Три солдатки примчались на подмогу. С карабинами наизготовку хотели спасти боевую подругу, которая сидела в грязи, накрывшей остров после взрыва ракеты на болоте, и выплевывала зубы. Но тут же бросили оружие, когда Пётр выстрелил им под ноги:
— Руки вверх и всем стоять, не дыша!
Потом повернулся к испуганной девчонке:
— Девочка, как тебя зовут?
— Светлана.
— Светочка, собери у них оружие.
— Я их, дяденька, боюся. Они бьются больно. Я лучше Димку позову. Дима, беги сюда!
С пологого болотистого конца острова на кручу вскарабкался невысокий крепыш с очень широкими плечами и мускулистой шеей.
— Димуль, помоги дяденькам, ладно? А то гад Филонов уплывёт. Забери у тёток оружие.
Генерал сорвал подсумок с одной из солдаток, вставил новую обойму во встроенный магазин карабина. Долго целился в уплывающую байдарку, потом передал карабин Павлу:
— Паша, у меня руки трясутся! Не попаду.
— Я ж менонит, мне нельзя убивать людей.
— Стреляй по байдарке, пусть его убьёт вода. А то выдаст тайну.
— Какую?
— Стреляй ниже ватерлинии, потом узнаешь.
Павел выпустил весь магазин. Показалось, что промазал. Но вскоре над водой раздался вопль:
— Спасите! Я плавать не умею.
Брезентовая байдарка шла ко дну. Павел отвёл глаза:
— Может, ещё прибьётся к берегу живая душа.
— К берегу Стикса.
Солдатки заголосили по утопшему. Пали на колени, чуть по болотной грязи не катались, которая накрыла весь островок после взрыва ракеты.
* * *
— Теперь пойдём Артёмку искать.
— Ну ты, Петька, как и не воевал вовсе.
— Ты о чём?
— Нужно у бункера вооруженную охрану поставить. Эти стервы могут своего хахаля выпустить.
— Меня поставьте охранять, дяденьки! — напросилась девчонка. — Только дайте пистолет. Задумает убежать — я его пристрелю. И злых тёток тоже.
— За что ж ты так его ненавидишь, дитё?
Девчонка обтянула на себе выцветшее ситцевое платьишко, чтобы был виден округляющийся животик.
— Светик, у него были наколки типа фашисткой свастики или стрел СС? — спросил Павел.
— Видела, дядь Паш! — подняла руку, как школьница в классе, девчонка. — Меж грудей у него трызуб, на правой руке выколото "москалив на ножи", на левой — "москаляку ни гиляку", а над… — девчонка замялась.
— На паху, — подсказал Павел.
— Ага, на паху у него татуировка "Рижь русню", а на пузе — нож с капающей кровью.
Вываленные в грязи бабы-солдатки не с ужасом, не с жалостью, а с ревнивой ненавистью выставились на угловатую девчонку-подростка:
— Сука!.. Шалава малолетняя… Сама ему подставила, а винит капитана.
— Держи пистолет, дитё, — сказал генерал. — Осторожно, он взведён. Тебе только курок нажать, если полезут.
— Отдайте его мне, дяденьки, — подскочил паренёк с четырьмя карабинами на плечах. — Я Светку жалею и никому её в обиду не отдам. Любую из тёток пристрелю за неё.
— Ну, тогда, Димон, сложи их карабины у двери и оставайся у бункера за часового.
Солдатки не утихли, а донимали девочку чисто бабским срачем:
— Стервь от рождения!.. Подстилка малолетняя!.. Подставлялка!
— Отставить!
Генерал вытянул правую руку на уровне плеча и заорал на баб в военном и на окровавленную красотку в грязной ночной рубашке:
— Личный состав, общее построение! Ровняйсь! Смирно!
— А кто ты тут нам?
— Вот она вам скажет, когда морду от крови отмоет, — показал он на красатулю, которая утирала рукавом ночной рубашки кровь, бегущую с губ по подбородку.
Четыре солдатки вытянулись в струнку в строю.
— Чо, тётка Манька, теперь щербиной будешь скалиться? — дерзко крикнула девчонка Светка.
Генерал увидел, что выбил красотке пару зубов.
— Я командир 226 бригады войск противокосмической обороны Росфедерации. Объявляю устный приказ о вашей демобилизации. Документально оформим всё потом. Вы теперь не военнослужащие, а простые беженки.
— Ты нам никто, мы в личном подчинении у капитана Кабанюка.
— Кабанюк арестован и под стражей.
— Да мы этого стражника сопливого!
— Приказываю всем раздеться! Исполнять!
— Догола?
— Снять верхнюю одежду, то есть военную форму.
— При тебе не можем, командир. Стесняемся.
— Я отворачиваться не стану.
— У нас нет стиральных порошков. На белье остались менструальные пятна.
— Какая менструация, вы же все беременные на сносях? Вам всем скоро рожать.
— Старые пятна.
— Ладно, идите в расположение вашей части, только не строем, а вразброд, мойтесь и переодевайтесь там в гражданскую одежду.
— А у кого нет гражданки?
— Хоть мешок вместо юбки напяльте, но чтобы телеобъективы на вражеских спутниках фиксировали только мирное население на острове. Разойдись!
Бабы побрели к деревянной землянке.
— Кто у вас командир отделения? — остановил их генерал.
— Манька, старший унтер-офицер. Которой ты зубы вышиб.
— Старший унтер-офицер Манька!
— Марыля, — прошепелявила красотка сквозь выбитые зубы.
— Ваше оружие у мальчика забрать, сложить в ящики и запереть в оружейке! — приказал генерал. — На всё даю пятнадцать минут! Приду и проверю.
— Зря ты их с оружием отпустил, Петька. Бабы народ опасный, что тот шакалюга, о котором ты рассказывал. Исподтишка глотку перегрызут.
— За что ты их так безжалостно костеришь?
— А ты за что с ними цацкаешься?
— Они рожают детей, вот за это.
— Если бы не мужики, такие курвы век бы не рожали, а жили бы лесбухами. Мужик в доме для них — генератор мусора. У двух лесбух в доме всегда образцовая чистота. Или бы за геев замуж выходили. Те тоже чистюли. В очко бы их пёрли. Только не у каждого пидараса на бабу поднимется.
— Ладно тебе злиться на этих дур, Павло. Они просто тупые.
— Злые.
— На войне все злые.
— Я одну такую удавил в Тамбове. И этих бы не пожалел. Жопы отъели, а у деток рёбра, как стиральная доска.
— Всё. Пошли к плоту Артёмку искать.
* * *
Детская землянка ещё не просохла после взрыва в протоке. Худые ребятишки шлёпали босиком по грязи, а некоторые лепили из болотного ила замки со стенами и башенками.
— Бабка, почему они у тебя такие худые? — спросил генерал Петька.
— Марьяновна я по батюшке, ещё не бабка. А может, и бабка, если детки мои в Калинковичах ещё живы. Худые потому, что капитан Кабанюк их на довольствие не ставит. В первую очередь паёк для военнослужащих девок и чуток для меня, вольнонаёмной.
