Он стоял у стола профессора, сложив руки на груди. Его гнев уже прошел. Темный шрам от ожога резко выделялся на побледневшем, утомленном лице.
Профессор внимательно посмотрел на Дружинина, потрогал рукой осколки стекла и вышел из-за стола.
От его раздражения не осталось и следа. Можно было подумать, что гнев Дружинина доставил ему только удовольствие.
— Пожалуй, на этот раз обойдемся без милиции, — сказал он и снисходительно посмотрел на Дружинина. — Но все же советую вам найти иные доказательства, более убедительные и менее шумные. Вы хотите заставить говорить с собой серьезно. Это будет нелегко. Придется вам еще поучиться и поработать над проектом. Вот после этого мы, может быть, встретимся.
— Посмотрим, — ответил Дружинин мрачно и, резко повернувшись, пошел к выходу. — Сожалею, что так получилось. При случае доставлю вам новое стекло, — сказал он, овладев собой и приостанавливаясь у двери. — Прощайте!
— Не беспокойтесь о стекле. Всего хорошего! — Хургин как ни в чем не бывало кивнул ему головой.
Оставшись один, профессор вдруг щелкнул пальцами и расхохотался.
— А интересно, чорт возьми! Я не ошибся, — сказал он. — Кажется, мы еще будем друзьями…
Дверь приоткрылась, и в нее просунулась голова взволнованной Марины.
Увидев, что профессор цел и невредим, секретарша вошла и тяжело перевела дыхание.
— Какой ужас! Я боялась, он вас убьет. Я предупреждала…
— Велите убрать. — Профессор показал на разбитое стекло. — Это я уронил образцы кварца. Удивительно непрочные стекла, — пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Марины.
— Если он явится еще — прямо звонить в милицию? — спросила Марина.
— Зачем же? Мы с ним отлично побеседовали. — Профессор усмехнулся. — Как только придет, ведите его ко мне без всяких разговоров.
Когда Марина ушла, профессор начал ходить из-угла в угол. Вернувшись к столу, он снова потрогал осколки стекла и задумался.
Потом подошел к телефону и попросил соединить его с библиотекой.
— Пришлите мне все, что есть нового относительно использования внутреннего тепла земли… Да, да, журналы, материалы по геотермии тоже — все, что есть о тепле земли. Особенно меня интересуют силовые установки в вулканических районах…
Как только принесли книги и журналы, Хургин засел за них и попросил Марину больше его сегодня не тревожить.
Глава восьмая
Фронтовые друзья
Взволнованный происшествием в институте, Дружинин медленно шел по тихим переулкам Замоскворечья.
Был обеденный час погожего летнего дня. Шумела нежно-зеленая молодая листва деревьев. Воздух был свеж и прозрачен. Ребятишки с наслаждением шлепали ногами по лужам, оставшимся после утреннего дождя. Из открытых окон неслись звуки радио.
Дружинин шел задумавшись. Он не замечал ни горячего солнца, ни легкого ветерка, ласково перебиравшего его светлые волосы, ни радостных ребячьих криков.
Широкая, чисто вымытая улица, на которую вышел Дружинин, была полна движения.
Быстро шли по своим делам люди с сумками и портфелями. С грохотом мчались, стоя одной ногой на своих деревянных самокатах, мальчишки. Важно катили автобусы, гудели троллейбусы, бежали обгоняя друг друга, разноцветные блестящие легковые автомобили.
Дружинин вышел на набережную, остановился у парапета и вынул кисет, собираясь закурить. Тут только он увидел, какой был сегодня ясный, безоблачный день.
Высокие здания отбрасывали четкие черные тени на блестящий асфальт. Листва липовых аллей у темно-красных кремлевских стен дышала свежестью. В светло-голубом прозрачном небе плыли тяжелые пассажирские самолеты, похожие на толстых крылатых рыб.
Под широким, как проспект, Каменным мостом блестела зеленоватая гладь Москва-реки. Посреди реки пыхтел старательный буксирный пароход и тащил за собой длинную вереницу барж с дровами. От парохода расходились частые волны. В них колебались и трепетали отражения золотых и серебряных маковок кремлевских церквей.
Дружинин свернул папиросу, затянулся и оперся на парапет.
Ему снова вспомнилась незабываемая зима первого года войны, о которой он говорил сегодня с профессором.
…Густой еловый лес, снег по колено… Холодное зимнее солнце бросает скупые красные лучи на верхушки деревьев. В глубоком овраге, где лежит в снегу Дружинин, сгущается синеватый сумрак. Рядом с Дружининым смуглый, похожий на цыгана капитан Петров — командир разведывательной роты.
Капитан тихим, спокойным голосом рассказывает Дружинину удивительные веши.
Как-то ему пришлось побывать на курорте в Гиссарских горах, в Таджикистане. Там в горном ущелье били десятки горячих источников, а в близлежащих пещерах и гротах температура доходила до девяноста градусов по Цельсию.
В гротах готовили себе пищу колхозники, приезжавшие лечиться водой горячих источников. Таджики свежевали барана и оставляли его на ночь в горячем гроте. К утру баран обычно уже бывал испечен. Петрову никогда не приходилось есть более вкусного жаркого.
Молодой инженер начал раздумывать, как бы использовать это тепло, взялся за расчеты и через некоторое время разработал проект специальной установки. Перед войной он долго путешествовал, и ему удалось отыскать такое место, где, по его словам, можно было построить на внутреннем тепле земли электрическую станцию, в три раза более мощную, чем Днепрогэс…
Дружинин долго оставался под впечатлением встречи с Петровым. Очутившись после ранения в госпитале, Дружинин рассказывал об этой встрече своему соседу по койке, украинцу Задорожному, и врачу — молоденькой, только что окончившей институт Валентине Чаплиной.
Чаплина подсмеивалась над Дружининым, называла его мечтателем и фантазером. Где это видано, чтобы командир саперного батальона строил воздушные замки! Между врачом и пациентом произошла размолвка. Им приходилось встречаться и позже, но отношения между ними были натянутыми…
Когда выяснилось, что не осталось и следа от квартиры Петрова, Дружинин задумался.
Дружинин понимал, как трудно будет добиться признания проекта. Мало было теоретически разработать вопрос. Следовало сделать бесконечное количество расчетов, пользуясь современными методами математической физики, и предусмотреть трудности, связанные с постройкой самой глубокой шахты в мире.
В проекте следовало учесть все, что было известно науке о земных недрах, и дать решение больших и смелых задач, каких еще не ставила перед собой техника.
Взять хотя бы такую деталь, как лифт. Обычный лифт для такой шахты не годился, — ведь вместе о ним в шахту должен был опуститься и проволочный канат длиною в семь-восемь километров. Но при такой длине канат неизбежно должен был оборваться от собственной тяжести.
