Совершенно подавленный, он рухнул на стул.
— Он просто берет меня за горло. Я договорился о покупке груза прежде, чем узнал, какие условия выдвинет эта инопланетная бестия. Господи, да я бы скорее дал отрезать себе правую руку, чем согласился! Я бы просто уступил сделку синдикату «Корбири», и черт с ними, с деньгами.
Я больше не могла выносить его терзаний.
— Не переживай, все будет нормально. Я поеду к нему. — Я опустилась к Джонатану на колени и обняла его.
Снова погас свет, загудели моторы, и кабинет Джонатана сменился новой декорацией. Я прошла вперед и оказалась в песчаном саду на планете Шиссаа. Мне никогда не приходилось видеть столь безжизненного пейзажа. Лишь камень, пески, да изредка — какие-то кривые колючие растения. Камни блестели золотом, отливали серебром, играли всеми цветами радуги — это пиршество красок было слишком буйным для глаза землянина. Песок на дальних дюнах тоже поражал многоцветном, но здесь, в саду, у меня под ногами он был серебристо-белым. А под этим слоем скрывался другой — ярко-алый. Смешиваясь вместе, они образовывали сверкающий розовый ковер. А если ступать осторожно, то в белом песке оставались ярко-алые следы. И больше ничего на многие километры вокруг.
Я стояла посреди этой пустыни, которую кому-то пришло в голову назвать «садом», и собиралась с духом, чтобы войти в дом. Вдруг позади послышался шорох. Я повернулась и вскрикнула.
Майлс оказался прав — его вид впечатлял. Настолько, что если бы я точно не знала, что передо мной — Майлс Рид, то наверняка решила бы, что в спектакль приглашен настоящий шиссаанец, или как их там. Передо мной стояло существо определенного гуманоидного типа и даже, в общем, напоминавшее землянина — только напрочь лишенное волос. И ушей — куда подевались уши Майлса, для меня, Нуар, осталось загадкой. Тело его, прикрытое лишь кожаной повязкой вокруг бедер, было буровато-зеленого цвета. На поясе болтался огромный кривой нож.
— Вы — женщина Джонатана Клея? — спросил он, и в голосе его зашелестел сухой песок. — Я — Хакон Чашакананда.
Я отшатнулась назад, сжав ручку своего чемодана, но тут же вскинула подбородок и произнесла, стараясь избавиться от дрожи в голосе:
— Меня зовут Аллегра Найтингейл. Будьте так любезны проводить меня в мою комнату.
Дружба с Хаконом зарождалась очень медленно. Ледяное молчание прерывалось поначалу лишь неприязненными вопросами типа: «Как может любое существо, считающее себя цивилизованным, разгуливать чуть ни голышом, да еще с тесаком за поясом?» Хакон ответил мне, но со следующего дня стал появляться в неком одеянии, напоминающем кафтан. Потом неприязнь в вопросах сменилась любопытством.
— А что означает ваше имя на языке Шиссаа?
Отвечая, он улыбнулся почти человеческой улыбкой.
— В моем языке нет такого имени. «Хакон Чашакананда» — это адаптированная транскрипция, специально для землян. А мое настоящее имя вы и произнести бы не смогли.
— Но почему тогда было не придумать что-то более удобопроизносимое? — удивленно заморгала я.
Тяжелые бурые веки дважды медленно опустились и поднялись — он тоже моргал от удивления, хотя и совершенно иначе.
— А вы думаете будет лучше, если к вам явится «голое зеленокожее существо с тесаком за поясом» и назовется Джоном Смитом? Земляне ведь полагают, что у инопланетян должны быть длинные и трудные имена, зачем же обманывать ожидания?
Этот-то забавный диалог и уничтожил разом весь холод между нами. Для дружбы больше не было преград. Словно прозрев, я вдруг поняла, насколько прекрасен песчаный сад. И одновременно — сколь удивительно благороден и чист душой его хозяин. А вскоре он отпустил меня домой — к Джонатану.
Тот был сам не свой от счастья. Он стиснул меня в объятиях так, что, казалось, еще секунда, и кости мои затрещат.
— Как же ты вырвалась? Вот уж не думал, что его можно уговорить.
— Я и не уговаривала его. Просто ты плохо его знаешь. Он сказал мне: «Мне кажется, что я достаточно знаком с вами, чтобы заключить, что вы человек чести. И если вы скажете мне, что Джонатан такой же, то в соблюдении моих условий больше нет необходимости». Вот и все. Он отпустил меня.
Откинувшись на спинку кресла, Джонатан нахмурился.
— Что это значит — «достаточно знаком»?
Я, Нуар, вздрогнула, даже сквозь действие таблеток расслышав в его голосе те самые нотки, которые уже звучали после нашего с Брайаном возвращения из Эвентайна. Однако Аллегра их не услышала.
— Просто за эти четыре месяца мы очень много времени провели вдвоем. А куда было деваться? Я бы просто сошла с ума, если бы все время сидела в своей комнате. Ненавидеть друг друга так утомительно, вот мы и стали друзьями. Если ты познакомишься с ним поближе, то и сам убедишься, что он замечательный человек.
— Че-ло-век? — Джонатан сощурился.
Я кивнула.
— Любое разумное существо вправе называться так. Это одна из основных идей философии Шиссаа. И, по-моему, прекрасная идея, она сближает, вместо того, чтобы разделять на землян, шиссаанцев, кого-то еще…
— Ты, я вижу, так увлеклась их философией, что готова отказаться от собственной.
Теперь раздражение в его голосе уловила и Аллегра. Я подошла к нему и коснулась его плеча.
— Ну, конечно, нет. Хотя там много идей, которые стоит позаимствовать и нам. Но почему ты сердишься?
Мышцы на его шее напряглись.
— А по-твоему, я должен радоваться? Я пахал четыре месяца, как проклятый, чтобы вытащить тебя из этой дыры. И вот теперь ты являешься и начинаешь петь дифирамбы этой образине, по милости которой все так и вышло, и превозносишь его философию. Чем вы там с ним, черт побери, занимались?
Я была потрясена, в его голосе звучала с трудом сдерживаемая ярость.
— Да ты с ума сошел! Он ко мне и пальцем не притронулся, если ты это имеешь в виду. Я люблю тебя, Джонатан, как ты вообще мог такое подумать.
Он схватил меня за плечи и резко притянул к себе.
— Ну и слава Богу. Извини, я и в самом деле без тебя тут с ума сходил. Давай забудем обо всем этом.
Но это было уже невозможно. Общение с Хаконом очень изменило меня, и я подмечала в Джонатане все больше черт, неприятно меня поражавших. Я думала, что это пройдет, старалась закрывать глаза, но, когда, наконец, поняла, что он хочет обмануть Хакона, лишив его доли, терпению пришел конец, и я впервые в жизни позволила себе вмешаться в его дела.
— Тебя это не касается, — жестко ответил Джонатан.
— Да нет, наоборот, очень даже касается, как ты не понимаешь? Я же обещала Хакону, что ты будешь честен, и ты просто не имеешь права его обмануть.
