Алексей задрал голову, разглядывая тёмные кроны деревьев.
– А-а-а! – раздался сзади торжествующий крик. – Это ж я эту гниду подстрелил! Он на дереве шпионил, а я бац, и попал!
У Крошина сводило скулы. Что за невезуха такая? Именно сейчас, когда всё поставлено на карту, выскакивает из табакерки этот пьяный чёрт, палит куда ни попадя и пробивает границу между мирами. И захочешь, такое не придумаешь. Одни проблемы от этих алкоголиков. Он хотел обратиться к темноволосому, но переводчик остановил его нетерпеливым жестом: не мешайте…
Мужичок, перебинтованный, как только что с полей сражений, продолжал бесноваться, размахивая найденным в кустах ружьём. Смерть шпионам, отойди, братан, надо жахнуть из двух стволов во вражеского недобитка, чтоб уж наверняка, а то вдруг ещё дышит и всё такое.
Вконец разозлённый боец Белоусов поднялся на ноги и ударом в челюсть послал его в нокаут, а дробовик снова зашвырнул подальше.
…У умирающего была толстая вена, хорошо видная на ослепительно-белой коже. Прикинув вес, Алексей ввёл максимально возможную по безопасности дозу морфия и стал ждать. Через несколько минут прибор пискнул в последний раз. Алексей склонился над умершим и закрыл ему глаза.
Надвигалась ночь. В лесу было мрачно и сыро, и вовсю гулял ветер, осыпая с осин последние листья. Кажется, я сейчас упаду, стоя над мёртвым телом, думал Алексей. Зорька ты моя ясная, как же мне без тебя плохо… Где ты? Живая? Вот сейчас возьму и лягу прямо на землю. И буду спать. Но тогда завтра придётся лечить всех от пневмонии – собаку, Антона и папашку его героического… Надо заняться костром, пока опять кто-нибудь не свалился на голову. А с утра будем отсюда выбираться…
Они смотрели, как отблески огня играют на лицах спящих.
– Итак, что вы можете сказать о людях? – спросил переводчик.
Вопрос, как говорится, на засыпку, в двух словах не обскажешь. «Если они поинтересуются, как мы, люди, себя позиционируем, ответьте…»
Крошин хотел перечислить классификационные признаки человека, но от дикого напряжения стал плохо соображать и, всё, кроме homo sapiens sapiens, напрочь вылетело из головы. Он полез во внутренний карман кителя, достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул. «Научная классификация человека» была набросана размашистым почерком, обычной шариковой ручкой.
Крошин встал и протянул листок темноволосому.
– Прошу.
Листок перехватил переводчик и сам передал по адресу. Нарушение субординации. Ничего, главное, как учил Дорохов, не делать резких движений. Крошин осторожно отступил и вернулся на место.
Темноволосый взглянул на листок – переводчик сказал:
– Здесь ошибка, которую со временем можно исправить.
Со временем! Значит, есть надежда, есть… А уж какая там ошибка, потом разберутся, кому положено. Что-то привлекло его внимание. Крошин опустил глаза и увидел, что его большие руки, лежащие на коленях, мелко трясутся.
– Кто вы? – спросил он. – Может, я не то спрашиваю, но вам же нетрудно ответить, правда?
– Нетрудно, – не сразу ответил переводчик. – Те, кого мы знаем и чтим как Зачинателей, оставили после себя обширное наследство, разбросанное по всей Пустоте. Они называли это Великими Опытами. Мы с вами – часть Опытов.
– И эти? – Крошин дёрнул головой. – Наши враги?
– Да. Мы дальше, чем они, но мы все – рядом. Вы очень похожи на моего деда, полковник. Одно лицо. Те же голубые глаза и светлые волосы. Он тоже воин. Только вы, люди с Земли, слишком мелкие. – Недоумение Крошина переводчик приписал неточности перевода. – Невеликие ростом.
Вон оно что. Выходит, на самом деле они намного крупнее, выше? А чтобы поговорить с ним, изменили облик, им такие трансформации не в тягость… Он представил себе пигмеев, играющих в прятки в волосах Антея, и это неожиданно пришедшее видение помогло многое понять и прочувствовать. Зачинатели… В то время были на Земле исполины. Подобные богам или ангелам, эти существа жили гораздо дольше людей. Взглядом они могли даровать или отнять жизнь, умели превращаться в животных, предвидеть будущее. Да что там будущее! Им были открыты все тайны жизни, смерти и судьбы. Они научили людей многим искусствам и ремёслам, и дочери человеческие почитали за счастье рожать от них…
В памяти всплыло озабоченное лицо Дорохова. «Если надо будет встать на колени, Крошин, вставай, не раздумывая, а мы тебя здесь к ордену представим…»
Он встал перед ними навытяжку. Больше не мог сидеть. Не считал это возможным.
– Я понимаю, кто передо мной. Согласившись на эту встречу, вы оказали нам большую честь. Пусть мы невелики ростом. У моего народа непростая история и тяжёлая судьба. Он принимал на себя самые страшные удары, как щитом, закрывая собой других и неся при этом невосполнимые потери. Он страдал от тиранов, исторических экспериментаторов, ворья… Но неизменно к моей истерзанной, но всякий раз поднимавшейся с колен стране были обращены взоры всего мира – к её великой культуре, к её человечности. России всегда не хватало двух вещей – мудрых правителей и удачи. И в этот нелёгкий час к вам, как к старшим братьям, я обращаюсь с требованием веры и с просьбой о любви.
Их красивые лица оставались непроницаемыми.
Если они бросят их и уйдут, на Земле начнётся бойня. На смену одной цивилизации придёт другая. Так уже было, ничто не вечно под луной. Но страшен будет его, полковника Крошина, бесславный конец. Он сорвёт свои погоны и будет бродить по дымящимся руинам – безумный, как король Лир, жалкий, не достойный даже презрения, – объясняя мёртвым, что он не виноват в их гибели, что у него гранаты не той системы…
У Крошина темнело в глазах, а они молчали, его братья по крови.
– Что вы решили? – напрямик спросил он. – У нас есть шанс?
– Вы не безнадёжны. Мы поможем.
Для верности он тихо переспросил:
– Поможете?
– Да, – подтвердил переводчик и кивнул аккуратно причёсанной головой.
Почему так бывает? Крошин ждал этих слов – целая планета ждала, – и всё же оказался не готов. Он Крым и рым прошёл, был дважды ранен, с ним всякое случалось, но чтоб такой позорный ступор на нервной почве… Язык во рту как неродной, как после наркоза, да ещё в самый ответственный момент!
– А когда прекратится вторжение? – кое-как выговорил он. – Вы можете назвать примерную дату?
– Конфликт будет нейтрализован, как только воин Алексей Белоусов проживёт свой тяжёлый день.
Крошин не сразу понял, о чём речь.
– Разве он его ещё не прожил?
– Нет. Иначе нам было бы гораздо труднее изменить его судьбу.
Получается, он вместе с ними побывал в будущем… Сердце бешено колотилось в груди.
– Эти сутки вы проведёте на том самом месте в лесу. Ничего не предпринимайте, просто ждите. Выйдете к костру, а утром поможете воину Алексею Белоусову вывести раненых.
