– Когда я приезжал сюда в прошлые каникулы, – принялся вспоминать Мишель, – его, кажется, не было. А в позапрошлый – был.
– Не нравится он мне, – призналась Полина. – Не знаю чем, но – не нравится.
– По-моему, нормальный мужик. Только вредный – просто жуть. И порядок любит
– Это по-твоему. У тебя никакого жизненного опыта нет.
– А у тебя есть?
– У меня – есть. По крайней мере, в людях я умею разбираться куда лучше тебя. С этим, надеюсь, спорить не будешь?
– Нет, наверное… Полина, а можно я кое-что спрошу?
– Спрашивай.
– Если ты в людях умеешь разбираться, тогда скажи, какой я.
– Ты?! – Удивилась девочка. – Обычный.
– Совсем-совсем? – Огорчился Мишель. – И нет ничего такого, что тебе бы нравилось во мне? – Он чуть покраснел. – Или не нравилось?
– Ах, вот ты про что. Может быть я лучше ничего не буду говорить?
– Почему?
– Я приеду, понаговорю какой-нибудь ерунды – и уеду – а ты всю оставшуюся жизнь будешь комплексовать. Тебе это нужно?
– Как понять – комплексовать?
– Это значит, – Полина вытерла об фартук мокрую руку и поправила сбившуюся на глаза косынку, – что ты будешь думать о том, что я сказала и будешь пытаться исправиться, но у тебя это не будет получаться, потому что характер изменить сложно, но темперамент – абсолютно невозможно.
– Значит во мне темперамент плохой, да?
Глядя на искренне огорчённого друга, Полина, как это не парадоксально, едва сдерживала улыбку. Мишутка был ей очень симпатичен, за десять лет своей жизни она ещё ни с кем не чувствовала себя так легко и просто. Но больше всего ей нравилось, с какой серьёзностью он воспринимал все её слова. Никогда ещё Полине не приходилось чувствовать себя настолько значительной, даже исполняя обязанности старосты класса или командуя в "Штуке" четырьмя десятками суперов..
– У меня в школе есть один приятель, которого зовут Никитой, он – полная твоя противоположность. Стоит мне только что-нибудь ему сказать, он тут же начинает с этим спорить, я ему – слово, он мне – десять, и в конце-концов я оказываюсь полной дурой.
– И ты с ним дружишь?!
– А что делать?
– Перестать дружить.
– Зачем? Он хороший.
– Тебе, значит, нравится, когда с тобой спорят?
– Не очень.
– Тогда я тебя не понимаю.
– Я и сама себя иногда не понимаю.
Мишель задумчиво оглядел почищенную картофелину и бросил её в ведро.
– Тебе не нравится, что я с тобой никогда не спорю?
– Если одним словом, то да. Ты слишком мягкий.
– Я просто не хочу тебя чем-нибудь обидеть.
– Вряд ли у тебя это получится, даже если ты очень этого захочешь.
Это прозвучало как диагноз.
– Значит Никита тебе нравится, а я нет?
– С чего ты взял? – Удивилась Полина. – Я этого не говорила!
– Тогда как?
Девочка с преувеличенной аккуратностью почистила одну картошку, затем – вторую, третью, четвёртую, и только добравшись до пятой, слабым голосом попросила:
– Давай не будем об этом, а? Никита и в школе меня достаёт, ещё не хватало здесь о нём говорить. Его слишком много становится в моей жизни и я от этого не в восторге.
– Значит он тебе не нравится?! – Обрадовался Мишель. – Только ты первая о нём заговорила.
– Мишутка, какой же ты нудный! – Выпалив это, Полина поправилась. – Иногда. Бываешь.
Впервые в жизни она видела, чтобы человек с такой быстротой переходил от состояния веселья к полной подавленности.
– Ладно, больше не буду.
Когда вся картошка была почищена, Полина ещё раз попыталась достучаться до Виктора Ивановича. Ребята долго стояли перед дверью. Девочка боролась с желанием приложить ухо к двери, её останавливала только мысль, насколько нехорошим примером это окажется для Мишутки.
– Хватит, пойдём, – наконец, со вздохом произнесла она, – вряд ли сегодня у нас что-нибудь получится. Куда он мог исчезнуть, чёрт бы его побрал!
– Ого! – Удивился Мишель. – Ты и ругаться умеешь!
Полина смутилась.
– С вами тут не только этому научишься…
Виктора Ивановича в комнате не оказалось. Двойняшек усадили за уроки. Без них в доме сразу становилось скучно. Полина побродила по большим пустынным комнатам, вышла в сад, вскоре вернулась обратно. Чтобы хоть как-то протянуть время до ужина пришла на кухню и сама вызвалась почистить хоть какие-нибудь овощи.
– Молодец, Полиночка, хозяйственная! – Похвалила девочку тётя Анфиса, её широкое доброе лицо расплылось в улыбке. – У нас завтра праздник, нужно будет готовить салаты, так что понадобится много овощей. Твоя помощь очень кстати.
– А что за праздник?
– День Независимости.
– Кого от кого? – Поинтересовалась девочка.
– Я не знаю, – растерялась хозяйка. – Просто, праздник такой…
– Он, случаем, не двенадцать лет назад появился?
– Да, – глаза тёти Анфисы расширились, – а откуда ты знаешь?
– Догадалась. Я умная. Ладно, давайте, что там Вам нужно чистить. А вам совет на будущее: прежде чем отмечать праздник, нужно хоть примерно представлять, откуда он появился. Даже первобытные люди, когда плясали вокруг костров, знали, почему они пляшут. А вы пляшете – и не понимаете, по какому поводу. Согласитесь, тётя Анфиса, не очень логично, правда?
Тётя Анфиса побагровела и ушла. Через несколько минут появилась, молча поставила перед Полиной громадный мешок с картошкой, и так же молча исчезла.
"Обиделась, что ли? – Размышляла Полина, принимаясь чистить овощи. – Я же ничего такого не сказала! Ну, подумаешь, сравнила её с дикаркой. Я разве виновата, что она в самом деле поступает не совсем умно? Ладно, если она обиделась – значит сама и виновата", – решила она с типично женской логикой.
Вскоре к ней присоединился Мишутка.
– Заставили всё это чистить, да? – Посочувствовал он. – Бедненькая!
– Никакая я не "бедненькая", я хозяйственная! – Объяснила Полина. – А чистить всё это я сама вызвалась. А то живу тут словно в доме отдыха, уже самой неловко.
Некоторое время они работали молча.
– Некачественно, – вздохнула девочка, вытащив из кастрюли с водой почищенную Мишелем картошку. – Почему всё, что ты чистишь, такое квадратное?
– У меня по другому не получается.
– Ты просто не хочешь учиться, вот у тебя и не получается. Свою первую картошку я почистила три дня назад – и сейчас у меня почему-то всё отлично выходит.
– Потому что ты умная.
– Мой интеллект тут не при чём. – Приподнявшись со скамейки, девочка оглядела кухню. – Никого нет, – сообщила она. – Мишутка, мне нужно поговорить с тобой.
– Так мы уже вроде бы разговариваем.
– Мы болтаем, а нам нужно именно поговорить, – она сделала ударение на последнем слове.
