— Вот тут лучше всего пристать, — тихо сказал Артёмка. — Военные по ту сторону острова. Тут берег пологий и болотистый. Идти трудно, но безопасно.
— Тшш! — приложил палец к губам генерал. — Слушайте.
— А что, подарочек летит? — прошептал Павло.
Явно различимый шелестящий звук в небе то удалялся и стихал, то снова приближался и нарастал.
— Беспилотник-разведчик?
— Крылатая ракета!
— Почему она кружит над нами?
— Глиссада по конической траектории перед тем, как сорваться в пике на наши дурные бОшки.
Взрыв был такой силы, что Петра с Павлом на плоту трёхметровая волна болотной жижи откинула на метров на десять от берега на остров.
— Ты как? — спросил Пётр, прочищая пальцами уши.
— Ну и пирохимия пошла! — Павел отряхивался на карачках, как собака. — Все потроха отбило. Мощная штучка.
— Брось ты… Так себе. Это привет из Польши, не дальше. Тактическая.
— Петька, а где Артёмка?
Луч света от сильного фонаря ударил им в глаза:
— Руки в гору!
Смогли разглядеть только древние карабины с примкнутыми штык-ножами.
Когда Петра с Павлом связали, фонарь выключили. Стало ясно при луне в разрыве облаков, что двух мужиков взяли в плен три бабы в военной форме.
— Жаль Артёмку, — прошептал Павел Петру. — Смышленый парнишка.
— Не бухтеть, идти молча! — приказала конвоирша.
Прошлёпали двести метров по притопшей гати, отмеченной вешками. Вышли на твёрдую землю. Островок уже не напоминал обжитый уголок болотной суши. Он весь был покрыт десятиметровым слоем вонючей жижи, которая скользила под ногами. На востоке вдоль горизонта уже прорезалась зеленоватая полоска, предвестница рассвета.
— Что бабка, сильно затопило после взрыва? — спросил связанный генерал Петька у старухи с ведром, когда их вели мимо землянки, просто ямы, крытой тростником.
— Ох, сынок, и не скажи. Как хляби небесные разверзлись.
— Ничего. Ной с сыновьями и невестками во всемирном потопе выжил и род свой расплодил, так и мы род русский люд возродим.
— Поздно мне рожать-то.
— Твое дело роды принимать, а рожать вон эти будут.
— Молчать! — прикрикнула конвоирша и кольнула его штыком в спину.
Девочка-подросток с ведром грязи пояснила в предрассветной полутьме:
— По колено воды в детской землянке было, дяденьки. Только-только последние вёдра вынесли. Всё грязью заляпано. Где вот теперь чистого песку взять, чтобы пол присыпать? И крышу перекрыть надо — провалилась.
— Продукты болотной жижей не попортило?
— Какие там продукты! Снытка, щавель да крапива.
— Там у нас на плоту, девочка, много рыбы для малышей и сухари. Накорми детишек.
— Не смей трогать чужую жратву, сучонка малолетняя, — снова подтолкнула Петра острым штыком конвоирша. — Командование само распорядится трофеями. Ну, пошли!
Замызганные, исхудавшие и продрогшие ребятишки сидели в предрассветной полутьме повыше землянки на расстеленном брезенте, ожидая тёплого солнышка.
— Они у вас, как призраки из концлагеря! — взорвался от негодования связанный великан Павло. — Что за бабы! Детей не могут обиходить, а у самих морды трескаются от жира. Вы что, овчарки-шутцманши?
— Когда тебя будут допрашивать, я тебе первая яйца откручу, если не заткнёшься, — пообещала необъятная в груди и плечах конвоирша высоченного роста.
* * *
— Кабанюк! — пробасила одна из военнослужащих баб и стукнула пару раз сапогом в металлическую дверь бетонного бункера. — Прымай шпигунив!
Из-за двери только нечто нечленораздельное, как мычание бугая:
— Приказывал дурам — меня не будить!
— Разведывательно-диверсионную группу в плен споймали, — пояснила на этот раз писклявая конвоирша.
— Хватит вам там дрыхнуть с Манькой, мужики! Солнце встаёт, — зло крикнула третья.
Бронированную дверь широко растворил похмельный капитан в мятой гимнастёрке. За ним в полутьме с кровати поднялся ещё более похмельный плешак в одной нижней рубашке. На шее у него была толстая почерневшая серебряная цепь. Пьяная и по сю пору баба рядом с ним недовольно заворочалась, не размыкая глаз.
— Подождите на пороге, я фонарь запалю.
Капитан Кабанюк опрокинул полстакана спирта, зажёг керосиновый светильник, нацепил портупею с расстёгнутой на всякий случай кобурой.
— Заводите пленных по одному и ставьте лбом к стенке с раздвинутыми ногами. Обыщите их.
Плешивый начштаба навёл на них автомат. Дульный тормоз описывал петли в его трясущихся руках.
— Положь на место! — приказал капитан. — А то в Маньку или меня пульнёшь по пьяни.
Капитан даже при ярком свете фонаря долго вчитывался в документы Павла и Петра. Сравнивал фото с оригиналом.
— Рядовой Пауль Рихард Фладке из бундесвера. Это ты, шкаф? Нехер под немца косить, у тебя рожа метр на метр, как у дюжего сибиряка… Бригадный генерал войск противокосмической обороны Петр Алексеевич Лопин… Такая сопля и генерал? Ищите дурака попроще, он вам поверит.
Капитан хватил ещё полстакана спирта. Начштаба тоже. Руки у обоих перестали трястись.
— Отвечать коротко и ясно! Цель заброски в наш тыл? Род войск? Номер части? Дислокация вашего подразделения. На чем десантировались. Настоящие имена и звания.
— Я военнопленный, — первым ответил Павел. — Добровольно перешёл на сторону русских.
— Русских нет и больше никогда не будет! — рыкнул капитан Кабанюк. — Это слово признано неполиткорректным государственной думой. Есть только российские войска, воюют россияне, а не выродки-русаки… А ты, липовый генерал, почему не в военной форме?
— Мою бригаду разбомбили.
— И так ловко, что генерала в живых оставили, а солдат перебили?
— Ну…
— Не нукай, а доложить по полной форме! Я тебе боевой капитан российской армии!
— Ты ЧМОшник, а не боевой командир, по толстой харе видно, — заступился за генерала Павел.
— А ты вообще заткнись, ты своих предал, если ты на самом деле немчура. А они в Россию свободу и демократию несли.
— Повторяю, я добровольно перешёл на сторону русских.
— Россиян! Попрошу выражайся политкорректно. И почему вдруг немец так чисто говорит по-русски?
— У нас в доме все говорят по-русски. Я из семьи потомственных русских немцев.
— Прекратить! Меня корёжит от одного слова "русский". Скоро ты у меня по-китайски заговоришь, когда перейдём к методам физического воздействия и психического устрашения. У нас и не таким языки на полметра растягивали. Начштаба, ведите протокол допроса!
