Впереди была черная громада волнореза. Мы возвращались к «Текоре», и я невольно замедлил шаг.
– Она неотразима! – вздохнул неунывающий Прюдом. – Эти восточные женщины! Пэри!.. Где бы встретить такую? О-о-о! Действительно, Рич, как ты ее нашел?
Я покосился на этого жизнелюбца.
– Придется подарить тебе картинку, друг Даниэль. Поглядишь на нее – и узнаешь все ответы. Только не испугайся.
Он заморгал, не понимая, но пояснять я не стал. «Текора»! Темный силуэт у причала, маленькие фигурки возле трапа, несколько авто, негромкий шум голосов. Как не хотелось возвращаться!
Кажется, Прюдом научился читать мысли. Остановился, покрутил головой.
– Все это не слишком весело, Рич. Понимаю! Я бы отправил тебя прямиком в гостиницу, а еще лучше – в больницу, к приличному врачу. Да! Но ты должен обязательно увидеть… Понимаешь, на «Текоре» были еще пассажиры.
– И что? – ничуть не удивился я. – Когда наступают последние времена, ад разверзается.
Друг Даниэль быстро перекрестился
– Не говори так, Рич! Даже если это, прости Дева Святая, правда. Не смей! Слышишь?
Желтый электрический свет, темные окна, портрет носатого генерала на стене, серая туша сейфа в углу, неистребимый запах пыли.
– Сюда, господин комиссар. Проходите, мсье Грай! Только не шумите.
…Она сидела за пустым казенным столом. Длиннополое темное пальто, нелепая круглая шапочка с вуалью, маленькая сумка. На краю столешницы – две черные перчатки. На нас не смотрела. Глаза закрыты, голова свесилась на грудь.
– Сомлела, – сержант с пшеничными усами негромко прокашлялся. – Странная мадемуазель, словно и не в себе. Паспорт американский, правильный, а визы нет. Мы ей кофе предложили, но мадемуазель отказалась.
Я не слушал. Не слышал. Хотелось закрыть глаза, шагнуть в спасительную тьму.
Прюдом взглянул нерешительно:
– Рич! Ты сам? Или лучше мне?
Не дождавшись ответа, провел ладонью по усам. Приосанился, шагнул к столу:
– Добрый вечер, дорогая мадемуазель Анади! Позвольте от имени французской колониальной администрации приветствовать вас в нашей славной Эль-Джадире!
– Меня зовут Адель Натали Дассин, – негромко проговорила она, не открывая глаз. – Я – гражданка США, прошу сообщить обо мне американскому консулу.
Даниэль обернулся, поманил, но я не сдвинулся с места. Комиссар поставил ближе стул, присел.
– Мадемуазель Анади… Простите, мисс Дассин. Здесь ваш знакомый, Ричард Грай, я его позвал. Да! Анади, я привел дядю Рича!
Девушка открыла глаза, ударила злым взглядом.
– Зачем? Я не хочу его видеть. Не хочу!..
В последний миг Прюдом успел отскочить – вместе со стулом. Стол я отодвинул сам.
– А тебя никто об этом не спрашивает!
Cхватил за плечи, рывком поднял, встряхнул от души.
…Господи! Да она выше меня ростом!..
– Как ты оказалась на этом чертовом корабле? Как? Говори, а то я из тебя душу вытрясу! Говори!..
& не стала вырываться. Взглянула прямо в глаза, оскалилась.
– Какое тебе дело, Рич? Ты мне не сторож, а я для тебя – даже не дырка между ebljami. Надеюсь, когда ты умирал, тебе было так же больно, как и мне!
– Стойте! Стойте!..
Даниэль, каким-то чудом сумев оказаться между нами, толкнул меня в грудь, ударил кулаком о стол.
– Чтоб я такого больше не слышал! Ведите себя прилично, а то всех за решетку отправлю! Да!.. Мсье Грай, извольте вежливо поздороваться с нашей гостьей!..
Я поглядел на смешного усатого коротышку, подивился нелепости происходящего и вдруг понял, что серо-черный мир дает нам еще один шанс. Пусть призрачный, как и всё прочее в этой непредсказуемой Вселенной.
В мире Нуара нет места «хэппи энду». Но я не торопился увидеть последний кадр.
– Здравствуй, Адель. Ты выросла.
Она покорно кивнула, всхлипнула.
– Здравствуй, дядя Рич. А ты все такой же.
Крупный план
Финал
Прокатный вариант
– Мне коньяк, – велел я бармену. – Девушке что-нибудь безалкогольное. Только не надо льда, холодно.
В этом заведении я еще не бывал. Похоже, открылись совсем недавно, все новенькое, словно только что отчеканенный «никель». Народу, несмотря на поздний час, немного, зато имелось большое черное пианино – и такой же большой негр при нем, тоже черный. Афроамериканец, скучая, лениво извлекал из-под клавиш нечто, весьма отдаленно напоминающее блюз.
Я кивнул &, уже успевшей устроиться за столиком, и подошел к музыканту. Тот поспешил одарить меня белозубой улыбкой на все тридцать два.
– Что желает послушать, мсье?
Акцент был чудовищный, равно как и звуки, издаваемые инструментом. Но выбирать было не из чего.
– Play it again, Sam! [61]
– О, са-а-р! – охотно откликнулся он, переходя на столь же чудовищный американский. – Если бы все, кто называет меня Сэмом, платили хотя бы по пять франков, са-а-ар! А еще лучше – долларов…
Я положил «десятку» прямо на клавиши. Негр расцвел, словно черная роза Техаса.
– Если я – Сэм, то са-а-ар наверняка желает послушать «As Time Goes By». Все, я вам скажу, прямо-таки помешались на этой «Касабланке».
– Угадали, – кивнул я. – Но не тот огрызок, что поют в фильме. Знаете полный вариант? Его исполнял Фрэнсис Уильямс в спектакле «Добро пожаловать».
Массивная черная челюсть отвисла, но негр с невиданной ловкостью успел ее подхватить.
– Са-а-ар! Вот уже не думал, что в этих диких краях кто-то слыхал о нашем бродвейском шоу! Это же когда было, аж пятнадцать лет назад, са-а-ар. Для такого знатока, как вы, я бы сыграл и за доллар!..
Я подмигнул афроамериканцу и отправился за столик. Прозвучали знакомые аккорды. Музыкант, обладая невиданной чуткостью, запел именно в тот миг, когда я вручил & позаимствованный у бармена цветок – местную кустовую розу.
Нам тесен Божий мир.
Три измеренья – прах,
Спешим, отринув страх,
Искать судьбу
В иных мирах.
Прогресс вперед летит,
Эйнштейн нам ворожит,
Но мне милей мой старый дом
И ветхий быт…
– Твоей галантности хватит ненадолго, дядя Рич, – уверенно заявила &, кладя розу на скатерть. – Я не против, можешь орать на меня и дальше. Только никогда не говори о Прошлом. Его уже нет – ни у тебя, ни у меня.
– Что-то больно мудрено, – чуть подумав, рассудил я. – Но пусть будет по-твоему.
Вечен луч солнца,
Вечен блеск луны,
Зов любви к сердцу,
Вновь приход весны,
Верный муж-друг
Всегда вблизи жены
На склоне долгих лет…
– Через год мне будет восемнадцать, – немного помолчав, добавила та, которой я не смог выстрелить в затылок. – Я ни на что не намекаю, Рич. Могу уехать хоть завтра, могу остаться здесь, могу вернуться на «Текору». Я лишь хочу твердо знать, что живу с тобой в одном мире. Только сейчас я поняла, как это важно. Не отвечай! Ты все равно не скажешь ничего умного.
