— Не знаю, — пробормотал Сергей.
— Ну а вы можете доказать, что вы, так сказать, дух Власова, вселившийся в чужое тело? — несколько саркастически спросил Сергунин Эдика-Самарина.
Ответом ему послужил холодный колючий взгляд.
— Может быть, вы, Воронина?… — начал было Сергунин, вспомнил ее слова и то, что этот тип, видимо, изнасиловал ее, и замолчал. Задавая вопрос, он посмотрел на Алину и на несколько секунд отвел взгляд от Эдика-Самарина.
— О черт! — услышал он изумленный возглас, тут же обернулся и увидел, что Самарин тяжело оседает на землю. Рядом с ним стояла светящаяся фигура — это был инэст Эдика. Постояв несколько секунд, он снова слился с телом Самарина и поднялся.
— Ну что, убедились? — спросил Власов голосом Самарина.
— Боже мой, зачем ты это сделал? — тихо спросила Алина. — Я никогда не смогу…
Она вновь заплакала. Сергей посмотрел на Эдика-Самарина и увидел на его лице непонятные гримасы — оно хотело отобразить чувства, неведомые прежнему хозяину.
— Вы на машине, подполковник? — спросил Эдик. Судя по его голосу, он уже пришел в себя и старался овладеть ситуацией, весьма щекотливой для него.
— Да.
— Вы можете немедленно отвезти нас в больницу и пока никому не сообщать о случившемся?
— В больницу отвезу. А что касается «никому не сообщать» — я на службе и должен действовать в соответствии со своим служебным положением.
— Мы поговорим об этом по дороге, — властно сказал Эдик. — Нужно срочно ехать.
— Николай, останься здесь, я вызову группу. Пойдемте.
— Подгоните машину ближе, мы должны взять это, — сказал вдруг Эдик-Самарин, показывая на свое прежнее тело, — Обязательно, — добавил он, увидев, что Сергунин недоуменно поднял брови.
— Думаете, ему можно помочь? — спросил Сергунин, потом пожал плечами и, не дождавшись ответа, сказал: — Ладно, все уместимся.
Алину усадили впереди, на заднее сиденье втащили труп Власова, Сергей и Эдик-Самарин сели рядом. Сергунин быстро выехал на шоссе и помчался к больнице. Он решил не связываться по рации с отделением — слишком уж нелепо прозвучали бы его пояснения. Да и надо было спешить — Алину била дрожь, и подполковник понимал, что наступает реакция организма на пережитое. Состояние Сергея тоже внушало опасения: хотя он еще держался, но его здорово мутило — Сергунин видел, что лицо Сергея позеленело.
Эдик сидел слева от своего мертвого тела и чувствовал, как оно мягким безжизненным плечом наваливается на него. Как ни странно, он даже ощущал некоторую брезгливость и поймал себя на том, что напрягает мышцы нового мощного плеча, стараясь отодвинуть соседа, словно пьяницу, задремавшего в электричке.
Он посмотрел на Алину. Самарин был куда выше ростом, чем прежний Эдик Власов, и Алина теперь казалась ему меньше ростом, миниатюрнее и еще более прекрасной и желанной. Она почувствовала взгляд, испуганно покосилась на Самарина-Эдика, щека ее заалела, она бросила умоляющий взгляд на Сергунина, тот взглянул на нее с тревогой и прибавил газу, хотя и так несся, обгоняя всех на шоссе.
И тут Эдик вспомнил то, что сказал ему Самарин перед смертью: «Я трахнул твою Царицу». Он — этим телом! — он обладал ею, его женщиной. Эдик дернулся, как от боли, и его прежнее тело едва не сползло ему на колени — даже пришлось придержать. А если он не сможет вернуться в свое тело? Неужели он, Эдуард Власов, будет пользоваться телом своего врага, унизившего, растоптавшего его и Царицу? Не надо было так быстро убивать его, угрюмо подумал Эдик, надо было… Он стиснул зубы, отгоняя совсем уже неприятные скабрезные мысли по поводу того, как он распорядится своим новым телом, станет ли тот слушаться его, будет ли он лучше как мужчина и как на это отреагирует Алина… Это было невыносимо, он даже заскрипел зубами, но тут снова его бывшее — дряблое и безжизненное — тело навалилось на него, и мысли закрутились на новом витке: а что его, собственно, мучит? Ведь врага он уничтожил, а это лишь оболочка: он, словно древний воин, попросту снял доспехи с поверженного противника… Но это были не доспехи, это была часть его смертельного врага, и он оживил ее. А вдруг это тело… вдруг в нем что-то осталось неубитое, и оно заявит о своих правах? Он вспомнил дискуссии о душе и теле, их взаимодействии, конфликтах, иерархии… К черту, сказал он себе, надо прекратить эту безумную рефлексию и заняться делом. Ведь положение продолжает оставаться критическим.
Они уже подъезжали к больнице, и Эдик-Самарин вдруг сказал:
— Подполковник, я бы хотел, чтобы вы работали у меня. Если вы согласны, то ваши условия?
— Я как-то не думал об этом, — сказал Сергунин, — да и не время…
— Вы мне нужны сейчас.
Сергунин вдруг осознал, что Царь Мира в отчаянном положении — без охраны, в чужом теле, в крайне двусмысленной ситуации по отношению к любимой женщине… Конечно, он не так уже беспомощен — задерживать его было бы опрометчиво. И все же…
Он посмотрел на Алину — та сидела на переднем сиденье, перехватил взгляд измученной, напуганной и прекрасной женщины, и сердце его дрогнуло. Он вдруг понял, что сделает все, чтобы спасти ее. Не Царя, нет, черт с ним, но подвергать эту женщину дальнейшим мучениям, выполняя свой служебный долг, Сергунин не мог, не хотел.
— Что от меня требуется? — спросил Сергунин.
— Я должен вернуться в свое тело. Его обязательно нужно прооперировать. Я не знаю, сколько это займет времени. В каком-то смысле я в ваших руках. Все это время Алина, Сергей, я, мое бывшее тело и врачи — все должны быть под охраной, чтобы никто не мог войти туда, где мы будем. Нас хотели убить. Я знаю теперь кто. Но сейчас нам нужна помощь. Я не забуду этого.
— Охрану я вам постараюсь обеспечить, информация о случившемся не станет пока достоянием общественности, она будет сообщаться в органы внутренних дел в том объеме, который необходим для проведения следственных действий, — сказал Сергунин.
Дальше они ехали молча. Сергунин выжимал из машины максимум скорости.
Слов на ветер он не бросал. Через пятнадцать минут Алина и Сергей были уже в больничной палате, где женщине дали снотворное, а Сергею наложили повязки. Эдик-Самарин и тело Власова находились в реанимационной. Сергунин вызвал из Москвы сослуживцев на подмогу — каждый из них стоил взвода. В ожидании их приезда он сам дежурил в коридоре у дверей обеих палат.
Эдик-Самарин в это время говорил главврачу Корниенко:
— Хоть прыгните выше головы, но вам нужно заштопать это тело и полностью восстановить его.
— Но это невозможно, там не только повреждения от пуль — с ними мы справимся, но посмертные изменения, деструктуризация…
