Масштаб проблемы - Игорь Вереснев

три часа, более не встретив никого на пути. Город был забавным, совсем не похожим на дистрикты Гедонизма. Словно иллюстрация из древней книги: разноцветные двух- трёхэтажные дома со шпилями, башенками, балконами и террасами толпились вдоль улиц, сплетённых в причудливые узоры. Но самым странным было не это — масштаб. Каждый этаж дома — метров пятнадцать, гигантские окна и двери, ступени такие, что обычному человеку по ним не взобраться.

В город они не вошли, остановились у лужайки перед крайним домом, заполненной лавочками, качелями, каруселями. И телами людей. Пропорции мертвецов были вполне соразмерны строениям, любой не уступал ростом Глории Торн. Мужчины и женщины в туниках, часто рваных, в набедренных повязках, иные и вовсе обнажены. Лежали они в самых причудливых позах, но умерли одинаково: головы расколоты и обуглены, остатки сожжённого адамита разбрызганы на одежде, квазикоже, траве, пластике аттракционов.

Минуты три все молчали, ошеломлённо созерцая побоище. Потом Бартоломей спросил:

— Это что, мир гигантов? Гигантские люди, дома... даже деревья!

— Не такие уж они и гиганты, — бесцветно ответил Шабен.

Глория Торн зарокотала:

— Отто, что тут делается? Ты можешь объяснить, что это вообще такое?

— Не знаю. Пойдём в рекреаторий, там разберёмся.

— Никуда не пойду, пока не услышу правду! Мне кажется, ты... эээ... весьма лаконично рассказал нам о создании Гедонизма.

Шабен ответил не сразу.

— Хорошо, слушайте подробности. Не думаю, что они вам понравятся.

За первые три столетия существования технологии бессмертия население планеты Земля выросло с восьми до двадцати шести миллиардов. И продолжало увеличиваться. Квазиорганические тела не имели репродуктивных функций, но к призывам мировых лидеров проходить девитализацию как можно скорее прислушивались в основном смертельно больные и получившие тяжёлые травмы. Здоровые предпочитали пожить тридцать—сорок—пятьдесят лет в данном при рождении биологическом теле, выжимая из него все преимущества. Разумеется, к этому возрасту они успевали обзавестись потомством.

Число живущих на планете людей в разы — затем в десятки, сотни, тысячи раз — превосходило необходимые цивилизации «рабочие руки» и «рабочие мозги». Освобождённые искинами и квантовыми технологиями, роботизацией и диджитализацией от забот о «хлебе насущном» миллиарды жаждали развлечений, всё более новых, необычных, ресурсоёмких. Индустрия развлечений подминала под себя технический и когнитивный прогресс. Поднявшаяся до небес пирамида Маслоу грозила раздавить планету. Даже если удастся остановить рост численности населения, проблему это не решало — людей уже было слишком много. Ещё два-три столетия, и грянет катастрофа. Возможности сократить население Земли — не было, испытанные тысячелетиями способы — эпидемии и войны — не работали в эру Вечных. Сама мысль, что вечный может умереть, — подорвёт миропорядок, и катастрофа случится раньше.

Впрочем, подавляющее большинство землян — уверенных, что искины позаботятся о них, — о будущем предпочитало не знать и не думать. Квантовый инженер Отто Шабен относился к меньшинству. Вероятно, это было озарением: понять, что синтезированный пятьдесят лет назад адамит — нечто большее, чем замена 3D-печати головного мозга. Полезный объём квазиживого мозга едва достигал одного процента, и с этим ничего не поделаешь — он должен быть копией живого, чтобы служить вместилищем сознания. Для адамитового кристалла такого ограничения нет, его можно выращивать более компактным. Как следствие, уменьшить размер черепа и всего тела. Сократить расходование ресурсов, уменьшая не число людей, а размер каждого. Синтез адамита сулил Вторую Когнитивную Революцию.

Как Отто Шабен донёс свою идею до людей, принимающих решения, — отдельная история. Итогом её стал Первый Тасманийский эксперимент. На острове построили городок, в котором размеры домов, мебели, гаджетов, всего прочего были уменьшены в пропорции два к одному. Тысяча добровольцев, получивших тела соответствующего размера, прожили там десять лет. Ни физиологических, ни когнитивных нарушений, вызванных уменьшением, выявлено не было. Проявились психологические, обобщить которые можно простыми фразами: «Не хочу быть лилипутом! Ощущаю себя куклой, запертой в игрушечном городке. Здесь всё ненастоящее!»

Результат эксперимента признали удовлетворительным. На территории Австралии возвели самодостаточный, управляемый искинами город. Параллельно разрабатывались алгоритмы, позволяющие при оцифровке квантового образа сознания удалять вредные воспоминания о жизни до девитализации, стирать ненужные детали, уменьшать объём массива данных. Когда подготовка закончилась, началось великое переселение с вынужденной регламентировать потребности обитателей Земли в мир вечного счастья и благоденствия — Гедонизм. На рекламу правительство не скупилось: каждый мог совершить интерактивную прогулку по городу-миру, убедиться в правдивости заверений, прежде чем уйти туда физически. Люди переселялись с радостью, большинство не задумывалось, как один город, пусть размером с континент, вместит население целой планеты. Думать — это работа интелей. Нормальный человек должен развлекаться, а не работать.

За последующие восемьдесят лет в Гедонизм переселилось тридцать с лишним миллиардов — все, кто не занят в когнитивном прогрессе и обслуживании правящей элиты. Обитателей города удовольствий не обманули, они получили обещанное — вечную жизнь без забот. Вот только они не знали о существовании мира за его стенами, о собственном прошлом. Взамен им подсунули уверенность, что живут они так уже многие тысячи лет, — чтобы не осталось сомнений в предопределённой стабильности будущего. И, конечно же, гедонийцы не могли заподозрить, что их размеры уменьшили в десять раз, объём и массу — в тысячу соответственно. Маленьких квазиживых человечков собрали в красивую лакированную коробку, уверили, что это и есть мир, и захлопнули крышку. Проблема избыточного человечества была решена раз и навсегда. Ложь, изоляция, тотальный контроль — вот слоны, на которых стоит Гедонизм.

Рекреаторий располагался в центре городка гигантов. Большую часть пути команда беглецов-заговорщиков помалкивала, ошеломлённая и осознанием своей мизерности, и картиной, открывшейся им. Забавным город выглядел лишь издали. Изуродованные тела на улицах, дыры в дверях и окнах, подпалины от плазменных вспышек на стенах. Трупы наверняка были и внутри домов, проверять никому не хотелось.

— Но это же не те добровольцы, первые? — не удержавшись, спросил Бартоломей, когда женщина-воин споткнулась об очередную груду тел, перегородившую дорогу.

— Нет, это наследие второго эксперимента, — ответил Шабен. — Вечные дети, не ставшие взрослыми.

— Они что, перебили друг друга?! — зло рявкнула Торн. — Это у них игра такая? Как она называется?..

— Война, — подсказал Корвин.

Да, дети в своей врождённой жестокости могли затеять подобную игру. Но кто бы дал им оружие, способное безвозвратно уничтожать ценный адамит? В руках мертвецов нет вообще ничего. Те, на поляне, играли совсем в другие