Наорала на примчавшуюся тут же Пини. И бегом в ванную, лишний раз убедиться, что водой эта гадость не смывается. Вернувшись, увидела сидящую на своей постели Пини.
— Хватит буйствовать. Давай смою.
— Нет! Буду так ходить, пока не сойдет! Все смотрите! Это ты меня изуродовала! — далее Наоми прошлась по вредным привычкам Пини и высказала догадки о ее родословной вплоть до седьмого колена.
Пини только смешливо выпятила нижнюю губу. Дождалась, пока поток красноречия Наоми на минуту иссяк:
— Ну, как хочешь. Сойдет через месяц. Пошли ужинать.
Наоми села рядом с нею. Буркнула:
— Смывай. Еще раз так сделаешь, прибью.
Пини аккуратно очистила одну ее щеку, потом вторую. Наоми постепенно успокоили нежные касания ее пальцев. Спросила почти жалобно:
— Слушай… Ведь от этого кожа на лице шелушиться станет? Лучше взаперти сидеть, чем так…
Пини отвечала очень серьезно, ни на миг не прекращая свою тонкую работу.
— Когда впредь решишь сбежать, Наоми, скажи мне. Я не продам, напротив, помогу тебе. Только, если тебе хоть сколько-нибудь меня жаль — подай потом весточку, ладно? С тех пор, как умерла Левки, у меня нет по настоящему близкой подруги, кроме тебя.
— Твоими бы устами… — Наоми не хотелось больше разговаривать, — Когда сама будешь сбегать от кого-то, Пини, ни с кем не делись. Что знают двое — знает и свинья. В следующий раз ты расписываешь меня, а я тебя! Как по вашему правильно написать «Пини — дура»?
Пини хихикнула. У Наоми осталось впечатление, что ее выходку Пини предвидела заранее. «Ты, Наоми, тоже в чем-то очень предсказуемый человек. Или… Пини уже так хорошо понимает меня?»
Вага пригласил их с Пини в большую трапезную. За ужином Наоми немного выпила, но ела мало и была молчалива. Без интереса, скорее по привычке, прислушивалась к разговорам. Сам Вага, похоже, заметил, что она сидит, нахохлившись, но, будучи своеобразно деликатным, не подал виду и все свое внимание уделил беседе с соратниками.
Говорил Габ, приземистый, с невероятной ширины плечами, отчего казался квадратным:
— После того, как мы сняли часть экипажей и орудий и перебросили на север к холмам, Арни потерял возможность атаковать флотом. Он вынужден ответить тем же, и держать людей на границе, какой стали Срединные холмы. У нас же осталось, хотя и немного…
— Сколько? — Вага спустил Габа с высот стратегического мышления к суровой прозе жизни.
Толстые губы его собеседника расплылись в усмешке, открывая крупные желтые зубы.
— «Хок», «Аргус» и твой флагман, Вага. Хочешь, я поведу его?
Наоми насторожилась. Небрежный тон Габа не вязался со скрытым смыслом его слов. Тут что-то серьезное. А, понятно! И Вага давно все понял, но кажется невозмутимым. Если Габ поведет флагман, то фактически это будет означать отставку Ваги. Возможно, он и останется с видимостью власти. Но будет царствовать, не управляя. И у Габа, похоже, есть серьезная поддержка среди командиров, раз он осмелился предложить такое…
— Мы решим это позже, — Вага оставлял Габа в состоянии неопределенности. Скажи мне, что делал Арни в Норденке?
— Чего? — Теперь Габ был сбит с толку, этого Вага и добивался, выставляя претендента на свой высокий пост человеком мало-осведомленным и не умным, раз не соображает простых вещей.
Отозвался Боло Канопос, толстый, рыжебородый, с веселыми ямочками на пухлых щеках.
— Отвечу тебе, гориллообразный брат мой. В строжайшем, подчеркиваю, секрете на верфи Норденка спущен на воду новый корабль Арни. После окончательной оплаты у Арни в карманах ветер свищет. Говорю это, как казначей, до недавнего времени всей нашей лавочки.
— Тем луш-ше! — Габ прожевал кусок и громко глотнул.
— Один кораблик ничего не решает, а денежки тю-тю… Люди у Арни скоро разбегутся и мы…
— Кораблик может быть неплохо вооружен. Скажу тебе, Габ, как лучшему другу, одну забавную новость. Это судно строилось давно, в большой тайне. Денег не хватило, проект заморозили. Пока не появился идиот Арни и не отдал последнюю рубаху… — Боло Канопос выдержал эффектную паузу.
— За корабль со стальным корпусом…
— Он, вероятно, тяжел и неповоротлив, — промолвил Вага как бы в задумчивости, но угадывалось, что он всерьез заинтересован. И тут Боло поставил эффектную точку:
— Если б не приводился в движение паровой машиной!
Наступила тревожная тишина. До сих пор молча и неторопливо смаковавший еду, коммодор Джено поднял худое, длинноносое лицо. Когда он хмурился, большая родинка над правой бровью придавала его лицу еще более мрачное выражение. «Меченый».
— Ты полагаешь это серьезной угрозой, Боло?
— Не знаю.
Боло с ненавистью посмотрел на собственное брюхо, мешавшее ему с достоинством встать из-за стола. Наконец, кряхтя, он выпрямился. Наоми показалось забавным, что у рослого Ваги приближенные, кроме Арни и, разве еще Джено, не могут похвастаться статью.
— Арни горячий молодой человек и с большими странностями. Но далеко не дурак. Он храбр, знает свое дело. Вдобавок, умеет хорошо говорить. И его любят. Не сомневаюсь, захоти он сделать глупость, много нашлось бы желающих поправить его, без злобы, добрым советом. В отличие от некоторых, Арни умеет слушать. Делайте выводы. Я бы разузнал подробности и только потом принимал решение.
— Хорошо, Боло. Займись, — Вага поставил точку в разговоре. А Габ с хрустом вгрызся в очередной бифштекс, словно потеряв интерес ко всему, кроме еды.
На ночь Наоми не захотела отпустить Пини от себя и Пини постелила им на полу, приговаривая, что любовью надо заниматься на жестком. В этот раз Наоми была в любви зла и ненасытна. Когда же, в конце концов, измученные, они лежали навзничь, глядя в темное звездное небо за окнами, Пини спросила:
— Ты чего такая смурная стала? Дуешься на меня? Я больше никогда так не сделаю, клянусь. Все ж забавно, как я тебя перехитрила.
— Потому, что от тебя я подвоха не ждала. Мне теперь умнее быть?
— Нет! Лучше еще раз попрошу прощения. Может встанешь, чтоб я могла перед тобой на колени грохнуться?
— Пини, Пини… Я перестала беситься сразу, как выкричалась. Придумала пошутить с тобой, довольно зло, и… получила. Нет во мне обиды.
— Тогда в чем дело?
Наоми промолчала. Голова ее покоилась на плече Пини. Не дождавшись ответа, та продолжила, тихо гладя Наоми внизу живота.
— Забудь. Это был просто маньяк, что шастают за красивыми девчонками. Сам-то маленький, плюгавенький, ничего больше не остается. Но днем, на людях он бы не осмелился… Или расстроилась, когда висельников увидала? Может тебе и мерзавку ту жалко? Так запомни, есть люди, хоть и грешные и есть нелюди.
