- Груз снимать, Ахметхан? - почтительно обратился к нему старик, держащий на поводу усталого коня.
- Снимайте! - решил Ахметхан. - Мы здесь остановимся. Тут есть тень, а значит, должна быть и вода.
Только теперь он обратил внимание на Курбана и Атагельды и, все так же волоча бич, приблизился к ним.
- Откуда в пустыне бамбук? - спросил он. - Это вы его вырастили?
- Это вовсе не... - начал Курбан, но Атагельды перебил его:
- А ты видел, Ахметхан, на бамбуке такие листья? - и он поднял с песка пожелтевшее кожистое чудо с синими прожилками.
Горбоносый перевел тяжелый взгляд на мальчика, затем взял лист и долго рассматривал его, вертя так и этак.
- Из такого материала впору сапоги для эмира тачать, - заметил он.
- Мы из этих листьев хижину собрали, - вступил в разговор Курбан.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что караван Ахметхана держал путь как раз из того места, куда мечтал добраться старый кузнец. И там так же худо, как в городе, который они с Атагельды покинули.
Освоившиеся дети с визгом носились по песку, взрослые приводили в порядок поклажу. Все запасы воды, которые удалось накопить Атагельды и Курбану, были уничтожены также, как и запасы созревших плодов.
Вертлявый мальчишка с перевязанной щекой подбежал к центральному стеблю и тут же с визгом отскочил от него.
- Анартай! - прикрикнул на сына горбоносый. - Занимайся делом.
- Отец, оно дерется! - заверещал Анартай.
- А я еще добавлю, - проворчал Ахметхан, не вникнув в суть дела. Вечер скоротали у костра, в который пошли пересохшие листья.
- Жалко жечь такое добро, - вздохнул старик, разглядывая лист, корчащийся в огне. Листья давали ровное и жаркое пламя, они горели лучше любых дров. Синие прожилки, расплавляясь, превращались в ослепительно сверкающие голубые шарики, похожие на драгоценные каменья. От них летели во все стороны веселые стрелки огня.
- Сделать бы ожерелье из таких каменьев, - произнесла женщина, которая не отрываясь глядела в огонь.
Анартай захохотал:
- Шею сожжешь!
Сидя на отшибе, он размотал повязку. Курбан глянул и ужаснулся: щеку мальчика обезображивала ужасная язва. Кузнец переглянулся с Атагельды. "Неужели проказа?" - подумал Курбан, инстинктивно отодвигаясь от Анартая. Тот беспечно подбросил несколько листьев в огонь, затем снова замотал щеку.
Старик, ехавший в караване на коне, стреножил его, предварительно покормив остатками овса. Конь, подбрасывая ноги, приблизился к хозяину и остановился позади него, фыркая и косясь на огонь умным глазом.
Конь вызвал общее оживление. Посыпались реплики, смысл которых был в том, что конь для старика - самое близкое и родное существо. Старик отбивался как мог, жалко улыбаясь, а когда наступило затишье, Курбан негромко произнес:
Не говори, что это конь,
Скажи, что это сын.
Мой сын, мой порох, мой огонь
И свет моих седин...
- Чьи это слова? - воскликнул старик, едва Курбан умолк. - Я их не слышал.
- Эти строки сочинил один мой знакомый. - осторожно ответил Курбан.
- Кто, скажи?
- Я забыл его имя.
- Боже мой, такие стихи может сочинить только единственный человек в подлунном мире, - как бы про себя произнес старик, покачав головой. - Я все его газели знаю наизусть. И всю жизнь мечтал хоть одним глазком поглядеть на него. Да, видно, не судьба.
Курбан, глядя на старика, хотел что-то сказать, но сдержался. Огонь догорел, и только синие угольки нездешне светились в серой золе.
- Поздно, - сказал караванбаши и резко поднялся. - Сейчас всем спать. Завтра с утра будем складывать хижины. Вот такие, как у них, - кивнул он на Курбана и Атагельды.
Прибывшие с караваном уснули быстро. Легли они как попало, накрывшись тряпьем. "Словно трупы", - подумал Курбан и сам ужаснулся своему сравнению. Атагельды шел с ним рядом, словно во сне. В голове теснились непонятные образы. Зерно набухало в почве и лопалось, давая росток. Какое-то устройство летело в черном пространстве и вдруг жарко вспыхивало, распадаясь на части. Идя рядом с дедом, мальчик почувствовал, что неведомая сила пытается взять в полон его сознание. Но он усилием воли сумел отторгнуть ее.
- Не отставай, - сказал Курбан. - Э, да ты спишь на ходу. Ахметхан прав, уже поздно.
***
"...Сколько же времени потребуется, чтобы мне одному покрыть растительностью пустыню? А может, и впрямь вся планета засыпана безжизненным песком? В этом случае мне понадобятся столетия, если пользоваться мерой времени, задаваемой скоростью вращения данной планеты".
"Ну, что ж, временем я не ограничен. В любом случае я пленник Земли. Только бы запаса энергии хватило да никакая случайность не погубила моего существования".
"Пытаюсь наладить биоконтакт с двуногими особями, количество которых четыре дня назад резко увеличилось. Пока удалось упрочить связь только с молодым существом, которое отзывается на кличку Атагельды".
"Великий Посев - задача, ради выполнения которой годятся любые средства.
Если мои ростки со временем покроют планету, это изменит состав атмосферы. Я произвел химические выкладки, которые это доказывают. Тогда, может быть, здесь сможет существовать раса по-настоящему разумных существ, а не этих странных двуногих, находящихся на низкой ступени развития. Об этом говорит хотя бы то, что они постоянно друг с другом враждуют - до прихода каравана я этого, правда, не замечал. Они не умеют избавляться от собственных болезней. Передвигаются неуклюже, да и то только по поверхности, в двухмерном пространстве. Летать неспособны.
Действия их не поддаются анализу, мысли хаотичны и сумбурны. Наконец, они не вступают в биоконтакт".
"В общем такой расой как переходной не жалко пожертвовать во имя будущей, высокоразумной. Впрочем, это вопрос будущего".
"Пока самая острая проблема - влага для пришельцев. Для двоих воды, которую я набирал в чаши, хватало. Теперь ее явно недостаточно.
Двуногие уже вступают за воду в кровавые раздоры. Что же будет дальше?"
"Я мог бы увеличить количество чаш на верхушках стеблей, но это не решает проблемы. Дело в том, что тот водоносный слой, которого способна достичь моя корневая система, может скоро иссякнуть. И тогда все существа, которые остались в оазисе, будут обречены, если только не решатся на длительный и опасный путь в другие места, неведомые мне".
"Выход вижу только один: внушить через Атагельды всем остальным мысль о необходимости, как это ни трудно, пробить глубокую вертикальную скважину, чтобы добраться до воды. А я уж с помощью корневой системы поддержу в ней уровень влаги, если это будет необходимо".
***
Жизнь в оазисе стала кошмарной. Скудные запасы воды пытались делить так и этак, но ее все равно не хватало. На общей сходке Ахметхан сказал:
