же вроде холодом и разделены мы с Америкой, – глубокомысленно произнес Андрей.
– Руки замерзли, – отозвалась Аня, не слишком вникнув в смысл сказанного.
– Это потому, что за металлические реллинги держалась.
Он снял ее перчатку и стал дыханием отогревать ей пальцы.
– Какие тонкие, – заметил он, перебирая их.
– Уже согрелись, – смутилась Аня, осторожно высвобождая руку.
– Да я на них надышаться не могу, – признался Андрюша.
Ане даже стало жарко и вместе с тем радостно на душе. Она улыбнулась и дала согреть другую руку. И казалось ей, что нет никакого холода в мире, и всюду так же тепло и радостно, и всем должно быть так же хорошо, как ей сейчас. А он сказал:
– Мне нужно открыть тебе одну самую важную для меня тайну.
Аня невольно задержала дыхание. Она знала, знала какую тайну он откроет ей!
Но ошиблась. Тайну, о которой она догадывалась, он ей не открыл, а рассказал совсем о другом, самом для него главном (конечно, после того, в чем пока не решился признаться!).
Аня слушала, впитывая каждое слово. Теперь эта тайна стала их общей, спаяла их. И по тому, какой близкой и важной показалась Ане заветная Андрюшина мечта, она поняла, как дорог ей и сам мечтатель!
И потом во время частых встреч на юте они только и говорили, что о заветном замысле Андрея. А о самом для них важном и волнующем не сказали ни слова.
Навигация для «Дежнева» закончилась поздно. Во Владивосток прибыли уже осенью, в школу Аня безнадежно опаздывала. Она думала, что полетит в Москву вместе с папой, но вышло иначе. Отец получил приказ после необходимого ремонта корабля во Владивостоке вести его через Индийский океан, Суэцкий канал, Средиземное море в Черное, в Николаев, чтобы там, на судостроительном заводе поставить «Дежнева» на капитальный ремонт. А потом прибыть в Москву для получения важного назначения.
Аня пришла в ужас от мысли, что вернется в пустую московскую квартиру одна. И, сама не отдавая себе в том отчета, не меньше страшилась и расставания с Андрюшей. И тогда с чисто женским умением повела Аня атаку на отца. Лаской, слезами, рассудительной логикой доказывала она, что должна не возвращаться в школу, а плыть и дальше с ним; к экзаменам же на аттестат зрелости, чтобы сдать их экстерном, подготовиться в пути. Нужно только послать сейчас телеграмму директору школы. Та все поймет и позволит!
Иван Семенович был крут с подчиненными, имел прозвище «Седого медведя», но у дочери был в подчинении, перечить ей не мог, подкрепив к тому же ее женскую логику своей, мужской: «Пусть девочка посмотрит мир: Калькутту, Суэц, Стамбул. Когда-то ей еще удастся повидать все это! А экзамены, что ж, она к ним подготовится, умом не обижена!»
Все эти аргументы говорили в пользу сумасбродной Аниной идеи, но была еще одна невысказанная, но едва ли не самая важная причина – не расставаться с Андрюшей.
Об этом умудренный жизнью Иван Семенович даже и не догадывался, исполняя желание дочери.
Ремонт во Владивостоке затянулся. Старенький был корабль «Дежнев», и непросто оказалось подготовить его для кругосветного путешествия, чтобы дотянул он до заводских доков в Николаеве.
