Терех опять напрягся, хотя даже не представлял, о чем с ним будет говорить отец. Если о Савиных, так там и говорить нечего, он-то тут при чем?.. Хотя проведать Катерину хотелось, но, представив, как она, наверно, начнет расспросы про своего «Валерика», как начнет величать его «Сашей», так все желание видеть ее пропадало.
— Я, сынок, мамку твою очень любил, — ни с того, ни с сего вдруг с рыданием в голосе сказал отец. — А жизнь, сам видишь, какая получилась. Ладно, что Валя с Галей пропасть не дали, поняли. Только щас вот спать начал спокойно. А раньше?.. Сколько в литейном не вкалываешь, измотаешься, как сволочь, а домой придешь, глаза кроешь — опять мины рядом рвутся…
Он с шумом хлебнул борща, но тут же грохнул ложкой об стол.
— Таня на днях приезжала. Я ее просил как-то поговорить с тобой. Отказалась. Даже говорить с тобой не хочет. Дак, ты же всегда ее за дуру считал. Как я Дуську по глупости… А поговорить надо. Кто тебе еще скажет, если не я? Ну, сам ведь понимаешь… Внуков еще увидеть от тебя хочется… Сын ведь ты у меня! А из Терехов — на весь свет один остался! Нас тут полдеревни было! У меня семь братьев было! Всех извели… Вспомнить как — жить не захочется… Но ты-то остался! Я до сих пор не могу опамятовать, как такую жизнь мамке твоей учудил… Так война была! А у вас какая нынче война?.. Ты-то что своей Катьке за жизнь сотворил? Разве бы я свою Дуську какому партюку отдал?.. Или бы дружку лучшему на время подарил?.. Ведь ты же моей матерью в этом дому крещеный! Сынок! Ведь ты единственный у меня! — последние слова Терехов старший проговорил сквозь какой-то скулеж, будто хотел зарыдать, а слез не было.
Из сеней на его вопли прибежала всполошившаяся тетя Галя с заплаканным лицом, но взглянув на отца и сына, махнула рукой и тихо вышла…
Отец и сын сидели молча по разные стороны стола, обхватив головы руками. Высмаркиваясь в рукав, старик с натугой проговорил: "Ты же мне простить мамку не мог!.. Ты же сюда приезжал, как красное солнышко, два раза за все время! Адрес Катюшкин через какую-то бабу узнавал! Мне Танька все донесла! Про все твои подлости! А ты б сюда приехал! У меня бы спросил! Чо у меня-то не спросил? Зазорно у отца-то родного спрашивать? У бабы чужой сподручнее? У отца-то спросишь, так ведь и он в ответ чо-нибудь спросить с тебя может, да? А я бы не спросил! Нет! Я бы только рассказал, как Катька на танцы смолоду разок сходила — вся истисканная пришла, так больше из дому носу не казала. Как лежала после этого носом в стенку неделю. А тебе ведь, сынок, нравилось тогда на танцы ходить, да? Я-то думал, что, может ты там ее позвать на танец догадаешься, не все же охотных девок тискать… В весенние каникулы детишки тут еще были, они нынче и не приедут, поди… В летние каникулы-то из-за ваших разборок почти друг с другом не игрались… Весной я, случаем, разговор подслушал Егорика Валеркиного и Машутки, которая намедни меня, старого, на три буквы послала по всем правилам. Утешала тогда Егорушку, от которого папа к ее маме ушел: "Ты, — говорит, — Егорка, не расстраивайся! Мамка со мной спит, как при папке! Моя мамка вообще с мужиками спать не умеет, она только работать может!"
Терех слушал отца и все восставало в нем гневом против его слов. А когда отец интересовался его мнением? Им вообще? Он что, помнил все это время о нем?.. Кто он такой, чтобы навешивать на него какую-то ответственность за разговоры Машки и Валеркиного пацана? Хотя только теперь Терех вдруг осознал, что отец жил на кладбище, не только из-за неизбывной вины перед матерью, но и чтобы дать возможность Таньке устроить свою жизнь… Старый дурак! А как с ним жила его мать? Но почему-то в данный момент он не мог вспомнить ничего подходящего, кроме давней сцены…
…Мать с отцом выходят вместе с бабкиной бани, довольные, умиротворенные, а отец с улыбкой придерживает мать в ситцевой ночнушке за широкую задницу. Мамка вдруг оборачивается к нему всем телом, и Терех не понимает, как она может прижиматься лицом к отцу, буянившему накануне на весь их подъезд: "За Родину! За Сталина!.."
Но с глубины души, из самых дальних ее закутков вдруг выдиралась давняя мечта сходить вот так же в баню с той Катькой, которую он поцеловал когда-то почти случайно… И чтобы не было других бань… С Кузькиными визгливыми девками, готовыми на все.
Возвращаясь домой с потрошеными гусями и пухом на подушку для юной матершиницы Марии, Терех проклинал все на свете. Но больше всего он проклинал свою дурацкую уверенность, будто мужская дружба завсегда выше какой-то Катьки. Проезжая мимо ее дома, он с удивлением отметил в окнах свет. И, обрадовавшись, что сможет отдать гусей ей, а не хмурой Валентине Петровне, не Машеньке, которая, как он уже начинал понимать, имеет много оснований его обматерить, решительно свернул во двор ее дома. В принципе, он был уже готов и к «Саше», и к «Валерику», тем более что только обратной проселочной дорогой до него, наконец, дошло, зачем бабы заглядывают мужикам в паспорт…
Резко выбившись из напряженной, почти круглосуточной работы в полное безделье, Катя впала в странное оцепенение. Никому она была не нужна, никто не звонил. Все, кто еще неделю назад беспрерывно дергал и отвлекал ее на рабочем месте, теперь забыли про нее вовсе. С глаз долой — из сердца вон! У Маши начались занятия, Валентина Петровна затеяла белить потолок в кухне, только Катя не знала, куда себя девать. Целыми днями она лежала на своей узкой девичьей койке, бросаясь к телефонной трубке, срываясь на каждый стук в дверь. Потом острота ожидания спала и навалилась аппатия.
Телефон зазвонил в пятом часу, с забившимся сердцем Катя взяла трубку. Но сердце разом упало, когда незнакомый женский голос с непонятным волнением спросил: "Это Катя? Или это ее мама? Мне Карташову, пожалуйста! Катю!"
— Я слушаю.
— Это Наина Кондратьева. Валерий Сергеевич не у вас?
— Нет, вам лучше знать, где он.
— Катя, я с вами женские разговоры вести не намерена. Я спросила, потому что наш разговор он не должен слышать. А мои разговоры он всегда, понимаете, всегда подслушивал по параллельному телефону!
— Меня это не касается.
— Вы так наивны! Впрочем, я вас такой себе и представляю — бесхитростной умницей. Так… Значит, его с вами нет… Где же он может быть? С чего начать? Мне все ваши дела… или отношения, не знаю, как сказать… Одним словом, мне все равно, что у вас там было или будет с Валерой! У меня давно другой человек, он прекрасно к Егорушке относится… Но Валера не давал развода, потому что его фирма для удобства… когда она регистрировалась то… даже не знаю, как сказать…
— Я в курсе.
