— Преданных много, — прозвучала очередная заглавная «П», — есть в Тетфорде и других таких местах, — сообщил Лехонти Кент. Было совершенно очевидно, что он имеет весьма смутное представление обо всем, что расположено дальше двух дней пути от его родной деревушки.
— Как любопытно, — пробормотал Одюбон фразу из тех немногих, что звучат вежливо почти в любой ситуации.
Поскольку жителям Байдфорда очень хотелось обратить путешественников в свою веру, друзьям в течение двух часов не удавалось выбраться из салуна.
— Ну и ну, — проговорил Гаррис, когда они наконец-то оказались в седле. — Как любопытно! — Он вложил в эту фразу столько сарказма, что его хватило бы потопить корабль вдвое больший, чем «Орлеанская дева».
У художника все еще шла кругом голова. Преподобный изобрел совершенно новую предысторию Атлантиды и Террановы, которая имела очень мало отношения к действительности, известной Одюбону. Преданные показались ему почти такими же суеверными, как и краснокожие дикари Террановы, — а ведь им полагалось отлично знать, как устроен мир, в то время как дикари были честными невеждами. И все же художник сказал:
— Если этот Лехонти — что за имечко! — Кент дал нам верную подсказку, то я не стану жалеть о потраченном времени… слишком сильно.
Тетфорд оказался крупнее Байдфорда. Он также выставлял напоказ «Дом всеобщей преданности», хотя тут имелась и методистская церковь. Грубо намалеванное объявление перед Домом гласило: «ПРЕПОДОБНЫЙ ПРОПОВЕДУЕТ ПО ВОСКРЕСЕНЬЯМ!!» Два восклицательных знака отпугнули бы Одюбона даже в том случае, если бы он никогда не проезжал через Байдфорд.
Художник расспросил про крякунов и в Тетфорде. Никто из тех, с кем он говорил, не утверждал, будто видел хотя бы одного, но двое сообщили, что некоторые жители городка когда-то давно их встречали. Гаррис раздал еще немного серебра, но оно ни в ком не пробудило ни память, ни воображение.
— Что ж, мы все равно бы здесь проехали, — заметил Одюбон, когда они направились дальше на северо-восток. Теперь горы Грин-Ридж поднимались высоко в небо, заслоняя восточный горизонт. Посмотрев вперед в подзорную трубу, Одюбон увидел бесчисленные темные долины, полускрытые соснами и саговником, из-за которых горы и получили свое название. И обитать в этих долинах мог кто угодно… разве не так? Ему оставалось лишь верить в это. — Теперь у нас появилось чуть больше надежды, — добавил он как для себя, так и для Гарриса.
— Надежда — это хорошо. Но крякуны оказались бы лучше. Слова едва успели сорваться с его губ, как папоротники и
саговники зашевелились… и дорогу перебежал олень. Одюбон начал было поднимать ружье, но остановился. Во-первых, животное уже скрылось. А во-вторых, ружье было заряжено птичьей дробью, которая лишь пробила бы оленю шкуру.
— Sic transit gloria cryakeris,[12] — вздохнул Гаррис.
— Крякерис? — Но Одюбон поднял руку прежде, чем Гаррис заговорил. — Да, правильно, «крякун» был бы существительным третьего склонения.
По мере приближения к горам ландшафт менялся. Саговников в лесах стало меньше, их место заняли различные виды сосен, елей и секвой. Папоротники в подлеске тоже выглядели иными. Все реже встречались людские поселения, равно как и яркие пятнышки экзотических здесь цветов. Сам воздух теперь казался другим: более туманным, влажным, полным странных, пряных ароматов, которые более не ощутить нигде в мире. Впечатление создавалось такое, будто путников омывают запахи иных времен.
— Так оно и есть, — сказал Одюбон, когда к нему пришла эта мысль. — Это воздух Атлантиды, какой она была до того, как рыбаки увидели смутные очертания ее берегов.
— Скажем, почти такой, — возразил Гаррис.
То, что он, Одюбон и их лошади находились здесь, само по себе подтвердило его правоту. А если у художника еще оставались какие-либо сомнения, то Гаррис развеял их, указав на тропу, по которой они ехали. Земля была сырой, а местами и грязной, потому что накануне прошел дождь. И на ней четко виднелись лисьи следы.
— Скольких птиц этот зверь уже съел? — произнес Одюбон. — А сколько наземных гнезд опустошил?
Многие птицы в Атлантиде вили гнезда на земле — гораздо больше, чем в Европе или Терранове. Если не считать редко встречающихся змей и крупных ящериц, здесь не водились сухопутные хищники — точнее, не водились до тех пор, пока их не завезли люди. Одюбон сделал еще одну заметку в дневнике. Прежде он не задумывался о том, какое воздействие на способы гнездования птиц может оказывать наличие или отсутствие хищников.
Даже здесь, в малозаселенном сердце Атлантиды, уже очень многое оказалось утраченным. Но многое еще сохранилось. Птичьи трели наполняли воздух, особенно в часы рассвета, когда Одюбон и Гаррис начинали очередной день. В Атлантиде обитали несколько видов клестов и дубоносов — клювы этих птиц были идеально приспособлены для того, чтобы извлекать семена из шишек, а потом рассеивать их по всему лесу, Как и многие пернатые на острове, они были родственны видам с Террановы, но все же отличались от них.
Одюбон подстрелил самца зеленого дубоноса с брачным оперением. Лежа на его ладони, эта птица с яблочно-зеленой спинкой, светло-коричневым брюшком и желтыми полосками возле глаз казалась вычурной и цветастой, как французский придворный XVII века. Но на ветке секвойи, на фоне зеленой листвы и ржаво-коричневой коры, заметить ее было нелегко. Если бы дубонос не распевал так страстно, то не исключено, что Одюбон проехал бы совсем рядом, так его и не увидев.
Ближе к вечеру Гаррис добыл масляного дрозда — не для исследований, хотя Одюбон и сохранил шкурку. В тушке длинноклювой нелетающей птицы мяса оказалось более чем достаточно для них обоих. На вкус оно напомнило Одюбону жаркое из бекаса или вальдшнепа — что неудивительно, раз все эти птицы обожают земляных червей.
— Хотел бы я знать, сколько еще эти дрозды продержатся, — произнес Гаррис, обгладывая бедренную кость.
— Во всяком случае дольше, чем крякуны, потому что они менее заметны, — решил Одюбон, и Гаррис кивнул. Художник продолжил: — Но ты прав — они в опасности. Это еще один вид, который гнездится на земле, а как им спастись от лис и собак, которые охотятся по запаху?
Где-то в отдалении, куда не доставал свет костра, тявкнула и завыла лисица. Гаррис заметил:
— Эти звуки не раздавались здесь, пока англичане не привезли лис.
— А если и не лисы, то собаки, — печально проговорил Одюбон, и Гаррис снова кивнул. Атлантида оказалась уязвимой перед человеком и его животными, и к этому нечего добавить. — Жаль. Очень жаль, — пробормотал Одюбон. Гаррис опять кивнул.
