отбирая друг у друга игрушки, поедая сладости, крича и смеясь.
Мне, хотя я и был подготовлен к такой утренней встрече, стало не по себе: все ребята одного роста и с похожими лицами, у всех один и тот же нос, и даже одеты они в неотличимые одежды.
Только двое не принимали участия в играх и веселье. Один сидел в углу с красным носом, с крашеными щеками и пером за ухом. А другой, тоже в углу, в противоположном, прижимал к груди аппарат Главного приза.
– Главный приз мой! – отбивался он от тех, кто подходил к нему и просил:
– Ну, дай поснимать. Смотри как интересно.
Мои глаза ещё спали, мне вставать не хотелось, но меня уже заметили, стали поздравлять и подзадоривать:
– Вставай, лежебока! – кричали одни.
– Сколько можно спать? – вопрошали другие. – Ждём, ждём…
Тот я, который прижимал к груди Главный приз, встал, подошёл ко мне и с облегчением в голосе сказал:
– Это тебе! – и протянул мне аппарат.
Всем его поступок понравился.
– А я думал, что он не наш, – заявил один из мальчиков.
Пока я одевался, умывался, многие двойники ходили за мной, подсказывали, помогали и всё время смеялись.
– Мы здесь пересчитались. Нас… много. Ещё, наверное, будут.
– Не радуйтесь, сказал один из нас. – На нём был мой праздничный костюм. – Наташек Семёновых было…
– Знаем без тебя! Помолчи!
И лишь я ещё ничего не знал. А на мои расспросы они отвечали намёками, мол, сам скоро всё увидишь и узнаешь. А мне было интересно многое. Вот почему некоторые их моих двойников ко мне почти не подходили, и почему у двоих под глазами синяки, и почему тот, у которого в волосах торчало перо, сидит в углу и молчит как истукан?
Всеми нами сегодня занимались сразу пять моих мам. Папа вначале был один, потом проснулся второй.
– Всё, всё, всё! – захлопала в ладоши одна из мам, одетая в красивое платье. – Пора выходить. Игрушки оставьте дома! Они ваши. Никуда не денутся… Причешитесь!.. А ты, – указала она на меня, – будь всё время рядом со мной, чтобы я знала, кто из вас ещё не возвращался.
Потом она выясняла, кто возвратился первым, кто вторым, кто третьим… Началась путаница. Оказывается, никто не следил за временем, хотя и были предупреждены, то есть меня предупредили, а я позабыл. Правда, нашёлся среди нас один, кто всё-таки проследил очерёдность появления каждого из нас.
– Ну, ладно, – успокоилась мама, – разберёмся. Главное, что нашлись Первый и Второй. С остальными… познакомлюсь… – Она засмеялась. – Выходим!
Мы шумной ватагой ссыпались вниз по лестнице, устроили весёлую толкотню в дверях подъезда, выскочили во двор.
Здесь нас поджидал папа, не меньше нашего весёлый и довольный. Ему толпа из сына, размноженного временем, понравилась. Он поинтересовался:
– Кто тут из вас Ведущий?
– Я! – мне льстило быть Ведущим, и я с некоторым превосходством осмотрел своих временных двойников, которых не было бы, не будь меня – Ведущего, самого первого, изначального и настоящего.
– Ты не очень-то зазнавайся! – одёрнула меня мама и сказала папе: – Надо же, даже локти расставил, утверждая своё лидерство.
– А что? – спросил я.
– Поживёшь, увидишь, – наставительно произнёс папа.
Не знаю уж, чтобы я ответил, и что бы мне ещё сказали родители, но тут из соседнего подъезда появились копии Наташки Семёновой. Её было много. Больше чем меня. И все в белых фартучках, с бантиками, такие вежливые, умные.
Чистюли!
Естественно, каждому мне захотелось хоть пальчиком, хоть локотком притронуться к Наташкам, дёрнуть за бантик или что-нибудь сказать, хотя бы поздороваться.
А каждой ей или почти каждой мои намерения показались не очень вежливыми. Поднялся визг, охи и ахи.
И всё-таки я, вернее все мои я, успели как-то отметить встречу, пока мои папа и мама и Наташкиных три мамы и папа не развели нас на почтительное расстояние.
Мои двойники сплотились, а у Наташки начался разброд: одни сердились на меня, другие – защищали. Всегда у девчонок так, даже у одной и той же, только в разное время…
А вот и друг мой Толя. Всего втроём. А хвастал-то, хвастал! Со мной не поздоровался. Мало того, один из его двойников или он сам даже кулаком нам погрозил. Хотели некоторые из нас его догнать, да они одни, а мы с папой и мамой. Да и убежали они от нас быстро.
«Что же с Толей случилось? – недоумевал я. – Вчера только друзьями расстались»,
Так мы и шли к школе. Прохожие улыбались нам и поздравляли. А один дядя снял шляпу и, пока мы проходили мимо него, проихзнёс непонятную речь:
– Приветствую вас, начинающих хомо темпоралис!.. Помните, дети, не время изменяет вас, а вы изменяете время. И как вы его измените, так оно и будет либо помогать вам, либо властвовать над вами…
– Рано им ещё думать о власти над временем, – улыбнулась мама дяде и кому-то из нас пригладила растрепавшиеся на ветру волосы.
Дядя наклонил голову и покачал ею.
– Когда начнут думать, будет уже поздно, – назидательно сказал он и сердито кашлянул.
– Почему? – почти половина моих двойников спросила и окружила его, правда без меня.
– О! – выразительно воскликнул дядя и надел шляпу. – Похоже уже не рано, а в самый раз! Вы уж, родители, объясните… э-э… Сколько их тут у Вас?
– Один, – с гордостью сказал папа и добавил: – Объясним.
Но тут уж я не выдержал. Во-первых, должен же я показать, кто здесь Ведущий. И потом, если обещают что-то объяснить, так почему бы это не сделать сейчас?
– Почему это будет поздно?
– Узнаешь ещё! – вместо дяди сказал твёрдо папа, взял меня за руку и увёл от дяди, а тот шляпой помахал нам вслед.
– Он смешной? – спросил я.
– Он добрый, – подумав, ответил папа и отпустил мою руку. – Веди своих двойников и ни к кому больше не приставай! – напутствовал он меня, подталкивая в спину к группе.
Я влился в неё. В ней шли свои разговоры, раздавались смешки, вспоминали каких-то «сонных мух», обсуждали события, в которых они уже побывали, а я ещё о них не знал.
Ко мне сразу с двух сторон подошли двойники с подбитыми глазами. Упёрлись в меня локтями. Один из них, оглядываясь, шёпотом сказал:
– Мы… Ты подрался с Толькой.
– Ты смотри, – добавил другой и осторожно потрогал синяк. _ Он первый начал.
– А ты чего?
Они за моей спиной переглянулись.
– Ты тоже ему. Будет помнить.
– А он?.. Ну, из-за чего подрались-то?
– Не знаю, – сказал один.
– И я не знаю, – сказал другой.
Но, похоже, они что-то не договаривали.
А мне и вообще непонятно было, почему это мы с Толей, лучшим моим другом, подраться можем? Но синяк на лице моих двойников, а это значит и у меня. Пришлось пообещать:
– Ладно, Толька, запомним.
Однако этого двойникам было мало.
– А ты ему первый дай. Мы поможем, зашептали они в оба моих уха. – Их же всего ничего сейчас. Трое.
Мы быстро сговорились и обсудили наши
