из институтских лаборантов обнаружит "золотой шар", сразу несите ко мне. Я заплачу большие деньги. Кстати, если кто-нибудь из русских отыщет "шар", тоже неплохо. Вы, наверняка, уговорите их отдать его мне. За деньги, естественно. Очень большие деньги.
Пильман подумал, и легенда о бесплатном счастье ему понравилась, особенно в той части, которая касалась выплаты денег, очень больших денег. Он стал решать, кому из русских следует рассказать о "золотом шаре", и быстро понял, что с Алмазовым, говорить бесполезно, этот от легких денег, плывущих прямо в руки, ни за что не откажется, но толку от него ждать не стоит. Оставался Кирилл Панов. Этот человек к деньгам относился без фанатизма. И Пильман поспешил поделиться с ним столь светлой и благородной идеей привнесения счастья человечеству.
Реакция русского оказалась парадоксальной: он засомневался в пользе массовой раздачи бесплатного счастья. Довольно резко. Ссылался почему-то на второе начало термодинамики и какого-то древнего русского ученого Ломоносова. Несколько раз процитировал его изречение: "Если где-то у кого-то вдруг добавится, у другого обязательно что-то убудет".
- Нельзя к человеческому счастью применять сухие научные законы, - возразил Пильман.
- Можно, - ответил Панов. - Игра с нулевой суммой. Суммарное счастье человечества не изменится.
И это утверждение прозвучало очень внушительно. Пильман вынужден был признать, что Панов прав. Но только в том случае, если подсчитывать прибыль и убыток чересчур скрупулезно. Чего в обычной ситуации никто не делает. На практике счастливчик радуется и рассказывает всем, как ему повезло, а неудачник страдает молча. Так что собрать достаточную для анализа экспериментальную информацию очень сложно.
- Вы слишком строги к людям, - сказал Пильман. - Я приведу вам наглядный пример. Казино. Азартные игры. Кто-то выигрывает, кто-то проигрывает. Но счастливы все, потому что их привело в это заведение общая страсть к игре. Проигрыш или выигрыш - часто не так уж и важны, люди получают яркие переживания, всплеск эмоций. А какие они у конкретных людей - положительные или отрицательные - это не важно. Азартная игра - сама по себе награда и кратчайший путь к обретению счастья. В конце концов, мы не можем решать за людей, что конкретно приносит им счастье. Не исключено, что страдания. Иногда мне кажется, что наше преувеличенное внимание к успеху порочно.
- А потом эти счастливые люди стреляются, вешаются или прыгают с моста в речку, - мрачно сказал Панов.
- Да. Такое случается, - вынужден был признать Пильман.
- Кстати, про пресловутый "золотой шар" мне вчера рассказал фантаст Молниев. Так что у меня было время обдумать последствия раздачи бесплатного счастья.
- Но теперь мы знаем, что делать, если "золотой шар" попадет в наши руки.
- Вот как?
- Мы отдадим его Мозесу. И получим за него большие деньги. И три человека станут счастливыми: мы и Мозес.
Этот абсолютно случайный и отвлеченный разговор имел неожиданное продолжение. Утром к Пильману в гостиницу пришел озадаченный Панов, что само по себе было удивительно. Их взаимоотношения не предполагали частных визитов.
- Наверное, я не имел права нарушать ваш покой, и мне не следовало беспокоить вас, не спросив разрешения. Но наш вчерашний разговор позволил мне нарушить правила. Произошло удивительное событие, мне кажется, я обязан рассказать вам о случившемся немедленно. Думаю, вас это должно заинтересовать.
Пильман был искренне удивлен. Незапланированный визит русского был нарушением протокола. Он не мог представить, что потрясающего могло произойти этой ночью с Пановым? Да еще столь сенсационное, что могло бы заинтересовать его, американского гражданина. Он приготовился услышать что-то по-настоящему важное. И не ошибся.
Панов был взволнован.
- Вечером я вернулся домой и сразу заснул. Мне снились сны: яркие и неотличимые от реальности. Но это единственное, что я помню. Не могу вспомнить ничего конкретного, осталось только ощущение прикосновения к чуду. Как будто кто-то, имеющий на это право, мне это разрешил. Понимаете?
- Нет.
- Я не могу объяснить понятнее.
- Это очень интересно. Все?
- Нет, проснувшись, я обнаружил у себя в руке вот этот артефакт.
Панов вытащил из сумки "золотой шар". На самом деле, он был не золотой, скорее медный, красноватый, совершенно гладкий, но не блестящий. Шар выглядел слишком обычно. Поверить в то, что это волшебный прибор, исполняющий потаенные желания людей, было очень трудно. Поверить в такое могли только самые преданные любители фантастики.
- Думаете, это тот самый "золотой шар", о котором рассказывал Мозес? - спросил Пильман. - Какой-то он чересчур обычный.
- Давайте спросим у Мозеса, - предложил Панов. - А деньги поделим пополам.
Пильману понравилось предложение о справедливой дележке денежной премии. Он был уверен, что Мозес обязательно заплатит. Этот парень относился к деньгам без должного уважения. Иногда казалось, что они для него мусор. Пильман подумал, что и сам бы с удовольствием не считал деньги, и обязательно, когда у него скопится много денег, будет относиться к ним равнодушно и без лишнего трепета.
Он был уверен, что Мозес обязательно позволит исследовать "золотой шар" в институтских лабораториях, если в этом появится необходимость. Но это потребуется только в том случае, если у "золотого шара" проявятся оригинальные физические свойства, а не разговоры о пресловутом счастье. С эзотерикой Пильман связываться не желал. Смешивать серьезные научные исследования с мистикой, сновидениями и потусторонними сущностями было бы с его стороны большой глупостью.
Впрочем, разве постоянные разговоры о пришельцах и Посещении не отдают волшебством и мистикой? Одним безумным фактом меньше, одним больше. В конце концов, альтернативные проникновения в Зону ничем не отличаются от активных сновидений. И то и другое - чудеса, объяснить которые наука пока не может. Наука чудесами не занимается.
В первый раз Пильман был рад, что рядом с ним оказался Мозес, на которого можно было свалить мистические гипотезы, и спасти свою репутацию, если кто-то из серьезных ученых потребует объяснений. Сам Пильман в мистических теориях не нуждался, он верил, что рациональное объяснение обязательно будет найдено. Рано или поздно. Вот когда ему нужно будет решительно напомнить о своем существовании, а пока - важно следить за собственным реноме и не болтать лишнего, что может быть использовано против него.
Мозес увидел "золотой шар" и прослезился. Пильман в первый раз видел его по-настоящему счастливым. Мозес схватил "шар", прижал его к груди и выслушал сбивчивые разъяснения Панова, не скрывая восхищения. По крайней мере, Пильман всегда думал, что так должно выглядеть восхищение. Впрочем, когда речь заходила о Мозесе, ошибиться в оценке чувств было нетрудно.
- Вы
