Изредка в пятнах появлялись странные мерцающие огоньки, похожие на всполохи отдаленного полярного сияния. Это были те электромагнитные колебания, которые невозможно увидеть, когда корабль не летит на субсветовой скорости. Движение корабля меняло частоту этих колебаний, превращало их в видимые. Они опутывали черные пятна бледными, призрачными нитями и быстро исчезали, делая мрак еще более глубоким.
Шевцов подумал, что мир, каким мы его видим, зависит от скорости. Стоит изменить скорость — и меняется вид этого мира.
Работа была закончена. Надо было пройти в шлюзовую камеру, снять скафандр. Но Шевцов стоял у рубки «Поиска». Впервые это зловещее небо не страшило его…
Лифт, поскрипывая, шел вверх.
— Знаете, — сказал Тессем, — я вспомнил несколько строк из одной баллады Киплинга. Поэты иногда не подозревают, насколько они правы. Вот послушайте:
И Тамплинсон взглянул вперед
И увядал в ночи
Звезды, замученной в аду,
Кровавые лучи.
И Тамплинсон взглянул назад
И увидал сквозь бред
Звезды, замученной в аду,
Молочно-белый свет…
Ланской не ответил. Ему не хотелось говорить.
Ночью он записал в дневнике: «Когда-то люди вышли в океан на скорлупках, вышли навстречу волнам, ветру, штормам — и победили. А потом настал наш черед, и мы отправились на своих кораблях в Звездной Мир, и хотя эти корабли как песчинки перед необъятным космосом, но вот мы тоже идем навстречу опасностям, которые страшнее любых, штормов, идем и побеждаем.
И те, кто будет после нас, пойдут на своих кораблях навстречу еще неизведанным величайшим опасностям…
Ибо судьба человека может быть разной; но у Человечества одна судьба — идти вперед и побеждать».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВИДЯЩИЕ СУТЬ ВЕЩЕЙ
Если есть на свете божество -
Это труд и чудеса его.
Древле сделав зверя человеком,
Все мечтанья обостряя в мысль,
Труд ведет историю по вехам
Поступью железной в коммунизм…
И. Сельвинский
Чтобы создать произведение искусства, еще недостаточно таланта, возможности, времени. Подобно тому как водород и кислород остаются холодной смесью газов, пока не пробежит взрывающая их электрическая искра, в душе художника тоже должен сверкнуть огонь, вызванный каким-то событием. Только тогда из смеси самых разнородных факторов возникает нечто такое, что властно заставляет взяться за кисть, резец или перо.
Ни разговор со стариком, ни даже рассказ Шевцова еще не были для Ланского таким высекающим искру событием. Оно произошло на следующий день, когда он поднялся на вершину башни Звездной Связи.
Здесь, на самой вершине башни, находился круглый стеклянный зал. Сквозь изогнутые прозрачные плиты пола Ланской видел освещенные солнцем облака — неподвижные, застывшие, подобные бесконечной ледяной пустыне. Где-то под облаками была земля. С внешней стороны зал опоясывали антенны: вытянутые, напоминающие щупальца фантастических животных, счетверенные антенны межзвездной связи; неторопливо движущиеся решетчатые лунные антенны; юркие, ни на минуту не останавливающиеся антенны метеоритного патрулирования… Каждая антенна имела свое, совершенно независимое движение, но все они словно искали в небе что-то одно, общее.
Массивный стальной шпиль пронизывал зал и уходил высоко вверх, поднимая к небу флаг Объединенного Человечества. Отсюда флаг казался совсем маленьким- трепещущая на ветру частица красного пламени.
Высота облагораживает. Оставшись наедине с самим собой, высоко над облаками, невольно перестаешь замечать мелочи, которые невидимым грузом приковывают дух человека к земле. Здесь все пронизано светом. Здесь ясно и чисто.
Внезапно за спиной Ланского у входа в кабину лифта раздался негромкий голос:
— Внимание…
Ланской обернулся.
Это был динамик. Круглый диск тихо гудел. Тот же голос повторил слово «внимание» еще на пяти языках.
Ланской подошел, ближе.
— Работают все радиостанции Земли, — по-прежнему негромко сказал диктор. — Слушайте чрезвычайное сообщение.
Никогда Ланской не верил в предчувствия, но тут вдруг совершенно отчетливо понял, что сообщение это сыграет особую роль в его судьбе.
Диктор долго на шести языках повторял:
— Внимание! Работают все радиостанции Земли. Слушайте чрезвычайное сообщение.
Постепенно Ланской перестал замечать все, что было вокруг: и облака под ногами, и продолжающие свое вечное движение антенны, и флаг высоко наверху. Остался только черный диск динамика, без конца повторявший:
— Внимание! Работают все радиостанции Земли. Слушайте чрезвычайное сообщение.
И Ланской услышал это сообщение. В пустом зале на вершине башни Звездной Связи торжественно и грустно звучал чеканный голос диктора:
— Вчера Служба Звездной Связи приняла радиограмму о гибели корабля «Вулкан», вылетевшего в первую исследовательскую экспедицию к звезде Вольф Четыреста Двадцать Четыре. Внезапная радиация, в которую попал корабль, вызвала неуправляемую цепную реакцию в ядерных генераторах. Капитан «Вулкана» передал на Землю сведения об этой реакции и от имени экипажа прощальный привет. На звездном корабле «Вулкан» погибли астронавты Кнут Герднер, Сейроку Нома, Анатолий Югов, Ричард Роуз. По всей Земле наступает минута молчания. И когда это сообщение дойдет до станций на Меркурии, Венере и Марсе, до звездных кораблей, где бы они ни находились, пусть и там наступит минута молчания…
Еще на пяти языках повторил диктор эти слова, а потом ударили куранты. И Ланской увидел, как алый флаг Объединенного Человечества медленно опускается вниз. Замерли обращенные к небу антенны. Приспущенный флаг казался большим и тяжелым.
Наступила минута молчания.
Бывают в жизни человека минуты, когда он принимает клятву перед самим собой. И хотя никто не слышит таких клятв, они самые нерушимые. Именно в эту минуту молчания, под приспущенным флагом Земли, Ланской взял из рук старика, своего учителя и друга, ящик с инструментами. Он не произнес ни слова, он думал о погибших астронавтах, но когда кончилась минута молчания и из динамика полились звуки моцартовского «Реквиема», он вдруг понял, что это такое — инструменты, переданные стариком.
В эту минуту он поклялся, что отныне все его помыслы и силы будут отданы тому, для чего он прислан сюда стариком.
Он не произнес ни одного слова. Но он чувствовал, знал, верил — так будет.
