вчерашнему, не изолированное явление, он часть процесса, местное возмущение времени. И когда его внешние, зримые признаки исчезают, процесс не прекращается мгновенно - он постепенно затухает. Искривление времени имеет колебательный характер. Скажем, камень, обрушившийся в воду, давно лежит спокойно, а волнение, вызванное его падением, продолжается некоторое время... Эта аналогия позволяла надеяться, что прорыв, достигший пиковой точки, не обрывается резко. Иначе говоря, "дверь" не захлопывается, а относительно медленно закрывается.
И пока существует хотя бы микроскопическая "щелка", через нее может пройти хронограмма. Если это так, если эффект затухания сдвига существует, то кратковременная связь возможна. Сеанс может повториться при очередном прорыве. Но даже если этого не произойдет - очередной сдвиг прогнозу не поддается, регулярность его, если она существует, неизвестна - то и одна-единственная хронограмма, пробившаяся сквозь толщу времени - это победа. Но Антон Давыдович рассчитывал на нечто большее - на... стабильную связь! Впервые предположив ее возможность, он обругал себя нехорошими словами, но по некотором размышлении вынужден был взять эти самые слова обратно. Если искать аналогию в пространственном варианте, эта аналогия вулкан. Иначе говоря, строго локализованная точка прорыва сквозь толщу земной коры. Прорывы - извержения - происходят с относительной редкостью, но это не значит, что спящий вулкан перестает действовать: проход или проходы, соединяющие поверхность с мантией, продолжают существовать. Глазу это не видно, но приборы подтверждают: через микроскопические трещины продолжают просачиваться газы, водяные пары - иначе говоря, процесс продолжается. Аналогия получается очень точная: место резких прорывов сквозь время тоже строго локализовано - это своего рода "временной" вулкан. Отсюда следует: здесь постоянно и непрерывно, с разной степенью интенсивности происходят микроскопические возмущения, прорывы, сдвиги в промежутках между пиковыми "извержениями". Иначе говоря, "дверь" никогда не бывает плотно захлопнутой, покачиваясь на "петлях" туда-сюда. И значит, всегда, постоянно существует щелка, через которую возможна связь...
Все это так. Но звонок молчит...
- Эй, люди, живы-здоровы?
Антон Давыдович вздрогнул. Неслышно подошедший Иван стоял у порога, опершись на карабин. Алексей отозвался от пульта: - Мы-то живы. И даже пашем, между прочим.
- Сейчас еще попашешь,- успокоительно заверил Иван.
Алексей оглянулся, посмотрел подозрительно: - Еще какую-нибудь гадость отыскал?
- Да нет, по этой части у нас план вроде выполнен, даже с лишком,темнил Иван.
Антон Давыдович с усмешкой наблюдал за "петухами".
- В общем, давай пошли, разомнешься немного.
- А это? - кивнул Алексей на пульт.
- А это? - вопросом ответил Иван и показал пальцем на тумблер переключения.
Алексей вздохнул-деваться некуда, не отстанет, да и интересно, что он там еще выдумал,- и поставил тумблер в положение автоматического поиска.
- Иван, а правда, я терпеливый? - подал голос Антон Давыдович.
- Ну? - Иван посмотрел на шефа, ожидая подвоха.
- Нету больше мочи. От любопытства задохнуться могу.
- Зато от вони не задохнетесь,- утешил Иван и пояснил: - препараторов нашел. Черепок этот в два счета почистят.
- Мели, Емеля,- ничего не поняв, сказал Алексей н посмотрел на Антона Давыдовича.
Тот довольно улыбался - его предположение подтвердилось, спросил только: - Далеко?
- Да нет, километра полтора, если напрямик.
Алексей обозлился: - Может, мне выйти? Секретничайте без помех.
- Сейчас вместе выйдем,- успокоил Иван,- побереги энергию, скоро понадобится.
Антон Давыдович не дал раскрыть Алексею рта: - Никаких секретов нет. Есть муравейник. Иван нашел.
- Ну и что?! - взбеленился Алексей.- На кой нам черт еще и муравьи?
- Препараторы,- коротко сказал Иван,- пошли, в общем,- и первым шагнул за дверь.
- Ну и как ты думаешь ее перетащить туда? - спросил Антон Давыдович, оглядев лежащую в нескольких шагах чудовищную голову.
Алексей, с независимым видом глядя в сторону, остановился поодаль.
Иван почесал в затылке, рассудительно сказал: - Хуже было бы, если бы голова осталась там,- он неопределенно мотнул подбородком,- а пузо с ногами здесь.
- Это, конечно, утешительно,- усмехнулся Антон Давыдович,- но и в том, что нам досталось, центнера два, не меньше.
- Да, габариты,- хмыкнул Иван, заходя с другой стороны.- Ну надо же как ножом срезало... Раз - и ваших нет.
- Вполне могло быть: раз - и наших нет,- серьезно сказал Антон Давыдович.
- Могло, могло,- согласился Иван.- Такими зубками и слона сжевать раз плюнуть.
- Тиранозавр,- задумчиво сказал Антон Давыдович,- причем явно из самых крупных.
- Да, здоровенная была скотина, наш Горьшыч против нее птичка божия,проворчал Иван, вспомнив, сколько пришлось попотеть, пока перетащили к подножью скалы контейнер с биором-10.
- Вот я и говорю,- как мы ее волочь будем?
- Разрубить на куски и выбросить,- подал голос Алексей.
- Топора такого нету,- ответил Антон Давыдович, потом строго посмотрел на Алексея: - может, хватит красну девицу строить?
- Противно,- упрямо отрезал Алексей.
- Конечно, противно,- отозвался Иван.- Но если не уволокем отсюда, так противно станет, что - как это говорится? - ни в сказке сказать, ни пером описать. Пахнуть будет не тройным одеколоном, будьте уверены...
Иван потоптался, подумал и решительно сказал: - Перекатим.
Антон Давыдович хмыкнул - ему это тоже пришло в голову, и подтвердил: - Пожалуй, это единственный способ.
- Смотрите, не повредите при доставке,- ехидно заметил Алексей.
- Все будет в лучшем виде,- успокоил его Иван. - При вашем личном участии. Сходи за топором для начала.
Алексей не споря пошел в избу.
- В сенях, за балкой,- сказал ему вслед Иван и, обернувшись к Антону Давидовичу, пояснил: - Вырубим три жерди и покатим...
И много месяцев спустя стоило Алексею вспомнить этот фантастический эпизод: три мужика катят по лесу голову дохлого доисторического ящера,- в ушах его как наяву раздавался голос Ивана: "раз-два, взяли!", а перед глазами - разве такое забудешь? - медленно с боку на бок переваливающаяся, как в замедленной съемке или кошмарном сне, оскаленная пасть. "Раз-два, взяли" - жерди прогибаются, елозят по осклизлой чешуйчатой коже, еще усилие - и, с треском ломая хворост, голова замирает, уткнувшись мордой вниз. "Раз-два, взяли!" - и оскаленная пасть снова смотрит в небо. Раз-два, взяли! Раз-два, взяли... Раз-два...
Наконец, уже почти под вечер, голова перевернулась последний раз, тяжело плюхнувшись у почти двухметровой высоты конуса лесного муравейника.
