– Сомнений нет, – сказал он. – Эдай отдал револьвер.
– Обещай не вламываться в дверь, – говорил между тем Эдай. – Не злоупотребляй своей удачей… Уступи что-нибудь и мне.
– Ступай в дом. Говорю прямо: я не обещаю ничего.
Эдай, казалось, вдруг решился. Он повернул к дому и медленно пошел, заложив руки на спину. Кемп в недоумении следил за ним. Револьвер исчез, опять блеснул на мгновение, опять исчез и показался, наконец, в виде темной точки, следовавшей за Эдаем.
Тут вдруг все пошло очень быстро. Полковник отскочил назад, обернулся, хотел схватить маленький темный предмет, не поймал его, вскинул руки и упал лицом вниз, оставив за собой маленький синий дымок. Выстрела Кемп не слышал. Эдай задергался в судорогах, приподнялся на одну руку, упал и затих.
Кемп постоял некоторое время, пристально глядя на небрежно-спокойную позу Эдая. День был жаркий и безветренный – казалось, в целом мире не шевелилось ничто, кроме двух желтых бабочек, гонявшихся круг за другом в кустарниках, между домом и воротами.
Полковник лежал на траве у ворот. Шторы во всех виллах по холму были спущены, но в одной маленькой зеленой беседке виднелась белая фигура спавшего старика. Кемп осмотрел окрестности дома, ища глазами револьвер, но он исчез. Глаза Кемпа снова вернулись к Эдаю. Потеха начиналась не на шутку.
Тут у наружной двери поднялся стук и звон, вскоре ставшие оглушительными, но, по полученным от Кемпа инструкциям, прислуга заперлась по своим комнатам. Затем наступило молчание. Кемп прислушивался и временами заглядывал украдкой в разбитые окна. Он вышел на лестницу, тревожно насторожившись, постоял там, прошел в спальню, где взял кочергу, и снова отправился осматривать внутренние затворы окон в низшем этаже. Все было крепко и надежно. Он вернулся в бельведер. Полковник все так же неподвижно лежал у края песчаной дорожки.
По дороге мимо вилл шли горничная и двое полицейских.
Все молчало, точно умерло. Трое людей продвигались, казалось Кемпу, необыкновенно медленно. Он соображал, что делает теперь его противник.
Вдруг он вздрогнул: внизу раздался треск. Сначала Кемп колебался, потом спустился вниз. Весь дом огласился резкими ударами – что-то рубили. Слышался треск расщепляемого дерева и звон железных задвижек на ставнях. Кемп повернул ключ и открыл дверь в кухню. Как раз в эту минуту разрубленные и расщепленные ставни полетели в комнату. Кемп остановился как вкопанный: кроме одной перекладины, рама была еще цела, – но в ней остались только одни маленькие зубчики стекла. Ставни были разломаны топором, и теперь топор со всего размаха бил по раме и железной решетке, защищавшей окно. Но вдруг он шмыгнул в сторону и пропал.
Кемп увидел, как лежавший на тропинке за окном револьвер прыгнул кверху, и едва он успел отскочить, как раздался выстрел, который запоздал на какую-нибудь секунду, – и щепка от края затворявшейся двери пролетела над головой Кемпа. Он захлопнул и запер дверь и, стоя за нею, слышал хохот и крики Гриффина. Затем удары топора вместе с треском разрубленного и расщепленного дерева возобновились с новой силой.
Кемп стоял в коридоре и старался думать. Еще минута – и Невидимка будет в кухне. Дверь задержит выстрел очень ненадолго, и тогда… В наружную дверь опять позвонили. Наверное, полицейские. Кемп выбежал в переднюю, отнял цепь и, отодвинув болты, окликнул горничную, не выпуская из рук цепи. Затем все трое пришедших кучей ввалились в дом, и Кемп опять захлопнул дверь.
– Невидимка, – проговорил Кемп. – У него револьвер. Осталось два заряда… Убил Эдая… то есть выстрелил в него… Видели – на лугу? Он там.
– Кто? – спросил один из полицейских.
– Полковник, – сказал Кемп.
– Мы прошли через задний ход, – сказала горничная.
– Что это за шум? – спросил полицейский.
– Он в кухне или скоро там будет. Нашел топор…
Вдруг весь дом загудел оглушительными ударами – Невидимка бил по кухонной двери. Горничная покосилась на кухню и юркнула в столовую. Кемп спокойно старался объяснить положение. Они услышали, как упала внутрь кухонная дверь.
– Сюда! – крикнул Кемп, объятый лихорадочной деятельностью, и толкнул полицейского в дверь столовой.
– Кочергу!
И Кемп бросился к камину. Принесенную с собой кочергу он отдал одному полицейскому, кочергу из столовой другому и вдруг отскочил назад. «Оп-ля!» крикнул первый полицейский и, приловчившись, попал в топор кочергою. Пистолет выпалил предпоследним своим зарядом и прорвал драгоценного Сиднея Купера. Как будто отмахиваясь от осы, второй полицейский ударил по маленькому темненькому предмету, и он со звоном полетел на пол.
Горничная вскрикнула, как только началась суматоха, покричала с минуту у камина и бросилась распахивать ставни, думая, вероятно, спастись в разбитое окно.
Топор выбрался в коридор и остановился фута на два от пола. Слышно было тяжелое дыхание Невидимки.
– Эй вы, отойдите прочь! – сказал он. – Мне нужен только Кемп.
– А нам нужен ты!
И первый полицейский, быстро шагнув вперед, ударил кочергой в сторону слышавшегося голоса: но Невидимка, вероятно, успел увернуться, и кочерга попала в стойку для зонтиков.
Полицейский едва устоял на ногах, ошеломленный силой собственного удара, и в ту же минуту топор стукнул его по голове, приплюснув каску, и он кубарем вылетел на кухонную лестницу.
Но второй полицейский прицелился кочергой за топор и попал во что-то мягкое, что-то щелкнуло, раздался громкий крик боли, и топор упал на пол. Полицейский опять ударил по пустоте и не попал ни во что, он наступил на топор и ударил еще раз, потом встал, держа кочергу на плече, и весь насторожился, пытаясь уловить какое-нибудь движение.
Он услышал стук окна в столовой и быстрые шаги. Товарищ его приподнялся и сел, кровь текла у него по виску.
– Где он?
– Не знаю… Я попал в него. Стоит где-нибудь в передней, если только не прокрался мимо тебя. Доктор Кемп!.. Сэр!
Второй полицейский с трудом поднялся на ноги. Вдруг с кухонной лестницы донеслось осторожное шлепанье босых ног. «Ух!» – и первый полицейский швырнул на лестницу кочергою. Она разбила маленькую газовую лампу.
Он бросился было вдогонку Невидимке, но раздумал и вошел в столовую.
– Доктор Кемп… – начал он и запнулся. – Доктор Кемп – герой, – сказал в ответ на взгляд, который товарищ бросал ему через плечо.
Оно столовой было открыто настежь: ни горничной, ни Кемпа не было видно.
Мнение второго полицейского о докторе Кемпе было изложено им в весьма определенных и энергичных выражениях.
