— Она врезалась в столб, — еле слышно сказала Вика. — Но врачи говорили, что сердце остановилось раньше…
Мы в тупике, подумала Ирина. Ну, знаю я, как погибла ее свекровь. Ну, знаю, что девочка себя винит… Что делать-то?
Она прикрыла глаза, спрашивая совета у вдохновения. Демон стоял у окна веранды, его длинная фигура явственно темнела против света…
— Вижу! — Ирина указала пальцем демону в грудь. — Вижу!
Демон, кажется, вздрогнул и попятился.
— Что? — испугалась Катя.
— Вижу ее призрак! — вдохновенно вещала Ирина. — Она здесь! Она пришла к тебе… Сейчас я с ней поговорю! Как ее имя-отчество?
Катя молчала целую секунду.
— Бросьте, — сказала наконец. — Вы же сами в это не верите. Нет там никакого призрака.
Жаль, что она не могла видеть лица демона: тот поморщился с непередаваемым сарказмом.
* * *
Катино оцепенение наконец-то прервалось. Как сомнамбула, она позволяла манипулировать собой; потрясенная разговором с Максом, зачем-то далась на разговор с ведьмой. Теперь все стало ясно, как день, и в этом дневном свете некуда было прятаться.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Главное было — выкурить ведьму за порог. Тащить ее силой Катя не собиралась, да и не смогла бы. Но когда будет заперта входная дверь, ведьма должна остаться снаружи.
— Спасибо, вы мне очень помогли, — фраза звучала то как издевательство, то как проклятие.
— Катя, подожди, — масляным голосом причитала ведьма.
— Все, хватит. Вы мне очень помогли, я счастлива, поехали отсюда.
Ведьма почему-то выглядела напуганной. Раньше Катя, в своем горестном оцепенении, не давала себе труда задуматься: почему ведьма так прицепилась к ней, чего хочет, ведь не денег же? У Кати нет денег, чтобы оплатить такие усилия. Катиного счастья? С чего бы это? И почему сейчас она так нервничает, явно чего-то боится, не Катиного же гнева?
— Сейчас поедем, — примирительно сказала ведьма. — Кать, одну минутку. Одну секундочку, только…
Стоя на пороге, Катя утратила бдительность.
Продолжая сладко улыбаться, ведьма прыгнула к ней, схватила за локоть и сильно рванула на себя — в дом. Катя потеряла равновесие и чуть не упала, а ведьма цепким обезьяньим движением выхватила у нее ключи от дачи, два здоровенных стальных стержня на колечке.
Катя испугалась по-настоящему.
Ведьма была уже на пороге, с той стороны двери. Катя навалилась на дверь изнутри, пытаясь не позволить ее закрыть, но ведьма была массивнее и сильнее.
Никто не кричал. Катя онемела от ужаса и только сражалась, как в последний раз, за свою свободу. Ведьма сунула ключ в скважину и ошиблась: желтый ключ от верхнего замка, а белый от нижнего, но не наоборот. Пока ведьма второпях осваивала эту нехитрую науку, Катя отскочила вглубь дома, разбежалась — и всем телом грянулась о дверь.
И победила.
Затрещали петли. Заходил ходуном дверной косяк. Ведьма отшатнулась, оступилась и скатилась с деревянного порожка; Катя вырвалась на свободу, мокрая, трясущаяся, в ярости.
— Ведьма! — крикнула в лицо женщине, повалившейся на траву у порога. — Ведьма! Я в милицию позвоню! Я…
— Звони, — пробормотала ведьма, тяжело дыша. — В милицию, в Пентагон… куда хочешь.
* * *
Несколько секунд отделяло ее от простого решения: запереть девчонку на даче, не дать выйти до полуночи. Что бы там ни говорил демон. Запертый человек охотнее слушает, легче верит, с запертым проще договориться. Если бы удалось запереть Катю — проблема оказалась бы решена на девяносто процентов…
Но проклятые ключи перепутались, а девчонка оказалась сильнее, чем можно было представить.
Падая с порога, Ирина сильно стукнулась бедром. Теперь демон и Катя стояли над ней и орали, каждый свое; демон не обращал внимания на Катю, а Катя не слышала и не видела демона.
— Ведьма! — орала девчонка, непривычно агрессивная. — Я в милицию… я в милицию…
— Там записка! — орал демон. — На полу в прихожей! Возьми и прочитай!
— Совести у вас нет! Сумасшедшая! В психушку! Убирайтесь отсюда! Я охрану сейчас вызову!
— Там лист бумаги! Подними! Скорее!
Кряхтя и постанывая, Ирина поднялась на ноги. Катя отскочила, будто ее ветром сдуло, и, часто оглядываясь, отступила к калитке. Какая милиция, подумала Ирина. Где тут охрана? Единственная трезвая мысль во всем этом потоке: если связать меня и запихнуть в смирительную рубашку, я не смогу себя бить и калечить, я не полезу на крышу вслед за этой сумасшедшей…
Катя уходила. Оставив дом нараспашку, не подобрав упавшие ключи, она отступала к остановке автобуса, вдоль по улице, и голова ее виднелась уже над краем забора: Катя оглядывалась в поисках помощи. Ирина с усилием представила, как гонится за девчонкой, как хватает, скручивает… Как та вырывается и визжит…
— Ведьма, ты хочешь жить? Посмотри, что там за письмо!
Она решила на этот раз послушать демона. Морщась, взошла на крыльцо. Катя замерла на безопасном отдалении — на улице, у соседнего участка; Ирина заглянула в приоткрытую дверь.
Картонный перекидной календарь, стоявший на полочке у двери, шлепнулся от удара дверью, и август сменился декабрем. Из-под календаря — а откуда еще? — вылетел пожелтевший лист бумаги из блокнота в клеточку.
На бумажке было написано размашистым почерком: «Катерина, прости меня, что я на тебя наорала. Я тебя понимаю, пойми и ты меня: два дня давление скачет, башка трещит. Приеду домой — перезвоню. Е. Н.»
* * *
Вечером в уютном ресторане, в полумраке, при свечах похорошевшая, посвежевшая, счастливая Катя сидела лицом к лицу с Максимом.
Они держались за руки!
Ирина наблюдала за ними из дальнего угла. Лоб ее саднил, заклеенный свежим пластырем. Болела рука, проколотая зубочисткой. Потемнели синяки на лице, и ныл еще один, свежий, на бедре.
Перед Ириной стоял бокал красного вина и лежали на блюдце три ломтика сыра.
Кресло напротив пустовало — всем казалось, что странная женщина напивается в одиночестве. На самом деле напротив Ирины помещался демон в сером костюме. Если бы речь шла о человеке, можно было бы уверенно сказать: он в эйфории.
— Вот, оказывается, за чем возвращалась ее свекровь! Она записку оставила, извинилась! Мудрая женщина… Земля ей пухом… Девчонку, получается, от могилы спасла — уже после смерти…
Слушая его излияния, Ирина заказала еще один бокал вина. Сквозь легкий алкогольный флер демон казался забавным. Даже смешным.
— А что тебе за дело до этой Кати? — спросила она, жуя сыр. — Чего ты так за нее переживаешь? Она тебе родственница?
