— Прекрасно себя чувствую, — сказал я. — Все было не так уж плохо: я был немного голоден, но сейчас уже все позади. — Я излучал истинное мужество и благородство. О, все пустяки. Вы можете это сказать, когда у вас за спиной пара недель и вы сидите в чьей-либо гостиной.
— Вещи, которые вы привезли, — произнесла пожилая женщина, — где они?
— В моем рюкзаке, — сказал я. — Я оставил его в холле. — Я встал, но они усадили меня обратно, и Ив принесла рюкзак, открывая его на ходу. То, что она обнаружила сверху, оказалось моей грязной рубашкой. Я встал и забрал у нее рюкзак.
Я достал личную собственность Лэпторна со дна мешка. Это были его часы, документы и солнцезащитные очки. На этом секция бытовых вещей закончилась.
Еще там были четыре куска камня, каждый из которых имел редкий рисунок, но никакой ценности не представлял; пара крыльев большого антропоида и несколько мелких предметов чужеродной бижутерии — подарки различных людей.
— Это все? — спросил отец.
А чего вы ждали, чуть было не сказал я, праздничные фотографии? Лэпторн не нуждался в грубых образах — его воспоминания были живыми. Все, что я привез, было всего лишь хламом.
— Мы не возим с собой много вещей, — попытался объяснить я. — Наш корабль — не лайнер, на котором полно свободного места и лишнего топлива. Это всего-навсего личные вещи — просто для того, чтобы у человека были какие-то вещи. Мне жаль, что здесь нет ничего, представляющего ценность хотя бы для ваших чувств, но у вашего сына не было ничего материального, что бы он ценил.
— Что вы имеете в виду, когда говорите "ничего материального"? спросила Ив.
— Я хочу сказать, что он хранил все в своей памяти. — сказал я.
Не совсем так. Как я мог им объяснить все это?
— У нас есть его письма, — сказала мать. Подразумевалось: мы могли бы обойтись и без тебя. Нечего было беспокоиться.
— Да, это так, — сказал отец. — В письмах гораздо больше смысла, чем мы надеялись найти в содержимом его карманов. Вы не хотите взглянуть на них?
Кого вы хотите надуть? — подумал я. Вы бы не разглядели смысла даже в том случае, если бы он был шести футов в высоту. Но его предложение меня удивило.
Меня допускали к святыне чувств семьи Лэпторн, в том, что касалось покойного и оплакиваемого сына.
— Нет-нет, благодарю вас, — сказал я. Матери Лэпторна эта идея тоже не понравилась.
Она была рада, что я отказался.
Семейное дело подходило к концу. Я чувствовал это. Все мы отдали свой долг погибшему. Все, что было необходимо сказать, чтобы исполнить общественный долг, было сказано, и ничего больше не оставалось. Мое присутствие скоро станет навязчивым, но они и не подумали бы о том, чтобы позволить мне уйти. Они всегда искали случая узнать меня. Нам есть о чем поговорить. До черта. Она даже не заметили, что за чепуху они говорят.
Почувствовав себя в западне, я остался на обед. По крайней мере, это была еще одна трапеза, которая не отразилась на моем кармане.
5
На следующий день я хотел уехать как можно раньше. Перед завтраком я принял душ. Пока я спал, мою одежду привели в порядок. Я схватил рюкзак, как только мы поели, наспех попрощался и понесся к выходу. Лэпторны-старшие были шокированы моей стремительностью, но Ив тут же вызвалась довезти меня до станции. Едва ли я мог отказаться.
— К чему такая спешка? — поинтересовалась она. — Я думала, что вы с радостью останетесь у нас на несколько дней.
— Может быть. Но не здесь. Неудобно. Все же мне надо найти работу.
— Это будет нелегко.
— Это необходимо, — сказал я решительно. Она вопросительно посмотрела на меня. Я рассказал ей об уловке компании «Карадок».
— Вчера вы об этом ничего не сказали.
— А зачем? Это не имеет никакого отношения к вашему брату. Э, да вы ведете машину, как космический пилот.
Одна рука на руле, другая на рычаге передач. Большинство водителей все время держат руль двумя руками, но пилоты привыкли пользоваться двумя панелями управления. Она не обратила внимания на мое замечание о ее манере вождения и сказала:
— Мы, возможно, смогли бы вам помочь.
— Я полагаю, ваш папочка вручил бы двадцать тысяч без тени сомнения, — сказал я насмешливо. — Просто так, ради былых времен его сына.
— У нас есть кое-какие связи на линии звездолетов, — сказала она.
— Меня не взяли бы работать на лайнер. Я — вольный торговец. Но в любом случае, спасибо. Каким образом у старика оказались связи в этой области? Играет в гольф с членами экипажей лайнеров?
Мои слова раздражали ее, и она не попыталась объяснить. Она только сказала:
— Это мои знакомые, а не его.
Больше она ничего не добавила, и я сделал вывод, что у нее есть дружок среди космонавтов. Если бы немного дольше поразмышлять над этим вопросом и дать ей возможность рассказать, я мог бы избежать больших недоразумений в дальнейшем. Но я этого не сделал.
Я сказал:
— Послушайте, вам незачем беспокоиться обо мне. Я ничем не отличаюсь от трех или четырех сотен других, путешествующих по Течению, болтающихся по порту и пытающихся найти корабль. Для вас я никто, если не считать, что я оказался в том месте, где умер ваш брат. Это не делает меня героем, как он считал. Это не делает меня чем-то вроде бедного родственника для семьи его. Вы мне ничего не должны за его часы и солнцезащитные очки. Как бы то ни было, не более того — папочка уверен, что я получил свои чертовы деньги. Хватит, чтобы добраться до Сеймура. Я смогу снова получить оплачиваемую работу в течение года.
— Но ведь вам не будут платить, — заметила она. — Будут платить только компании «Карадок». Паршиво. Но это лучше, чем доживать свои дни на той черной горе.
— Вы и в самом деле лучший пилот Галактики, мистер Грейнджер? спросила она. Я не мог определить, смеется она надо мной или нет.
— Нет, — ответил я. — Есть тысячи таких же, как и я, и даже лучше. Просто получилось, что я один из тех, о ком говорят. Не мое умение летать принесло мне репутацию, а те безумные места, в которые заманивал ваш брат.
— Мог бы какой-нибудь пилот, лучший, чем вы, избежать крушения?
Опасная почва. Будь осторожен.
— Никто не мог, — сказал я. Корабль вырвало из моих рук на скорости в двадцать пять тысяч. Пыль оторвала броню — это ерунда. Но повреждение, или что там было, лишило меня любого шанса.
— Полагаю, вы и до этого сталкивались с пылью и искривлением, сказала она задумчиво.
— Конечно, сталкивался. Послушайте, я не убивал вашего брата. Я не мог бы спасти его. Никто не мог бы, наверное. О'кей. Я не лучший пилот из существующих ныне. Но я, черт возьми, намного лучше тех, которых выпускают школы, чтобы нянчиться с лайнерами. Я не тратил время на то, чтобы выучить, что нужно делать, если порвется цепочка в туалете капитана. Свои молодые годы я провел, изучая моторы и пытаясь научиться чувствовать корабль. Когда заклинило рычаги управления «Джевелин», со мной от малости едва не произошел серьезный приступ. Сейчас вы мне верите?
