— Ты умеешь? — удивилась Лена.
— Тренькаю немного.
Гитару я освоил, будучи в студенческом стройотряде — разучил несколько аккордов. Музыкант, из меня был не ахти какой, но под настроение мог, иногда, выдать. Инструмент нашелся. Перебирая струны и настраивая гитару, я спросил:
— Что будем петь?
Застольный репертуар у нас не был отработан, поэтому мне предложили выбрать на свое усмотрение. Я решил спеть «Где твои семнадцать лет?» Высоцкого — песня в какой-то мере отвечала поводу застолья и должна была расшевелить компанию. Ее никто не знал, разумеется, но я объяснил, что им и нужно-то повторять всего лишь одну и ту же фразу. Через минуту в ответ на пропетые мною строки: «Где твой черный пистолет?» и «Где тебя сегодня нет?», все дружно подхватывали: «На Большом каретном!». Песня имела шумный успех. Я опять оказался в центре внимания — девчонки смотрели на меня с явным восхищением, пацаны, с плохо скрываемой завистью. На волне успеха я исполнил еще две-три вещи из популярного репертуара времен моей молодости, а под конец, по просьбе именинницы — «Лирическую». К счастью, на этот раз, обошлось без вопросов относительно происхождения песни.
Пришло время размяться — стол сдвинули в сторону, и пошли плясать под магнитофон. Я несколько утомился и, решив взять тайм-аут, вышел на веранду подышать свежим воздухом. Там уже находился папа Лены. Это был вальяжный мужчина, с настоящей, «профессорской» внешностью и соответствующими манерами. Профессор курил, опершись о перила веранды. Увидев меня, он приветливо кивнул: мол, заходи, не стесняйся.
— Курите? — спросил он, обнаружив демократичность и современность в обращении с молодежью.
— Нет, — ответил я, и не соврал.
— Правда? Или меня стесняетесь? Я в ваши годы уже курил…
Профессор спохватился, что поступает непедагогично и добавил:
— Правильно. И не надо. Дрянная привычка.
— Вы ведь Валера, да? — сменил он тему. — Лена говорила мне о вас.
Я насторожился — что она могла рассказать обо мне отцу? Уж конечно не о том, что было у нас с ней. Может быть, о моих стычках с Елизаветой?
— Лена отзывалась о вас, как об интересном собеседнике, — продолжил профессор. — Вы куда думаете поступать после школы?
— Еще не решил окончательно, — уклончиво ответил я.
Из гостиной доносилась громкая музыка, поэтому я деликатно осведомился:
— Не мешаем вам?
— Нет, — отмахнулся Войтович, — мы с супругой хоккей смотрим.
Как бы извиняясь за несколько легкомысленное, для преподавателя вуза, занятие, он добавил:
— Я, знаете, так не интересуюсь… когда союзные соревнования, но чемпионат мира — другое дело! Болеем за наших. Вот, только в перерыве, покурить вышел.
Магнитофон в это время играл битловскую «Желтую подводную лодку».
— А, как вам современная музыка, нравится? — поинтересовался я, кивая в сторону комнаты.
— Эта? Ну… — профессор, очевидно, не хотел выглядеть ретроградом, давая нелестную оценку чуждой и не понятной ему музыке, поэтому уклонился от ответа, спросив в свою очередь:
— Это чье?
— Биттлз, — ответил я. — Через двадцать лет это будет считаться классикой.
— Вы так думаете? — удивился Войтович.
— Я знаю.
Профессор глядел на меня и не мог, очевидно, решить, кто перед ним: просто шутник, с не очень умной хохмой или самоуверенный нахал, строящий из себя провидца.
— Понимаете, — продолжил я спокойно, — я обнаружил, что могу довольно точно предсказывать будущие события.
— Хм, — буркнул Войтович, — и как далеко вы можете заглянуть в будущее?
Профессор сказал это тоном, в котором чувствовались одновременно ирония и досада — он явно разочаровался во мне, решив, что имеет дело с заурядным трепачом. Я же продолжал гнуть свое.
— Могу предсказать, что будет в ближайшие тридцать пять лет.
— Почему именно тридцать пять? Почему не сорок, например?
— Вы, конечно, не верите. Я бы тоже не поверил. Но, я могу доказать. Сейчас в матче первый период закончился?
— Да.
— А, счет?
— Ноль — ноль.
— Отлично, — сказал я.
Матч этот, наших со шведами, я хорошо помнил, поскольку в свое время был заядлым болельщиком.
— Хотите, я попробую угадать, как закончится игра?
— Интересно, — с сильным сомнением в голосе ответил профессор, — как же?
— Наши проиграют, три — один.
— Не может быть! — воскликнул Войтович. — Они у чехов выиграли! Со шведами уж как-нибудь справятся.
— Вот и проверим.
В это время на веранду заглянула Лена.
— Валера, ты куда пропал? Пошли.
Оказалось, что все опять подсели к столу, разлив по бокалам шампанское и портвейн.
— Тост! Валера, за тобой тост! — потребовала Света Попова.
Я взял бокал и нехотя поднялся — тосты никогда мне не удавались.
— Давайте выпьем за Лену, за ее семнадцать. Хотя женщинам не принято напоминать об их возрасте, сейчас, думаю, не тот случай. Лет через тридцать мы будем говорить: «Где мои семнадцать лет!». За тебя Лена, за твою молодость, красоту, за твое будущее! Как сказал один грузин: «Пусть будет здоровье, остальное мы купим».
Тост не очень понравился молодой компании. Вероятно, он показался им занудным, с неизвестно откуда взявшимися у меня стариковскими нотками. Я действительно вдруг почувствовал себя пришельцем, стариком, вторгшимся в этот мир, бесшабашной юности.
Выпив, все опять загалдели, не обращая на меня особого внимания. Я видел, что Паша Скворцов по-прежнему обхаживает Вику, Эдик — Свету, и даже Сека, молодец, непринужденно болтает с соседкой по столу. Лена подсела ко мне.
— О чем вы с папой говорили? — поинтересовалась она.
— Да, так. Ничего серьезного. О хоккее и музыке.
— О музыке? Вот никогда бы не подумала, что он ей интересуется. Хоккей еще, куда ни шло.
— Я попытался предсказать, как закончится сегодня матч со шведами.
— Ты и предсказывать умеешь? На картах гадаешь или по звездам?
Мне почему-то не хотелось шутить.
— Нет, я не гадаю. Я действительно знаю будущее.
— Откуда?
Не дождавшись ответа, Лена спросила:
— И мое будущее можешь предсказать?
— Могу.
— Лучше не надо, — передумала Лена, испугавшись моего серьезного тона.
— Да, тебе нечего бояться. У тебя все будет хорошо.
— Все равно. Лучше не знать заранее.
«Она права, — подумал я, — не стоит заглядывать в будущее. Оно может оказаться страшным, а изменить ничего нельзя».
— Давайте танцевать — предложила хозяйка и включила магнитофон.
Я посмотрел на часы — хоккейный матч должен уже закончиться.
