Сейчас все эти площади были возрождены, как и пища, производство которой главным образом и принесло Лэпторнам их состояние.
Декор комнат был сказочно красив, а атмосферу учтивости можно было почувствовать кожей. Прошло десять минут, а кроме искусственных любезностей, принятых в обществе, ничего сказано не было. Даже после этого мы только через несколько минут подошли к существу вопроса.
Мы вчетвером сидели вокруг стола. Мне предложили перекусить и выпить, я же — ради удобства — встретил это предложение категорическим отказом. Меня поблагодарили и пригласили "чувствовать себя как дома" около трех раз. И наконец мы добрались до сути дела. Лэпторн-младший был мертв, а я нет. Как, почему и что еще, черт возьми, было им нужно?
Миссис Лэпторн сидела слева от меня, наклонившись вперед, словно хищная птица, ждущая момента, чтобы схватить брошенное мною слово. Вильям Лэпторн сидел напротив с величественно-непринужденным видом. Губы Лэпторна были сжаты в прямую линию — их выражение не выказывало ни малейшего признака какой-либо реакции.
Ив Лэпторн — сестра — сидела справа от меня, она просто ждала, не решив еще, что ей говорить или делать. У меня было странное чувство, что она — единственное живое существо в комнате.
Я рассказал им о моей первой встрече с Майклом Лэпторном — я должен был постоянно делать над собой усилие, чтобы называть его по имени. Я редко вообще как-нибудь называл его — в этом нет необходимости когда вы работаете рука к руке — но в мыслях я всегда называл его по фамилии. Конечно же, это Хэролт свел нас. У меня было немного денег. — У Лэпторна было немного денег. По одиночке мы были ни на что не годны. Вместе же мы вскладчину купили дешевый космический корабль, то, чего каждый из нас хотел. Нас не волновали такие вещи, как совместимость — именно так заключаются браки по расчету.
Я кратко рассказал им о годах, проведенных в космосе. Я не упомянул о пропасти, которая существовала между моей натурой и натурой Лэпторна, я ничего не говорил им о наших с Лэпторном нуждах и чаяниях. У них об этом сложилось собственное впечатление по его письмам, а единственное, что я знал о последних, это то, что их было много. Я не хотел бы поколебать их иллюзии, какими бы они ни были.
Я рассказал им, как, когда мы летели на Холстхэммер с Адаманкта, «Джевелин» попала в переплет из-за пыли, идущей из Течения и приводящей к искривлению пространства или к повышению радиации, как нас занесло в Течение вместе с пылевым облаком. Я не сказал им, что идиотом, который рассчитал маршрут, так замечательно задевший Течение, был я, и что сделал это потому, что пытался сэкономить горючее. Я также не стал сообщать им и о том, что если бы не Лэпторн, то мы вообще бы не испытывали недостатка в топливе, даже в районе Течения. Я преподнес им голые факты и представил им самим вынести их собственный приговор.
Я рассказал им, что когда мы были в Течении, заклинило рычаги управления, и что я был не в состоянии погасить скорость до того, как искривление сорвало нашу броню и поглотило всю нашу энергию, так что даже не имели надежды выбраться из Течения. Я описал наше падение — как я искал звезду и как направил корабль в звездную систему со всем оптимизмом, какой только смог в себе отыскать, как умудрился посадить его на планете, которая только и могла, что поддерживать нашу жизнь. Я не смог им сообщить, как мне повезло, потому что их мысли были сосредоточены на том, как не повезло Лэпторну. Однако, как бы там ни было, он смог поддержать работу атомного двигателя, несмотря на утечку энергии. Импульса, который я получил, было едва достаточно, чтобы посадить «Джевелин». Но сохранить ее целой не удалось. Тяги, требуемой для того, чтобы держать корабль в равновесии и мягко посадить его, и близко не было. Мы вошли в атмосферу по низкой траектории и с большими трудностями. Я пытался выравнять корабль, но ничего из этого не получилось. Тот или иной конец корабля неизбежно должен был принять на себя удар и разбиться. Им оказался нижний конец. Майкл Лэпторн погиб.
Аминь.
Аудитория молчит. Никакой реакции, пока они все не переварят. Мамаша мне не доверяет, и симпатии ко мне не испытывает. Во всем виноват я, считает она. Мне доверили жизнь ее сына, а я был чересчур неосторожен и сломал ее игрушку. Слишком плохо. Отец, напротив, воспринял неизбежность произошедшего. По крайней мере он не проявил к бедному Грейнджеру никакой враждебности, в этом не было никакой выгоды. Никаких обвинений. Губы должны быть сжаты в прямую линию. Ив слегка растерялась. Наверное, с трудом вспомнила дорого Майкла. Она была очень маленькой, когда он покинул дом. Должно быть, чувствует себя немного виноватой, так как не может его вспомнить. Она думала, что все это должно иметь для нее больше значения, но ничего не получалось из ее попыток принять соответствующий вид.
Обо всем этом я узнал прежде, чем хоть один из них успел открыть рот.
— Вы совершенно не такой, каким я вас представлял, — сказал наконец глава семейства.
"Ладно, — подумал я, — не касайся главной темы. Поговорим лучше обо мне, если ты так хочешь".
— Жаль, — сказал я.
— В письмах Майкла вы совсем другой.
— Я провел два последних года в одиночестве на голой мертвой скале, напомнил я ему.
— Дело гораздо серьезнее, — сказал он.
— Вы не похожи на человека, которого стал бы идеализировать мой сын.
Идеализировать? Мне стало интересно, что это там Лэпторн обо мне понаписывал.
— Что касается моего сына, то для него вы были чем-то вроде героя, пояснил он. Для меня это было новостью.
— Вы имеете в виду его первые письма… — сказал я с сомнением. Тогда он был молод…
— О, нет, перебил меня Лэпторн-старший. — Я имею в виду все его письма. За пятнадцать лет его мнение о вас не изменилось. Он всегда думал о вас одно и то же, отзываясь о вас одинаково. Его письма не изменились.
Его письма не изменились. Пятнадцать лет глубокого космоса насыщения новыми знаниями, новым опытом, новым чувством, а его письма родным не изменились. Я готов поклясться, что Лэпторн, погибший на скале, и Лэпторн, покинувший дом, — не одно и то же. Ни в коем случае. А сейчас его отец сидит в своем неизменном кресле в своей неизменяющейся комнате и говорит мне, что он не мог заметить разницы.
— Не понимаю, — автоматически сказала я.
— Должно быть, было нелегко, — сказала Ив Лэпторн, — после того, как корабль сел.
— Ветер составил мне компанию, — с издевкой сказал я.
— Сейчас, однако, вы, кажется, в полном порядке, — вмешалась мать.
— Прекрасно себя чувствую, — сказал я. — Все было не так уж плохо: я был немного голоден, но сейчас уже все позади. — Я излучал истинное мужество и благородство. О, все пустяки. Вы можете это сказать, когда у вас за спиной пара недель и вы сидите в чьей-либо гостиной.
