Магазин Роберта Чилдэна стоял первым в их списке. Но туда мог идти только Эд; Фрэнка Чилдэн наверняка запомнил.
— В основном, сбыт ляжет на тебя, — сказал Фрэнку МакКарти, но идти к Чилдэну согласился. Чтобы выглядеть солиднее, он купил добротный костюм, новый галстук и белую сорочку. Но от робости избавиться не мог.
— Наш товар — загляденье, — в сотый раз повторял он, — но черт его знает...
Большинство изделий имело абстрактную форму: свитая в спирали и петли проволока, произвольно застывший металл. Некоторые были тонкими и воздушными, как паутина, другие — по-варварски массивными. На бархатных лотках лежало не так много вещей, но создавалось впечатление большого разнообразия форм. «Вот бы нашелся магазин, где все это возьмут! — мечтал Фрэнк. — Если с Чилдэном ничего не получится, обсудем все лавки одну за другой. А если удача улыбнется, и вещи придутся покупателю по вкусу — нас завалят заказами на всю оставшуюся жизнь».
Эд и Фрэнк уложили обтянутые бархатом фанерки на дно изящной японской корзины.
«Если ничего не выйдет — продадим металлы, — решил Фрэнк. — Да и оборудование. Всех денег не вернем, но хотя бы часть.
Самое время обратиться к Оракулу. Спросить, чем закончится первая попытка Эда. Зря он так нервничает. Возможно, это дурной знак. Но что бы ни сказала «Книга Перемен», выбор уже сделан: мастерская открыта, украшения готовы.
— В общем, первым делом я наведаюсь к Чилдэну, — прервал его раздумья Мак-Карти. — Хотя с ним мы могли бы и повременить. Ну, ладно, если он мне откажет, ты сходишь к двум другим. Ты ведь поедешь со мной, а? Подождешь в грузовике за углом?
Когда они садились в пикап, Фрэнк подумал: «Одному богу известно, какие из нас с Эдом торговцы. Чилдэну, конечно, можно что-нибудь продать, но для этого нужно произвести на него впечатление. Пусть пыль в глаза. Будь здесь Джулиана, она окрутила бы Чилдэна в пол-минуты. Она такая соблазнительная, бойкая на язык, а главное — она женщина». — Закрыв глаза, Фрэнк попытался представить, как смотрелся бы на ее руке один из браслетов. Или большое колье. Да, было бы здорово, если бы Джулиана отправилась к Чилдэну с нашими вещичками. Ведь это женская бижутерия. Чилдэн просто упал бы в обморок при виде ее черных волос, бледной кожи, меланхолического, скучающего взгляда и безупречной груди, чуть туже, чем надо, обтянутой джемпером, в вырезе которого поблескивает серебро...
Он представил ее так живо, будто они расстались вчера. Представил, как длинными сильными пальцами она берет безделушку и, запрокинув голову, любуется ей. У Джулианы хороший вкус.
«Больше всего ей подошли бы сережки, — размечтался он. Яркие, броские, из красной меди. Волосы лучше подстричь покороче, или стянуть на затылке заколкой, чтобы видны были серьги и колье. А ещё неплохо бы сделать для рекламы несколько ее фотоснимков. — У них с Эдом заходила речь о проспекте для рассылки в другие города и страны. — Она бы выглядела сногсшибательно... Интересно, если я ее разыщу и предложу с нами работать, она не откажется? Неважно, что она думает обо мне, мы же не будем лезть в личную жизнь друг друга. Только общие деловые интересы. Я даже не стану ее сам фотографировать — найдем профессионального фотографа. А что, наверное, ей бы моя затея пришлась по душе. Она всегда любила, чтобы на нее глазели и восхищались. Как дитя малое, которому всегда надо быть в центре внимания — иначе как-то не по себе. Наверняка, сейчас кто-то за ней приударяет. Говорит ей, какая она милашка. Какие у нее чудесные ноги и гладкий плоский живот...
— Что с тобой? — искоса взглянув на него, спросил МакКарти. — Нервничаешь?
— Нет, — ответил Фрэнк.
— Я не собираюсь стоять там дурак дураком, — сказал Мак-Карти. — У меня есть кое-какие мыслишки. Не думай, я вовсе не боюсь. Да, я не люблю рядиться под джентльмена, и мне немного не по себе. Но это пустяки. Я все равно пойду и продам наш товар этому хлыщу.
«Дай-то Бог», — подумал Фрэнк.
— Черт возьми, если б ты мог пойти к Чилдэну, как в тот раз, и снова прикинуться поверенным японского адмирала, которому нужна бижутерия... Ведь у нас отменные вещицы, верно? Оригинальной формы, самодельные...
— Не самодельные, а ручной работы, — поправил Фрэнк.
— Ну да, ручной работы. Так вот, я не отстану от Чилдэна, пока он не получит полное удовольствие за свои денежки. Дурак он будет, если откажется, в то что я тебе скажу. Где еще делают такую бижутерию, как у нас? Да я как представлю, что он посмотрит и не купит — у меня кулаки чешутся...
— Не забудь ему сказать, что это не покрытие. Латунные украшения целиком из латуни, медные — из меди.
— Ты уж дай мне самому решать, что говорить, — обиделся Мак-Карти. — Не волнуйся, молчать не буду.
«А я сделаю вот что, — подумал Фрэнк. — Отберу тайком от Эда одну-две побрякушки и пошлю Джулиане. Пусть знает, чем мы занимаемся. Пошлю по прежнему адресу, а на почте разберутся. Интересно, что она скажет, распечатав бандероль? Надо приложить записку — моя, мол, работа, а сам я — партнер в небольшом предприятии по производству бижутерии. Распалю ее воображение и намекну: если хочешь участвовать... Расскажу что-нибудь интересное о драгоценных камнях и металлах...»
— Кажется, здесь? — Мак-Карти притормозил. Они находились в деловом центре; по улице плотным потоком шли машины. — Пожалуй, пора искать стоянку.
— Ещё пять кварталов, — сказал Фрэнк.
— У тебя найдется сигарета с марихуаной? — спросил Эд. — Надо бы малость успокоиться.
Фрэнк протянул ему пачку сигарет «Небесная музыка», к которым пристрастился в «Корпорации У-М».
«Да, наверняка она с кем-нибудь живет, — со вздохом сказал себе Фрэнк. Спит с ним. Как жена. Я ее знаю. Джулиана никак не может по-другому. С наступлением сумерек, когда на улице темно и холодно, и все порядочные люди сидят в кругу семьи у камина, она просто чокнутая становится... Она не рождена для одиночества. Да и я тоже.
Может, ее парень и неплохой, — думал он. — Джулиане ничего не стоит подцепить какого-нибудь студентика. Этакого маменькина сынка, которому и невдомек, как к бабе подойти. Она не жестокая и не циничная, она может дать парнишке много хорошего. Чертовски хочется верить, что она не нашла себе кого постарше, какого-нибудь «супермена» с вечно торчащей изо рта зубочисткой...»
Фрэнк заметил, что стал тяжело дышать, вообразив мясистого, волосатого мужика, который обращается с Джулианой как с вещью, всячески унижает и оскорбляет ее... «Я знаю — рано или поздно она покончит с собой, — подумал он. — Это у нее на роду написано. Если только не найдет себе настоящего друга, то есть, немножко, внимательного, доброго, способного понять и оценить ее.
