- Надо думать, что ты никого из них не съел?
- Напарник, и как только твой язык повернулся обвинить меня в подобной мерзости!
- Ладно-ладно, - торопливо проговорил Милав. - Пойдем лучше осмотрим, что это там за поклажа такая неугомонная по земле елозит.
- А чего смотреть?! - возразил Ухоня. - Это их пленник. Я видел, как они кормили его, а потом опять в мешок посадили.
- Пленник? - переспросил Милав. - С чего ты взял, что пленник?
- Руки у него были связаны. Бандюки его из ложки кормили. А потом кляп в рот, мешок на голову и поволокли.
- Интересно, - задумчиво проговорил Милав, развязывая многочисленные узлы на шевелящемся мешке. - Что это за пленник такой у самого подножия перевала Девяти Лун?
Ухоня не ответил, наблюдая за тем, как из развязанного мешка появляется пыльная физиономия. Милав вытащил кляп изо рта пленника и спросил:
- Вы кто?
Освобожденный посмотрел на Милава открытым взглядом, в котором не было ни подобострастия и унижения бывшего невольника, ни заносчивости и надменности знатного дворянина, случайно плененного разбойниками. Взгляд незнакомца Милаву понравился, и он тут же узнал, кто перед ним.
"Витторио Чезаротти - потомственный дворянин: родовой замок пошел с молотка за долги его многочисленных братьев. Вынужден продавать свою шпагу тем, кто в ней нуждается и хорошо за это платит. Холост. Образован. Общителен. Красив. Склонен к длительным путешествиям. На родине - в Итталоо - не был семь лет. Владеет всеми языками Большого полуострова. Любит одиноких женщин (а кто их не любит?); не любит бражничать с малознакомыми людьми (ибо попойки в этом случае часто заканчиваются чьей-то гибелью)".
Информация оказалась полезной и весьма своевременной. К сожалению, в ней не было ни слова о том, что холостяк Витторио почти всегда говорит, путая слова сразу нескольких языков, и что даже Ухоне нечего делать рядом с ним в соревновании по "речевой скорострельности".
Ничего этого Милав не знал, задавая свой простой, казалось бы, вопрос. Однако его неведение продолжалось недолго - ровно до того момента, когда красавчик Чезаротти разомкнул свои уста.
- О! Прекрасно! Прелестно! Брависсимо! - Слова лились с языка Витторио неостановимым потоком, в котором малознакомый с подобной манерой общения человек мог ненароком и утонуть. - О! Стераго корлезо рыцарь! Вы освободить меняно, и яно, потомко древний родо Свято Чезаро, у вас в неоплатный долг. Эти наивно разбойнике позорно бежано от ваш огромный мяу-мяу! Я есть полный восторга!
- Скажи ему, - прошептал Ухоня, - что я не "мяу-мяу" и вовсе не в восторге от него самого!
- Сам и говори, - огрызнулся Милав, которого речь молодого Чезаротти тоже застала врасплох.
Витторио молчал всего несколько секунд, переводя светлый взгляд с Милава на ухоноида и обратно. Затем словесная Ниагара вновь обрушилась на росомонов.
- О! Я видеть, ваш мяу-мяу говорить, а вы ему достойно отвечать! Это есть колоссаль и полный фур-фур! Мои глаза вылезано из орбито, я упадано в обморок и лишайся чувство от этот вид! Если вы сказано мне ваш титул и звание, я много раз читай молитва про вас стояно на колено! Меня есть имя Витторио Чезаротти, я чрезвычайно впечатлено ваш поступке. Вы - воино храбрано!
Чезаротти закрыл рот, и Милав понял, по какой причине разбойники держали красавчика Витторио не только связанным, но и с кляпом такой внушительной величины, что им можно было бы при необходимости воспользоваться и против глетчерных рогойлов, если бы они умели так говорить.
- Очень рад вашему освобождению, - произнес Милав, вглядываясь в глаза Витторио, горящие восторгом. Потом подумал: "И чего он светится, словно месяц новорожденный?" Витторио пока молчал, и Милав продолжил: - Меня зовут Милав-кузнец, я из страны Рос. А это мой друг Ухоня. Он вроде и тигр, но на самом деле, такой же, как мы с вами. Вы меня понимаете?
Зря спросил Милав об этом. Ой зря!
- О! Я поимей и понимай все! Мяу-мяу есть не мяу-мяу, а таинственно секретно животное именем Ухонио ("Наконец-то дошло!" - пробормотал ухоноид). А вы Милаво - есть колдуно-чародее и владеть секретом колдовано. О! Это полный восторго мой тело, мой душ! Не слушайт мой плохой, медленный (о-го-го!!) слово - я есть сильно взволновано и нужный слово куда-то улетано. Но я все совсемо понимано. Вы есть не бойся - я большой другано вам, Милаво, и вам, мяу-мяу Ухонио!
- Взаимно, - буркнул Ухоня, обиженный приставкой, которой каждый раз снабжал холостяк Чезаротти его имя.
- С нами путешествует еще один наш товарищ, - заговорил Милав, вспомнив о Кальконисе, - его зовут Лионель де Кальконис. И мы сейчас идем к нему. Вы с нами?
- О! Я ходить ваш компанио и долго благодарить каждый из вас и не только вас, но и ваш мамо, папо и грандомамо и грандопапо! Я теперь не отставано от вас и каждый минуто говорино, как я обрадовано мой освобождение!
- Спасибо, мы все поняли.
Милав торопливо зашагал сквозь кусты, прислушиваясь к лесным звукам. Туман рассеялся, было тепло и тихо. Солнце еще пряталось за рваными облаками, но все говорило о хорошей погоде на завтра. Милав почти бегом вышел на тропинку и по следам лошадей определил, что Кальконис проехал здесь недавно.
"Неужели он не слышал болтовни Витторио?" - удивился он и негромко позвал:
- Кальконис... Сэр Лионель, вы где?
Чирикали птицы, шумели кроны деревьев. Ответа не последовало.
Милав опрометью бросился по тропинке, на ходу вглядываясь в следы. Их было немного - от двух лошадей и одного человека, который шел посередине, ведя за собой животных.
- Кальконис! - крикнул Милав громче и вспугнул пару огромных птиц, с шумом вырвавшихся из ближайшего кустарника.
И вновь в ответ - молчание. Только теперь до кузнеца и ухоноида стало доходить, что с Кальконисом могло что-то случиться - слишком опрометчиво поступил Милав, оставив Калькониса одного.
Через два или три поворота они нашли лошадей, спокойно стоящих на тропе и щиплющих траву. Калькониса рядом с ними не оказалось, и это было странно - они никогда не оставляли лошадей одних (что делать пешему путнику в таком краю, да еще без запасов пищи, одежды и прочего необходимого имущества?). Милав кинулся изучать следы. Первого же беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: трое неизвестных подошли к Кальконису спереди, справа и слева и, видимо, обездвижили его, потому что от лошадей вели только три пары следов.
- Они понесли его на себе! - уверенно заявил Ухоня, читавший следы не хуже Милава-волка.
- Да, и это случилось недавно - мы находились на поляне совсем недолго.
- Я грустно смотреть, - подал голос Витторио, - ваш другано пропадано?
- Да, - ответил Милав, проверяя поклажу на лошадях - не пропало ли что.
