Ознакомительная версия.
Метров через двести Кирилл остановился, перевел дыхание. Никто за ними не гнался. Взрослые не обращали внимания на суетящихся пацанов.
— Кайф! — Виз захохотал. — Как они!
— Милицию приведут, — испуганно сказал Кирилл.
— Ну и что? Через десять минут этот гад будет как новенький!
— Все равно, пошли.
— Пойдем, — Виз схватил его за руку. Он был возбужден и горд собственным подвигом. — Нет, видел? Разом! Бац — и свалился!
— Я боялся, что там пуля с дробью, — признался Кирилл.
— Нет, я помнил. Я утром проверял, как патроны идут. Там еще один с отравой, а потом три с дробью, — Визитер перестал смеяться. — Могло не хватить, если б эти не испугались…
— Ты бы смог боевым выстрелить? — спросил Кирилл. Они уже выходили из зоопарка, и никого, кто мог бы услышать, рядом не было. Но Визитер не ответил. Кирилл прошел метров десять, вспоминая как все было. Поднятый пистолет, хлопок, лицо хулигана, становящееся добрым… — Я бы не смог, — признался он.
Он умел быть обаятельным, этот немолодой человек с мягким, восточным типом лица. Впрочем — Визирь не человек. Больше, чем человек.
Писатель баюкал в ладони бокал. Темный, старый коньяк оставлял на стекле маслянистые разводы. Был бы здесь Слава. Посланник Творчества, едкий и нервный, знающий Посланника Власти по прежним обличьям, имеющий опыт этих страшных игр. Готовый в любой миг осадить противника, найти ниточку лжи в красочном гобелене счастливого будущего.
Визирь способен быть обаятельным, но так же легко может стать беспощадным и жестоким. Он несет свою правду — правду сильной руки и железной власти. Какое обличье он примет, достигая цели — неважно.
Или важно? Для тех, кому приходится решать, на чьей они стороне?
— О чем задумался, Ярослав?
— Красиво говоришь, Визирь. Порядок и справедливость. Прощение и наказание. Развитие и традиции. Пусть расцветают все цветы, а о сорняках позаботимся…
Хайретдинов хмыкнул:
— Что-то не устраивает, писатель?
— Не верю. Если честно — я просто не верю в слова.
— А делам ты веришь?
— Каким? Незаконной торговле, коррумпированным следователям, продажным журналистам? Заказным убийствам?
— Я был предельно откровенен, — сухо сказал Визирь. — Замечу лишь, что все это — поступки Прототипа. Обвинять меня — смешно.
— Но ты же не зря пришел к нему? Значит — это и был твой путь.
— Это единственный ныне путь! И всегда так было — путь вверх лежит по грязи! Зато я знаю дорогу. И сделаю ее непроходимой для других.
— Боишься конкурентов?
— Избавляю их от моральных страданий. Пока сотни честолюбцев будут драться за трон, жизнь не станет лучше. Я расставлю всех по местам.
— Тебе приходилось быть королем?
Визирь лишь усмехнулся.
— Это проще? — Заров продолжал расспросы.
— Ничуть. Никто не сомневается, что ты избранник Божий… кроме тех, кого тоже касались елеем. А лишь они что-то значат.
— Ладно. Ты возродишь империю. Дальше? Тебя удовлетворит шестая часть суши?
Визирь покачал головой:
— Меня не удовлетворит даже весь этот шарик, Ярослав. Власть не имеет границ. Останься Сталин у власти еще лет десять — люди уже ходили бы по Марсу.
— И готовились высадиться на Солнце, — Заров понимал, что заводит, провоцирует Визиря. Но иного пути не было. — Ты так и не ответил. Империя — что дальше?
— Ярослав, ты упрямо считаешь меня гибридом Сталина, Наполеона и Чингисхана…
— Я не прав? — Заров поймал взгляд Шедченко. Полковник тоже заинтересовался вопросом.
— Нет, конечно. Мир изменился. Земля беременна смертью. Ядерное оружие, химическое оружие, «стеллсы» и лазеры на орбитах.
— Ну, последнее пока… — Заров замолчал, увидев насмешливую улыбку Визиря и отведенные глаза Шедченко. Действительно. Откуда ему знать, что успело перекочевать из фантастических романов в реальную жизнь?
Власть никогда не любила фантастику. Именно потому, что та порой говорила правду.
— Ярослав Сергеевич, мир еще взрывоопаснее, чем ты полагаешь, — Визирь не насмешничал, не кичился своими знаниями, просто информировал. — Я мог бы рассказать очень веселые вещи, а Коля еще и дополнил бы рассказ. Вирусы, убивающие избирательно: с ориентацией на расу, возраст или пол. Психотропное оружие, о котором так любят трепаться бульварные газеты. Экстрасенсорные группы на службе правительств.
— Тогда чего ты хочешь? Визирь, тебе не прийти к власти! Остальные готовы довольствоваться тихой победой. Но тебе нужна именно Власть — открытая и неограниченная!
— Смотря что понимать под властью, писатель, — Визирь налил себе коньяка, совсем чуть-чуть, Зарову плеснул больше, Шедченко остался с пустым бокалом. — Коля, ты должен быть в форме… Ярослав, власть бывает разной.
— То есть?
— Советский Союз развалили не танки и авианосцы. Не агенты влияния, не амбиции национальных вождей. Информация, Ярослав. Западные журналы и красивые фильмы, идеология гуманизма — лживая, но привлекательная, компьютерные сети и спутниковая связь. Информация сейчас сильнее танков. Информация валит президентов и заставляет голосовать народ. Информация формирует мечты и цели.
— И ты собираешься ограничить информацию?
— Что ты, писатель! Самое опасное и бессмысленное занятие. Информация — лишь оружие. Ее можно взять в руки и заставить служить. Доказать людям, что кушать мыльную пену по утрам — полезно и питательно, что бушменское племя в количестве сорока человек — главари мирового терроризма, что в семьдесят лет человек достигает пика физической и умственной формы. Все можно доказать. Восток назовут севером, на месте храма Христа-Спасителя вновь выроют бассейн и зальют святой водой, автомобили цвета «мокрого асфальта» объявят причиной землетрясений. Информационное поле не знает границ и рас. Оно отвергает любые запреты, но в этом его главная слабость. Тем, что не имеет рамок, легко манипулировать. Нет ориентиров, невозможно заметить, как изменились цели.
— Ты хочешь править умами, — сказал Заров.
— Конечно. Тот, кто правит человеческими душами — тот и правит миром. Да, раньше было наоборот. Приходилось брать в руки страны, чтобы подчинить людей. Теперь настало иное время. Человеческий подход. Индивидуум — главная ценность. Пусть не ушло еще время Силы — я не пренебрегаю ей. Сила защитит Власть — до тех пор, пока люди не увидят во мне воплощение своих идеалов. Я смогу быть разным. Уже товарищ Сталин понимал это, но ему не хватало технологий… и здравомыслия. Мне — хватит. Я тоже буду лучшим другом физкультурников и военных, пенсионеров и детей. А еще — покровителем домохозяек, опекуном дебилов, наставником космонавтов. Каждый увидит во мне себя. И каждый будет прав.
Ознакомительная версия.
