— Но что же тогда нам делать? — Питт, казалось, на время потерял способность соображать.
— Нам ничего не остается, как оказать им самый радушный прием, выяснить, кто они такие, что они здесь делают и каковы их намерения. Мне кажется, они собираются высадиться на Эритро. Значит, нам тоже нужно полететь на Эритро и там поговорить с дорогими гостями.
— На Эритро?
— Джэйнус, но что же нам еще делать, если они высадятся на Эритро?
Придется встретить их там. Мы обязаны использовать такую возможность. Питт понемногу начал приходить в себя. Он быстро сориентировался и предложил Леверетту:
— Если ты считаешь встречу на Эритро необходимой, то не согласишься ли взять эту миссию на себя? Конечно, ты получишь корабль и экипаж.
— Ты хочешь сказать, что не полетишь на Эритро?
— Как комиссар Ротора? Я не могу спускаться на планету только для того, чтобы приветствовать какой-то неизвестный корабль.
— Понятно. Считаешь ниже своего достоинства. Значит, мне придется встречать чужестранцев, или крохотулек, или роботов, или еще кого-то одному.
— Само собой разумеется, Сальтад, я постоянно буду поддерживать с тобой контакт, в том числе и видеосвязь.
— Издали.
— Да. Учти, что за успешное выполнение миссии ты будешь соответствующим образом вознагражден.
— Ах так? Тогда… — Леверетт в раздумье посмотрел на Питта.
Питт выждал минуту и поторопил собеседника:
— Ты хочешь назвать цену?
— Я собираюсь предложить цену. Если ты хочешь, чтобы я встречал этот корабль на Эритро, то в награду я хочу Эритро.
— Что ты имеешь в виду?
— Я хочу, чтобы Эритро стал моим домом. Я устал от астероидов, от Разведслужбы, от людей. С меня довольно. Я хочу целую планету, большую безжизненную пустую планету. Я хочу построить там удобный дом и жить в нем, получая пищу и все необходимое со станции. Потом я заведу собственную ферму и буду разводить домашний скот — если мне удастся убедить животных жить, расти и размножаться на Эритро.
— И давно у тебя появилось такое желание?
— Не знаю. Оно вызревало постепенно. Когда я на этот раз прилетел на Ротор и снова увидел толпы людей, услышал этот постоянный ужасающий шум, для меня Эритро стал еще более желанным. Питт пожал плечами.
— Вас уже двое. Ты и эта сумасшедшая девчонка.
— Какая сумасшедшая девчонка?
— Дочь Юджинии Инсигны. Кажется, ты должен знать Инсигну?
— Астронома? Конечно, знаю. Впрочем, ее дочь я не видел ни разу.
— Безрассудная девчонка. Она сама хочет остаться на Эритро.
— Не вижу здесь никакого безрассудства. Напротив, я считаю такое желание весьма разумным. Ну, если она тоже хочет остаться на Эритро, мне придется мириться с присутствием женщины.
— Я сказал «девчонка», — Питт предостерегающе поднял руку.
— Сколько ей лет?
— Пятнадцать.
— Ах так? Ну что ж, со временем она повзрослеет. А я, к несчастью, постарею.
— Ее никак нельзя назвать красавицей.
— Нетрудно заметить, что я тоже не Аполлон. Как бы там ни было, теперь ты знаешь мои условия.
— Ты хочешь, чтобы эти условия были официально внесены в память компьютера?
— Джэйнус, что тебе стоит выполнить такую пустяковую формальность?
Питт не улыбнулся.
— Хорошо, — ответил он. — Попробуем проследить за посадкой этого корабля. Тем временем подготовим твой полет на Эритро.
— Сегодня утром Марлена пела, — с удивлением, недовольно проговорила Юджиния Инсигна. — Что-то вроде: «Мой дом среди звезд, среди свободно летящих планет».
— Я знаю эту песню, — кивнул в ответ Зивер Генарр. — Я мог бы ее спеть, но боюсь сфальшивить.
Юджиния и Генарр только что закончили ленч. Теперь они ежедневно обедали вместе, чем Генарр был очень доволен, хотя все их разговоры неизменно сводились к Марлене. К тому же Генарр отдавал себе отчет в том, что Юджиния несколько сблизилась с ним только от безысходности; в самом деле, с кем же еще она могла разговаривать совершенно откровенно?
Впрочем, ему было все равно. Какова бы ни была причина.
— Мне никогда не приходилось слышать, как она поет, — сказала Юджиния. — Я была уверена, что она вообще не умеет петь. Оказывается, у нее приятное контральто.
— Должно быть, она сейчас очень рада или даже счастлива и к тому же немного взволнована. В общем, Юджиния, ей сейчас очень хорошо. У меня такое ощущение, что она нашла свое место во Вселенной, свою цель в жизни. Это дается далеко не каждому. Обычно наша жизнь протекает очень скучно, мы постоянно стремимся отыскать смысл своего существования, чаще всего ничего не находим и кончаем либо воинственным отчаянием, либо тихой покорностью судьбе. Я себя причисляю ко второму типу.
Юджиния натянуто улыбнулась.
— Подозреваю, что меня ты не относишь к числу смирившихся, — сказала она.
— Юджиния, тебя нельзя назвать воинственно отчаявшейся, но ты не лишена склонности продолжать драться даже тогда, когда битва уже проиграна.
Юджиния опустила глаза.
— Ты имеешь в виду Крайла? — тихо спросила она.
— Если ты подумала прежде всего о нем, то да, я имею в виду и Крайла, — ответил Зивер. — Но прежде всего я думал о Марлене. Она выходила на планету уже не меньше десяти раз. Ей это очень нравится, она счастлива, и тем не менее ты, сидя здесь, не находишь себе места и безуспешно стараешься побороть охвативший тебя ужас. В чем дело, что не дает тебе покоя?
Юджиния помолчала, покрутила вилку, потом ответила:
— Вероятно, это ощущение утраты. В этом есть что-то несправедливое. Крайл сделал выбор, и я потеряла его. Теперь Марлена сделала свой выбор, и я теряю ее — если не из-за чумы, то из-за Эритро.
— Понимаю, — Генарр протянул руку, и Юджиния машинально накрыла ее своей ладонью.
— Марлене все больше и больше нравится пустая дикая планета; она все меньше и меньше интересуется нами. В конце концов она как-нибудь устроится жить на планете, в лучшем случае изредка будет навещать нас, а потом уйдет совсем.
— Возможно, ты права, но ведь вся наша жизнь — непрерывная цепь потерь. Мы поочередно теряем свою молодость, своих родителей, свою любовь, своих друзей, здоровье и, наконец, жизнь. Стремясь избежать потерь, ты тем не менее потеряешь все это, но, кроме того, лишишься покоя и самообладания.
— Зивер, Марлена никогда не была счастливым ребенком.
— Ты считаешь, что в этом твоя вина?
— Я могла бы быть более внимательной к ней.
— Начать никогда не поздно. Но сначала подумай как следует.
Марлена хотела получить целую планету и получила ее. Она хотела превратить свои неудобные и обременительные в общении с людьми способности в способ общения с другим разумом и добилась этого. В чем же должно заключаться твое внимание? В том, чтобы заставить дочь отказаться и от планеты, и от общения с другим разумом? В том, чтобы более или менее прочно привязать Марлену к себе и тем самым навести ей такой удар, такую потерю, масштабы которых не в состоянии охватить ни ты, ни я?
