Вдруг в комнате раздался резкий шум. Тариэлл вскочил и с бьющимся сердцем вгляделся в темноту.
Настенные часы пробили ещё несколько раз и смолкли. У Верзилы вырвался вздох облегчения. Он вытер выступивший на лбу холодный пот: «Чёртовы часы! Надо же, чуть в штаны не наложил! Нет, так больше невозможно, надо пойти перекурить».
Макс, стараясь не шуметь, вышел на кухню. Он выкурил подряд несколько сигарет, но успокоить взвинченные нервы не смог.
Из глубины дома послышался шорох шагов. «Это она, — с ужасом подумал лейтенант. — Кажется, начинается…»
…Несмотря на поздний час, в управлении полиции никто даже и не помышлял об отдыхе. Все сотрудники, подключенные к делу Мари, собрались в кабинете комиссара, а сам шеф полиции время от времени связывался с офицером службы связи в надежде, что тому всё-таки удастся уловить сигналы передатчика Макса. Дело в том, что действие передатчика прекратилось сразу после встречи лейтенанта с Мари, а люди Джексона, которые следовали за ними по пятам, неожиданно потеряли их из виду. И с тех пор Джексон да и все остальные ничего не знали о судьбе Макса. Принятые меры розыска оказались безуспешными. «Это дело рук чёртовой ведьмы, — думал капитан. — Это из-за неё не работает передатчик». Джексон понимал, что жизни Тариэлла угрожает опасность, но вряд ли он смог бы ему чем-нибудь помочь. Разве что устроить разнос подчинённым за то, что они его упустили?
«Неужели прав был комиссар, что не стоило затевать такую игру с Мари?» — страдал Джексон. Ведь это он являлся автором операции. Руководил её провалом тоже он. Капитан взглянул на Крюшона, но тут же отвёл взгляд: шеф, казалось, постарел на десяток лет.
Стояла уже глубокая ночь. Полицейские остро ощущали своё бессилие. Им оставалось только одно — надеяться, что Макс сам как-нибудь выкрутится из этой истории…
…Дверь резко отворилась, и лейтенант увидел Мари. Бледный лунный свет мягко освещал её фигуру.
— Почему ты здесь? — спросила она.
— Не спится что-то. — Голос Тариэлла дрожал от волнения.
— Что с тобой, птенчик?
— Ничего… Решил покурить. А ты почему… встала?
— Пошла тебя разыскивать. Дай мне сигаретку. — Мари глубоко тянулась. — Это плохо, что я курю?
— Что плохо? — Верзила никак не мог собраться с мыслями. Он был очень далёк от этого разговора и мучительно ждал, что будет дальше.
— О чём ты всё время думаешь?
— О тебе, — после некоторой паузы произнёс лейтенант и посмотрел на девушку, ожидая, что она на это скажет.
Но Мари молчала. Стало необычно тихо.
— Почему ты молчишь? — не выдержал он.
— Потому что и я думала о тебе. Знаешь, Макс, ведь я тоже не спала. Всё голову ломала: на счастье или на беду мы с тобой повстречались?
— Почему же на беду?
— Потому что мне очень хорошо с тобой, а я давно забыла, что это такое.
— Так это же счастье, а не беда.
— Как сказать, — задумчиво проговорила Мари. — Но давай больше не будем об этом, договорились? Пойдём лучше спать.
— Нет, подожди! — Верзиле нужно было поставить точки над ї. — Именно об этом мы и будем с тобой говорить. Сядь.
Девушка покорно села, удивлённо глядя на Тариэлла.
— Я работаю в полиции.
— Что?! — не сразу поняла она. — Ты полицейский?!! Ты?!!
— Да. И мне всё про тебя известно. Так что хватит нам с тобой ломать комедию! — Макс в упор посмотрел на Мари. — Ну, что же ты? Давай, пугай! У тебя ведь хорошо получаются эти штучки! Только я тебя не боюсь, слышишь? Не боюсь!
Верзила говорил громко, почти кричал, потому что на самом деле он её боялся и этим криком хотел заглушить перед ней свой страх.
— Ты убийца! Но не простая убийца, а изощрённая, жестокая. Тебе доставляет удовольствие смотреть, как люди сходят с ума от ужаса и отправляются на тот свет. Ты и меня хочешь угробить. Но это тебе не удастся! Я пришёл сюда, чтобы покончить с тобой!
— Поздно, Макс, — тихо произнесла Мари, подавленная его словами. — Ни с чем уже кончать не надо: всё кончилось само собой.
— Что кончилось? — не понял лейтенант.
— Всё. И я уже не та, что была вчера. Да, я хотела тебя убить. Но не смогла. Понимаешь? Не смогла! Потому что… потому что влюбилась в тебя.
— Влюбилась? В меня?! — Макс нервно захохотал. Он был похож на сумасшедшего. — И ты хочешь, чтобы я тебе поверил? Да я не верю ни одному твоему слову. Ты всё врёшь. Ведьма!
— Заткнись! И прекрати истерику! — Мари вскочила со стула и с размаху влепила ему пощёчину. Верзила оторопел. — Да, я преступница, ты прав, во многом прав. Но в одном ты всё-таки ошибаешься: я действительно полюбила тебя.
Она снова опустилась на стул и взяла сигарету. Её внезапное возбуждение немного улеглось.
— Если б ты знал, какая мне выпала судьба! — Устало проговорила Мари. — Если б ты мог пережить то, что пережила я, ты понял бы меня.
— Так расскажи мне о себе.
— Это долгая история.
— А я никуда не тороплюсь.
— Хорошо, слушай. И знай: всё, что ты услышишь, — правда.
— Меня зовут Патриция Монссон, а не Мари, как все привыкли меня называть. Я поменяла имя, чтобы оно ни у кого не вызывало воспоминаний.
Когда-то я была обыкновенной девчонкой, такой же, как все: бегала по утрам в колледж, мечтала о любви…
Потом я действительно встретила человека, который стал моим мужем. Это было лучшее время моей жизни. Но счастье длилось недолго.
Однажды я очень спешила домой, но, как назло, на дороге не было ни одного такси. Меня подвёз красавчик, который назвался Фрэнком.
Мари надолго замолчала, заново переживая всё, что с ней когда-то случилось. Затем она вытащила из пачки новую сигарету и продолжила рассказ. Закончила с глубоким вздохом:
— Да, я умерла, и врачи напрасно ковырялись в моём теле. Спасти меня им не удалось, и я провалилась в пустоту…
…Очнувшись, я никак не когда понять, где нахожусь. И только через некоторое время узнала, что попала в ад. Да, да, в настоящий ад! Ведь самоубийство — тяжкий грех.
Мне и сейчас трудно об этом вспоминать. Я не буду рассказывать тебе о «прелестях» ада. Они точь-в-точь похожа на те, которыми пугают церковники и древние старухи. И их я испытала на собственной шкуре.
Что ты так смотришь? Не веришь? Понимаю, в это трудно поверить. Но ад существует, и я — тому свидетель. Но даже там, в царстве Дьявола, я не могла забыть Франка.
Я посылала ему проклятия — ведь именно из-за него я угодила в ад. И когда я, сгорая в геенне огненной, корчилась от боли и проклинала свою судьбу, я проклинала также и его, а заодно и всех других мужчин, потому что именно в них видела источник женских несчастий. Я невзвидела их даже больше, чем свои страдания.
