Аманда, остановившись у двери, которая снова закрылась, заметила его изумление.
— Значит, ты уже забыл, как я выгляжу, — сказала она.
Беззаботность ее тона должна была на какой-то момент послужить прикрытием — они не виделись три года. Человек, сидевший перед нею, выглядел более чем усталым напоминая отшельника, изнемогающего от борьбы с самим собой. Это могла заметить лишь Аманда, которая давно знала и понимала его. Сторонний наблюдатель вряд ли догадался, что скрыто за непроницаемым худощавым лицом темноволосого мужчины, со с светло-зелеными глазами под широкими черными бровями. Его мускулистые руки казались чересчур большими в сравнении с клавиатурой — Хэл как раз набирал какой-то текст.
Изумление в его взгляде длилось лишь секунду. Почти неуловимым движением пальца он стер набранное, встал и, обогнув стол, направился к ней.
— Мне надо было отчитаться... — начала Аманда, но его руки уже обняли ее, а губы встретились с ее губами, заставив ее умолкнуть — с жестоким голодом, который она никогда не чувствовала в нем прежде. Она долго отвечала на его поцелуй, наконец, откинула голову назад и рассмеялась.
— Разве тебя не интересует, как я очутилась здесь?
— Это не имеет значения, — ответил ей Хэл. Он снова поцеловал ее. Он три года мечтал о том, чтобы она оказалась здесь — как заблудившийся в пустыне хотя бы глоток воды. Но за последний год в нем появилось нечто новое, из-за чего он опасался ее прибытия. Хэл знал, что принимая решение, о котором он объявил Аджеле и Рух, он отказывался рассмотреть последствия, которые это решение означало для них с Амандой.
Отказ Хэла продолжать сражение, в то время как она еще участвовала в нем, должен был разлучить их навсегда; независимо от того, хочет этого кто-то из них или нет.
Хэл проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами и не шевелясь. Он почувствовал, как Аманда приподнялась, а затем снова улеглась рядом с ним. Они отказались от силового поля, выбрав старинные одеяло и матрац, вроде тех, которыми до сих пор пользовались на большинстве бедных Молодых Миров — к ним, кстати, принадлежал и Дорсай. В кровати с силовым полем он не мог бы почувствовать движения Аманды, даже если бы она находилась в миллиметре от него.
Значит, она только что снова при свете звезд и молодой луны, что проникала через иллюзорное подобие форточки в потолке комнаты, смотрела, как он спит. За последние три ночи она часто это проделывала. Аманда умела приподняться так, чтобы не разбудить его, но когда ложилась снова, Хэл всегда просыпался. Он задавал себе вопрос, что же она пыталась рассмотреть, а возможно, и узнать для себя?
В течение трех дней и ночей он избегал прямого разговора с ней и ясно сознавал, что это было трусостью — первой сознательной трусостью за все его жизни. Но каждый раз фраза о том, что они должны расстаться, словно, застревала у него в горле и лишала речи как только он пробовал заставить себя заговорить об этом.
Или же она прочитала это все на его лице, когда он спал? Он не мог ее недооценивать: Аманда обладала способностью читать в душах других людей.
— Да. — Он перекатился на спину и уставился на звезды, находившиеся там, где им и следовало быть, хотя форточка и была искусственным подобием. — Мы должны поговорить.
Аманда снова приподнялась на локте; черты ее лица, остававшегося в тени, были едва различимы, ее распущенные волосы падали ей на плечи. Она взглянула на Хэла, потом опустила голову и мягко поцеловала его в губы. Затем опять принялась рассматривать его.
— Я должен был поговорить с тобой сразу, как только ты появилась здесь, — начал он. — Но...
— Ничего, дорогой, — отозвалась она. — Я знаю. Рух и Аджела сказали мне. Ты считаешь, что должен прекратить поиски ответа.
Ну, конечно. Они, должно быть, рассказали ей сразу, как только она появилась здесь.
— Да, — ответил он.. — Я здесь уже три года, Аманда; и за все это время — ни малейшего продвижения.
Аманда медленно кивнула.
— Понимаю. — Ее голос звучал задумчиво.
— Еще год назад, — произнес Хэл, — у меня не было сомнений: я найду путь в Созидательную Вселенную. Я знаю, что она существует. И обретение ее принесет огромные и очевидные для всех жителей Старой Земли выгоды. Как минимум, она могла бы стать местом, куда люди скрылись бы, если силы Молодых Миров все-таки прорвутся сквозь фазовый щит.
— А как максимум?
— А я разве не говорил тебе обо всем этом прежде?
— Крайне мало. Немного о том, чего ты надеялся достигнуть, — мягко отозвалась Аманда. — В основном про то, что заставило тебя начать эти попытки, а также о прошлом, но о будущем — мало.
— Пожалуй, да, — кивнул Хэл. — Ты права. Я никогда не делился с тобой многими из своих надежд. Не хотел обещать того, чего не смог бы...
Хэл с трудом подбирал слова, пытаясь найти нужные. Непривычная для него вещь — и необычное ощущение.
— Ты не хотел пробуждать надежды даже во мне — на случай, если не удалось бы осуществить их, — сказала Аманда.
— Пожалуй, так. Да, — согласился Хэл, — ты права. Именно поэтому. Даже тебе.
— А тебе никогда не приходило в голову, что тебе совсем необязательно доказывать мне свою удачливость?
— Не знаю. — Он заколебался. — Возможно, я боялся именно того, что произошло. Я хочу сказать: я не боялся не достигнуть успеха; приходиться прекращать всякие попытки еще до того, как у меня по-настоящему иссякли силы.
Он ждал какого-то ответа. Но Аманда молчала. И тогда он снова обратился к ней.
— Знаешь, тут другое. Мы, независимо от твоих и моих чувств, должны идти разными путями; и это произойдет, если я сверну в сторону и окажусь вне уравнения, в то время как ты останешься в нем. И ты знаешь, что будет именно так. Третья Аманда никогда не отвернется от миров, где множество людей нуждаются в ней. Твое происхождение и все, чему тебя учили, не позволят тебе это сделать.
— Это было бы так, — медленно произнесла она, — если бы ты повернул по своей воле.
Услышав эти слова, он испытал едва ли не облегчение, зная, что наконец они произнесены вслух и дороги назад не будет.
— Именно поэтому я и медлил сказать тебе, — продолжал он. — О, Аманда... Аманда...
Ему сдавило горло. Он не мог говорить. Аманда протянула руку и мягко, успокаивающе, погладила его лоб — как больному ребенку.
— Ты еще не ушел, — прошептала она.
— Но момент для этого почти настал, — Хэл преодолел замешательство и снова обрел способность говорить, хотя собственные слова причиняли ему боль. — Я и так задержался слишком надолго. Есть и другие причины. Дело не в том, чтобы я избавился от неразрешимой ситуации прежде, чем она доведет меня до безумия. Если бы эта причина была единственной, я бы продолжал свои попытки до тех пор, пока меня не оттащили бы силой. Но находясь здесь, я отдаляю момент, когда Блейзу станет известно о моем уходе, и тем самым сдерживаю изменение, которое наступит лишь только исторические силы заполнят созданный мной вакуум.
