Ухоня отмахнулся - этим утром он отчего-то не был расположен к словесным пикировкам: то ли погода влияла, то ли вчерашнее бессовестное бахвальство не давало ему покоя (впрочем, второе навряд ли: Милав не помнил случая, чтобы ухоноид пожаловался на угрызения совести - может быть, у него ее и нет вовсе?).
За ночь значительно потеплело. Снег основательно подтаял, превратив песчано-глинистую тропу в сплошное месиво. К тому же непрекращающийся дождь не обещал улучшения положения путешественников.
- Нам следует поторопиться, - сказал Милав, - погода в горах обманчива: сейчас идет дождь, через полчаса снег, а там, глядишь, и мороз завернет. Тогда придется не ногами спускаться в долину, а лететь кубарем, уповая на встречу с не слишком крупным валуном!
- Весьма многообещающее начало дня, - пробурчал Ухоня, настроение которого от слов Милава едва ли улучшилось.
- Итак, в путь! - скомандовал кузнец и, утопая ногами в снежной каше по щиколотку, осторожно повел свою лошадь вниз, выбирая места, где было больше мелких камней и меньше расползающейся под ногами грязи.
Шли долго. Солнце так и не смогло прорваться сквозь хаос облаков, и покорители перевала не представляли, сколько времени они бредут по тропе, оскальзываясь и падая едва ли не через каждый десяток саженей. Кони измучились, да и люди порядком устали. На предложение Ухони немного отдохнуть Милав возразил:
- Не время. Этими жалкими растениями костра не развести, а погода ухудшается на глазах...
Действительно, вместе с дождем пошел снег, и, судя по клубящимся облакам, скорых перемен к лучшему не предвиделось. Ухоня тяжело вздохнул что ж, ничего не поделаешь! - и устремился за Кальконисом, на удивление безропотно воспринимавшим погодные неудобства.
Однообразие окружающего мира словно усыпило людей, и они не сразу с удивлением обнаружили, что идут не по грязной жиже, в которую превратился вчерашний чистейший снег, а по упругому мху, словно губка впитывающему влагу.
- Странно, - пробормотал Милав, останавливая лошадь и делая знак Кальконису и ухоноиду. - При подъеме мы не встречали такого мха...
- А что тут странного? - сразу встрял Ухоня со своей версией. Возможно, здесь влаги больше, а долина лежит выше, чем на той стороне перевала.
- Может быть... - произнес Милав, внимательно рассматривая мох. - И все-таки здесь что-то не так...
- Я согласен с вами, - сказал Кальконис, тоже обративший внимание на необычность мха. - На такой высоте и при таких перепадах дневной и ночной температур его не должно быть здесь...
- Но он есть, - напомнил Ухоня.
- Да, он есть, и это необычно, - задумчиво произнес Милав. - Должно же быть какое-то объяснение...
- Мы будем искать ответ на твой вопрос или продолжим спуск? занервничал Ухоня. Милав пожал плечами:
- Продолжим спуск, разумеется.
И вновь под ногами зачавкала влага. И вновь с неба заморосил мельчайший дождь, похожий больше на густой туман, насыщенный мелкими капельками влаги.
Солнце так и не выглянуло. Зато они дошли до густых зарослей какого-то кустарника, который оказался весьма пригодным для костра. Бивак разбили уже в полной темноте. Сырые ветви горели плохо, давая больше едкого дыма, чем тепла. Но другого способа согреться не было, и Милав, Кальконис, а затем и присоединившийся к ним после небольшой отлучки в темноту Ухоня жались поближе к костру, уворачиваясь от назойливого дыма. Он бесцеремонно лез в глаза, выдавливая слезы, а затем начинал щекотать горло какими-то едкими испарениями.
Ухоня не выдержал первым и с возмущениями в адрес костра уполз в темноту.
- Форменное безобразие! - бурчал он. - У проклятых вигов даже дым против нас!
- Это не дым, - возразил Кальконис, - это погода.
- Какая разница! - не унимался ухоноид. - У них и погода паршивая!
- Мне помнится, что кто-то дней пять назад пел чудные песни о красоте природы, - ненароком напомнил Милав.
- Мало ли что я пел! - отозвался Ухоня. - Тогда пел, а сейчас бы съел!!
Милав подмигнул Кальконису и сказал в темноту:
- Ухоня, ты, как самый стойкий из нас и к тому же не нуждающийся во сне, последи за костром. А мы малость поспим.
- Ничего себе! - возмутился Ухоня. - Это почему же такая несправедливость?! Я тоже спать хочу!
Милав спорить не стал.
- Ну, тогда разбудишь меня... когда устанешь.
- Но я уже...
- Потом, Ухоня, все потом... А сейчас будь порядочным тигром - дай поспать!
Ухоня не ответил, только недовольное сопение раздавалось из темноты. Милав усмехнулся, повернулся к костру другим боком и провалился в сон.
ГОЛОС
... Наблюдательность - одна из высших добродетелей. Учись видеть, а не смотреть. Иначе пропустишь не только добычу лесную в час особой нужды, но и смертельного врага, притаившегося за ближайшим деревом и уже приготовившего для тебя остро отточенный кинжал. Наблюдательность ведет к устойчивости. Человек, многое замечающий, мало подвержен пустым колебаниям - он ступает именно туда, где нет замаскированной ловушки, и верит только тому, кто не предаст его при первой же опасности. И вправду говорят: "Косоглазый не видит середины". Не будь буридановым ослом, который издох меж двух копен ароматного сена, так и не отдав предпочтения ни одной из них...
Последнее на склонах перевала Девяти Лун утро встретило путешественников настолько густым туманом, что, стоя у крупа лошади, можно было с трудом рассмотреть ее гриву. Милав, засыпая вечером, нисколько не сомневался, что Ухоня выполнит его просьбу с точностью до наоборот. Так оно и вышло. Когда Милав проснулся ночью оттого, что правый бок совсем закоченел, он обнаружил едва тлеющие угли. Ухоня, как и следовало ожидать, спал с другой стороны прогоревшего костра самым бессовестным образом. Милаву заново пришлось разжигать огонь. При этом он нечаянно разбудил ухоноида, уронив на него особенно массивный сук. Ухоня мгновенно проснулся, осмотрелся по сторонам и, глядя Милаву в глаза, сказал:
- Напарник, твоя очередь дежурить. Принимай костер - видишь, как ярко горит. Это я специально для тебя расстарался!
Милав едва успел раскрыть рот, чтобы достойно ответить на столь наглую ложь, но Ухоня уже спал, засунув во сне массивные лапы почти в самый огонь. Кузнецу пришлось позаботиться о конечностях друга и оттащить тигра подальше. Ухоноид не проснулся, лишь промурлыкал что-то огромной пастью да несильно сжал ладонь кузнеца передними резцами. Милав потрепал Ухоню по холке и накрыл своим плащом.
- Спи, бедолага, - с нежностью сказал он. - Ты хоть и хвастун ужасный, но сердце у тебя благородное..
Когда дождь прекратился и туман посветлел, напоминая о скором наступлении утра, Милав разбудил Калькониса, а сам улегся на старое место, укрывшись плащом, любезно предложенным сэром Лионелем.
