— Постой, постой! — перебил Джексона Крюшон. — Ты случайно не перегрелся? Какая ещё тебе жертва нужна?
— Я не закончил, шеф. До жертв, надеюсь, дело не дойдёт. Этот парень, которого мы подсунем Мари, просто познакомится с ней, постарается узнать её поближе. Ведь нам даже не ясны мотивы её преступлений! Риск, конечно, есть, но не думаю, что большой. Судя по «почерку», Мари уничтожает своих любовников, внушая им смертельный ужас и тем самым лишая их способности сопротивляться. И здесь большую роль играет фактор неожиданности. Возьмите, например, мой случай. Если бы я был психологически подготовлен к фокусам этой ведьмы и знал, что от неё можно ожидать, разве я потерял бы сознание? Уверен, что нет. А парня, которого мы подберём для этой роли, нужно просто хорошенько проинструктировать, рассказать ему всё, что нам известно об твари, и строго-настрого запретить оставаться с ней наедине. Пусть шляется по ресторанам и другим местам, где много народу, пусть лапает её где-нибудь на дискотеке — на здоровье! Лишь бы всё это происходило на наших глазах.
— Но рано или поздно дело дойдёт до постели. И что тогда?
— Главное, чтобы эта постель находилась в квартире, которую мы подберём сами. Детали можно обговорить и позже.
— Ну хорошо. А дальше-то что? Для чего всё это?
— Чтобы узнать о её намерениях. А если повезёт, то нащупать её слабые места. Должны же они у неё быть. И тогда нам легче будет обезвредить её.
— Не знаю… — покачал головой комиссар. — Сомнительно всё это.
— Другого выхода я всё равно не вижу. В крайнем случае, от этой затеи всегда можно отказаться. Но почему бы не попробовать?
— Где же мы найдём такого героя? Наши ребята не подходят. Мари всех их видела и знает каждого в лицо.
— Есть у меня на примете один экземпляр.
В кабинете Джексона собралось несколько мужчин.
— Господа, я пригласил вас, чтобы обсудить один важный вопрос. Но сначала прошу объяснить, каким образом номера ваших телефонов оказались в записной книжке этой особы?
Он протянул несколько фотографий Мари. По реакции присутствующих было ясно, что они её вспомнили.
— Извините, капитан, но это нам хотелось бы знать, с каких пор полиция стала рыться в чужом белье?
Вопрос задал человек лет двадцати пяти с довольно наглой физиономией. Джексон заглянул в свой список.
— Если не ошибаюсь, ваше имя Клайд Лемье?
— Не ошибаетесь, но к моему вопросу это не относится. Мне казалось, что у полиции есть более важные дела. Во всяком случае, все газеты только и пишут, что в нашем городе завёлся какой-то маньяк-убийца, но я пока не слышал, чтобы он уже сидел за решёткой. Почему бы, сэр, вам не заняться этим типом?
— Именно по этому поводу я и попросил вас всех заглянуть ко мне. Дело в том, что маньяк, о котором вы нам любезно напомнили, и женщина, чьё фото вы держите в руках, — одно и то же лицо.
После некоторого замешательства все вдруг заговорили в один голос, и Джексону даже пришлось приложить некоторые усилия, чтобы навести порядок.
— Понимаю, господа, у вас возникли вопросы. Но пока не время на них отвечать. Ваша жизнь в опасности — это всё, что я могу сообщить. Но причин для паники я не вижу, хотя эту Мари — или как она вам представлялась? — мы ещё не поймали. Скажу откровенно: она оказалась крепким орешком, без вашей помощи нам не обойтись. В чём эта помощь будет заключаться, я сейчас поясню, но сначала повторю свой вопрос: при каких обстоятельствах номера ваших телефонов оказались в её записной книжке?
— Я познакомился с ней в баре недели две назад и дал свой телефон, — начал Лемье. — С тех пор я больше не видел эту красотку и ничего о ней не знаю, кроме того, что её зовут Мари. Она обещала позвонить, но пока не звонила…
Остальные высказались в том же духе. После этого Джексон объяснил, какую помощь ждёт от них полиция.
Кандидата на роль «любовника» Мари капитан Джексон сам привёл к комиссару. Им оказался лейтенант муниципальной полиции Макс Тариэлл, по прозвищу «Верзила».
При росте шесть с половиной футов Макс имел широченные плечи и мощную мускулатуру. Фигурой он смахивал на Атланта, внешностью — на Нарцисса. При этом в его глазах светились живой острый ум и решительность. С женщинами Верзила особенно не церемонился, но это приводило их в восторг.
Крюшон был доволен. Он похлопал Макса по плечу.
— Именно такой парень нам и нужен. Джексон тебе уже рассказал, зачем ты нам понадобился?
— Да, сэр, я в курсе.
— Ну и как, поджилки не трясутся?
В трусости Тариэлла ещё никто не мог обвинить. Наоборот, ему всегда поручали самые рискованные дела. Здесь же случай особый. Верзила не боялся за свою жизнь, он вообще ничего не боялся. Но сейчас на душе у него было неспокойно, и Макс постарался это скрыть.
— Задача непростая, но я бы взялся за это дело. А поджилки пусть у Мари трясутся. Жаль, что мне нельзя будет с ней переспать: интересно было бы попробовать ведьму!
Но комиссар не принял шутки.
— Всё гораздо серьёзнее, чем кажется на первый взгляд, лейтенант. Самодеятельность нам не нужна: и задание не выполнишь, и сам можешь погибнуть. Запомни это, парень.
Мари объявилась через три дня. Так уж случилось, что первым, кому она позвонила, оказался Клайд Лемье.
— Хэлло, птенчик! Это Мари. Не забыл ещё?
Лемье почувствовал, как нервы его напряглись, но он взял себя в руки.
— Такие, как ты, незабываемы! Я уж и надеяться перестал, что ты позвонишь.
— Какие у тебя планы?
— К чёрту все планы! Горю желанием встретиться. Ты как?
— Вечер у меня свободен.
— До вечера я не дотерплю. Может быть, пораньше?
— Что мы будем делать в такую жару?
— Давай пойдём на пляж. Океан, я думаю, сейчас великолепен. Представляю, какая ты в купальнике! Кстати, я заодно посмотрю, как он расстёгивается: вечером это может пригодиться.
Мари рассмеялась:
— Ладно, на пляж — так на пляж. Почему бы и нет? Кажется, там есть приличный летний ресторанчик? Часа через полтора я туда загляну. Надеюсь, мне ждать тебя не придётся?
В трубке послышались гудки. Лемье облегчённо вздохнул и закурил сигарету. Затем он набрал номер полиции.
К ресторану на пляже Клайд Лемье подошёл одновременно с Мари, но вид у него был почему-то виноватый.
— Я должен извиниться перед тобой, — кислым голосом пробормотал Клайд. — Изменились обстоятельства, и наша встреча, к сожалению, отменяется. Я страшно расстроен.
— Это шутка?
