Это была странная погоня по извилистой гравийной дорожке. Мы пробегали мимо фонтанов, выбрасывающих звенящие струи чернил в кристально-чистые пруды, мимо цветочных клумб, похожих на мазню флуоресцирующей краской, мимо деревьев с гладкой полированной корой и листвой, подобной античным кружевам. Он бежал тяжело, опустив голову и работая ногами до Изнеможения; я плыл за ним, наблюдая, как он уходит дальше и дальше. Затем он прыгнул через живую изгородь, но зацепился и все еще катился по земле, когда я оказался на нем. Он был крепким парнем, силы у него хватало, но он не знал, как ею воспользоваться. Парочка солидных хуков в челюсть стерла блеск с его глаз. Я удобно уложил его под тем, что выглядело как можжевельник, если не считать малиновых цветов, и занялся восстановлением дыхания. Через некоторое время он заморгал и сел. Затем увидел меня и помрачнел.
- Нам необходимо немного побеседовать, - сказал я. - Я запаздываю на два парадокса и одно чудо.
- Ты идиот, - прорычал он. - Ты не знаешь в какую петлю сунул голову.
- Вот мне и хочется узнать, - сказал я. - Между прочим, расскажите-ка еще раз, что такое "Ластрион Конкорд"
Он фыркнул.
- Никогда не слышал о такой фирме.
- Жаль, - сказал я. - Наверное, это моя фантазия. Она посетила меня в том же месте, где и... - я вынул плоский пистолет, который взял из сейфа. - Может быть, это тоже фантазия?
- Что это значит, Флорин? - сказал Сенатор напряженным голосом. - Ты изменил мне?
Теперь была моя очередь усмехаться ленивой улыбкой.
- Бросьте, Сенатор! Кого вы думаете одурачить? Он остолбенел.
- Почему я должен обманывать тебя?
- Ну, хватит, хватит! Визитеры ночью, разукрашенная приемная, намеки на темные дела в недалеком будущем. И детали были хороши: фальшивые официальные документы, фальшивые деньги, может быть, даже фальшивый пистолет.
- Я подбросил его на ладони.
- Это двухмиллиметровый игломет, - сердито, а отчасти и испуганно произнес он.
- Да, детали были хороши, - продолжал я. - Как взятый напрокат смокинг. Вот я и отправился разузнать, к чему весь этот маскарад.
- Я ни в чем не замешан, - сказал Сенатор. - Я умываю руки. Я не хочу участвовать в этой афере.
- А вторжение?
Он посмотрел на меня и нахмурился.
- Вторжения нет, а? - сказал я. - Жаль. Меня заинтересовала идея. В этом были кое-какие возможности. Что дальше?
Он задвигал желваками на скулах.
- А, черт, - решился он, скривившись. - Мое имя Барделл. Я актер. Я был нанят для имперсонификации Сенатора.
- Для чего?
- Спроси того, кто меня нанимал, - сказал он злобным тоном и, видимо, ощутил боль в челюсти.
- Чувствуется, да? - сказал я. - Я был должен тебе пару оплеух за пиво. Оно обошлось бы тебе в одну, если бы оказалось без наркотика.
- А ты крепкий парень. Эта доза должна была успокоить тебя до тех пор, пока... - Он оборвал себя. - Не обращай внимания. Я вижу, мы допустили ошибку в самом начале.
- Так начни сначала.
Сенатор посмотрел на меня и ухмыльнулся. Он издал короткий смешок.
- Флорин. Железный человек. Флорин - бедный, ничего не подозревающий простак, который позволяет связать себя архаичным призывом к долгу. Они снабдили его одеждой, гримом, крошечным устройством за ухом, чтобы провести его через трудные и опасные места. И что же он делает? Он пробивает в этом плане дыру такого размера, что через нее может пройти симфонический оркестр.
- Похоже, что у вас все концы, - сказал я.
- Не поймите меня превратно. Флорин, - сказал он. - Черт, неужели до вас все еще не дошло?
- Он постучал по бугорку за ухом. - Здесь близнец вашего. Я был пойман тем же способом, что и вы.
- Но кем же?
- Советом.
- Продолжайте, у вас прекрасно получается.
- Хорошо. У них были планы: теперь очевидно, что они не сработали.
- Не заставляйте меня уговаривать вас, Барделл. Я из тех людей, которые любят слушать.
- То, что я могу рассказать, не сделает вас счастливым.
- А вы попробуйте.
Он хитро посмотрел на меня.
- Позвольте мне вместо этого задать один вопрос, Флорин: как вы добрались из вашего номера в довольно-таки заурядном отеле, до Дома Правительства? И по этому же поводу: как вы попали в отель?
Я стал припоминать. Ничего. Вспомнил номер. Попытался вспомнить детали регистрации, лицо коридорного...
Должно быть, я позволил соскользнуть маске игрока в покер с моего лица, потому что Барделл оскалил зубы в беспощадной усмешке.
- А вчера, Флорин? Что-нибудь о вашем последнем деле? О ваших старых родителях, долгих счастливых годах детства? Расскажите мне о них.
- Это, наверное, действие наркотика, - сказал я, чувствуя, каким неповоротливым становится язык.
- В воспоминаниях Флорина, кажется, есть немало пробелов, - презрительно усмехнулся экс-Сенатор. - Как называется ваш родной город, Флорин?
- Чикаго, - сказал я, произнося название как будто на иностранном языке. Сенатор выглядел озабоченным.
- Где это?
- Между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом, если только вы не передвинули его.
- Лос-Анджелес? Вы имеете в виду Калифорнию? На Земле?
- Вы догадались, - сказал я и сделал паузу, чтобы облизнуть губы сухим носком, который обнаружил на том месте, где обычно находился язык.
- Это кое-что объясняет, - пробормотал он. - Возьми себя в руки, приятель. Тебя ожидает нечто забавное.
- Валяй, - сказал я.
- Мы не на Земле, мы на Грейфеле, четвертой планете системы Вулф-9 в двадцати восьми световых годах от Солнца.
- Это, действительно, занятно, - сказал я, и мой голос был пустым, как игрушка на рождественской елке. - Выходит, не нас оккупирует чужая планета, а мы оккупируем ее?
- Вы не обязаны верить моим словам, Флорин. - Разбитая губа, а может быть что- то другое делало его голос не совсем ясным. - Посмотрите вокруг. Похожи ли эти растения на земные? Разве вы не заметили, что сила тяжести на восемнадцать процентов меньше, а воздух больше насыщен кислородом? Взгляните на солнце: это диффузный желтый гигант.
- Хорошо. Моя старая мама, если у меня была старая мама, всегда учила меня смотреть правде в глаза. В этом вы мне здорово помогаете. Кто-то взял на себя массу хлопот как на транспортировку меня к месту, называемому Грейфел, так и на постройку достаточно убедительных декораций. Должна существовать причина для всего этого, не так ли?
Он посмотрел на меня, как хирург смотрит на ногу, которую необходимо ампутировать.
- Вы не ведаете, что творите. Вторгаетесь в нечто недоступное вашему пониманию. Сущность не является тем, чем она кажется...
- Не рассказывайте мне о том, чего не существует, говорите о том, что есть.
- Я не могу этого сделать. - Он что-то вертел в руках: с блестящими кнопками и хрустальной петлей наверху, на которую трудно было смотреть. - Я был терпелив с вами. Флорин, - сказал он, но его голос ускользал от меня, слова вылетали быстрее и быстрее, как пластинка не на тех оборотах.
