Смена цветов, расплывающиеся очертания…
— Святая Судьба, парень! — сильные руки схватили его. — Когда ты в последний раз спал?
Том ощутил прохладное прикосновение к затылку, а затем провалился в темноту.
* * *
— Есть прошедшее событие и есть будущее…
«Богатая у него одежда, — подумал Том. — Наверно, он явился с верхней страты».
— Вот прошедшее событие, — доктор Сухрам указал на дисплей, где зажглась золотистая точка. — А здесь будущее событие. — Доктор указал на другую точку. — Каждое событие испускает две волны: одну, направленную в будущее, другую — в прошлое.
Все происходило словно во сне. Труда спрашивала о чем-то. Том мотнул головой, сконцентрировал все свое внимание и постарался уразуметь суть объяснений доктора.
— Волны, идущие от разных событий, накладываются и усиливают друг друга. Перед событием, происшедшим в прошлом, и после события, которое должно состояться в будущем, волны гасят друг друга из-за сдвига по фазе…
«Волны, застывшие во времени», — тупо подумал Том.
— Квантовое предопределение, Труда. Неужели вы никогда не посещаете лекции?
— Я…
Серый туман, затем сон…
Когда он окончательно проснулся, он спросил:
— С моим отцом все в порядке?
Доктор Сухрам медленно покачал головой:
— Нет, я тут бессилен. У него нет никаких органических нарушений, это — психологический шок. Медицинские сканеры и диагностические полосы не ошиблись.
— Так вы сможете… — Том замолчал.
Глаза доктора были темными и влажными. В них читалось только горе и никакой надежды.
* * *
Минус пять…
Невероятно хрупкая фигура, шатаясь, стояла на полусогнутых ногах.
— Пап… — Том попытался быть нежным. — Ложись обратно в кровать.
— Лавка… — Сухой шепот отца едва можно было разобрать.
— Мы закрыли лавку. Продали весь товар. Теперь можно отдохнуть.
— Лавка… Отдых…
Диск из слоновой кости — единственное, что оставил после себя доктор Сухрам, — мягко жужжал, впрыскивая запрещенные наркоциты в кровь отца.
Прошуршала занавеска, вошла Труда.
— Ран… ве… ра… — Отец попытался облизать губы. — Знал… ты должна… прийти.
В молчании Труда села на табурет возле кровати и взяла отца за руку. Слезы, оставляя дорожки на ее морщинистых щеках, блестели в свете лампы.
* * *
Ноль.
— Прочь.
Час перед началом дня.
Зажегся дисплей диска из слоновой кости.
Статус:
— Прочь, прочь, прочь.
Какие дьяволы, явившись к отцу во сне, так сильно испугали его? Задрожав, Том отодвинулся, чтобы отец не увидел его.
Переход в фазу агонии.
Дыхание изменилось.
Труда держала его за одну иссохшую руку, Том — за другую.
Отец начал задыхаться. Как бегун на длинной дистанции, борющийся за дыхание, за жизнь…
Это продолжалось недолго.
Фаза заканчивается.
— Мы любим тебя! — закричал Том.
Ритм дыхания становился все чаще. Спринтер перед финишем…
Вероятность смерти…
— Мы… — Том подавился. Вздох, хрип.
…100 процентов. Пациент умер. И тишина.
* * *
Послышалось шуршание.
Том подошел и отодвинул занавес. Медленно и равнодушно…
Перед Томом стояла юная жрица.
— Меня послала Антистита. Она сказала… — Бритоголовая замолчала, глаза ее стали круглыми от страха. — Она сказала, что время Деврейга наступило.
Нулапейрон, 3404 год н. э.
«Не оборачивайся», — сказал себе Том.
Все кружилось в едком зловонии: поверхность Водоворота Смерти переливалась всеми цветами радуги. Юная бритоголовая жрица покачивала кадилом, над которым курился фиолетовый дым с запахами трав. Она пыталась перебить запах испарений, поднимающихся над кислотой.
«Смотри, — Том вцепился руками в перила балкона, наблюдая, как кадило скользит вслед за жрицей. И помни».
Было слышно, как Антистита читает молитвы. Труда в этот день надела черный головной обруч. Маленькие флажки висели на плечах у плакальщиков. Том видел все очень ясно. Ему все время казалось, что он наблюдает за происходящим со стороны: воспринимая и время, и место действия с некоторой отстраненностью.
«Всегда помни».
Кислота в воронке кружилась все быстрее.
— …в сияние света бесконечности…
Том шевелил губами, повторяя слова молитвы, но разум его оцепенел.
— …предаем Деврейга Коркоригана…
Мембрана медленно, медленно вытягивалась, опуская тело — оболочку, которая когда-то вмещала дух отца, его жизненную основу, — в бурлящий бассейн.
— Деврейг! — зарыдала Труда.
Тело опустили. Мгновение оно кружилось, держась на поверхности, затем, продолжая описывать круги, начало погружаться в кислоту: уже частично обугленное и разложившееся на неорганические элементы.
Сжатые руки на безжизненной груди…
— Пора идти, — один из тех, кто решил проводить отца в последний путь, положил руку на плечо Тома.
Но Том продолжал смотреть, как потоки кислоты снова вытолкнули тело на поверхность.
Сжатые руки, указательные пальцы, сложенные в застывшем благословении. Кости, добела отмытые кислотой…
Кончик пальца отломился и упал во вспенившуюся жидкость…
— Идем! — Тома дернули за плечо.
Тело медленно растворялось в пузырящейся кислоте…
«Отец!» — мысленно крикнул Том. Тело пропало.
* * *
Потом была панихида.
— Прими мои соболезнования. Пронзительный странный звук волынки…
— Спасибо, — вежливо поблагодарил Том, но сделал это автоматически.
Его сознание, казалось, освободилось от телесной оболочки, он словно находился в иной реальности. На похороны пришло около тридцати человек, теперь они заняли свои места за спиральным столом.
Слово взял здоровяк с квадратной челюстью и рыжими, как у матери Тома, волосами. Он носил все зеленое.
— Это — Дервлин, — объяснила Труда. — Мой старый друг.
Здоровяк заморгал. Он хотел пошутить, объявив, что не такой уж он и старый, но потом решил, что в присутствии Тома шутка неуместна. Мальчик оценил его тактичность.
— Приятно с вами познакомиться, сэр.
— Нет нужды звать меня сэром, парень, — здоровяк провел короткими пальцами по медным волосам.
«Мама», — вспомнил Том. И тут же отогнал все мысли о ней.
Дервлин повернулся. На его спине — у здоровяка были широкие плечи и узкая талия — наискось был прикреплен футляр с двумя тонкими черными барабанными палочками.
