А смотреть оказалось гораздо смешней, чем читать – особенно когда играли Крайнер и господин Бадрис. Ещё очень хорош был Лукас, бывший Черпак – но смотреть на него было не так смешно, как… Дик не мог объяснить это чувство. Оно было сродни пронзительной радости, как от хорошей песни. Гем играл хорошо, очень хорошо. Дик только переживал – сможет ли он в нужный момент съездить по башке капитана Арне, игравшего сэра Эндрю.
Но волновался он зря: всё прошло не просто без сучка и задоринки, а даже ещё лучше. Смятение, в которое пришёл Лукас, ударив партнера, его прерывистое дыхание, лёгкая дрожь – это всё принадлежало Себастьяну, храброму, но очень молодому юноше, впервые ударившему взрослого человека.
– Как это у тебя вышло? – спросил Дик после спектакля.
– Это не у меня вышло, Ран! – гем просто светился изнутри. – Это вышло у Себастьяна, понимаешь?
– Понимаю! – Дик пожал парню руки и наполнил его стакан сладкой водой – гемы категорически отказывались даже от слабенького порошкового пива.
На сцену вышел маленький сборный оркестр – гитара, скрипка, окарина и мультивокс. В ударных инструментах недостатка не было: когда музыканты заиграли «Бог танца», каждый счел своим долгом не только встать и петь, но и громыхать чем-нибудь. Потом пошла произвольная программа: песни и танцы чуть ли не всех планет, представители которых оказались на этих кораблях, как звери в Ковчеге. И неважно, что рутены не умели танцевать арменских танцев, а свеи – джигу: каждый прыгал и скакал, как ему нравилось.
Столы стояли буквой П, и Дик заметил в просвет между танцующими давешнюю девицу из команды Шимана. Его люди и люди Детонатора ходили почти по всей навеге свободно, только на собственный корабль им сейчас воспрещался ход, да ещё в ходовую часть «имперской» навеги, где под замком держали их оружие. Деваться им всё равно было некуда – монтаж винта взамен разбитого должен был завершиться только завтра. Кроме того, люди Детонтора не питали к пиратам особой любви, и вдобавок были вооружены. Этот последний фактор плюс численное превосходство имперцев начисто исключал возможность какой-либо бузы со стороны Шимана и его людей.
Сам старый бандит на спектакль и рождественские танцы не пришел, но человек десять из его команды Дик приметил. Они и люди Ройе держались особняком от всех, больше налегали на еду и питьё, чем танцевали, и поглядывали друг на друга опасливо.
Дику вдруг подумалось, что стоит пойти и извиниться, раз уж Торвальд сделал это для Хельги. Но извиняться среди этого шума, перекрикивая музыку, не годилось. Дик прикинул, что девица рано или поздно отправится облегчиться, и можно будет перехватить её на выходе.
Приняв решение, он отправился за пивом, и был перехвачен у стойки Хельгой.
– Привет, красавчик! Потанцуем? – капитан Риддерстрале отставила кружку.
– С удовольствием, – Дик церемонно поклонился. – Но я танцую плохо.
– Не верю. Ты же флордсман. Ты же должен быть пластичный как чёрт. А ну пойдём!
Когда танец закончился, Хельга потащила его обратно к стойке и, не дожидаясь, пока разрывающийся между клиентами Петер освободится, налила сама себе и партнёру.
– И это всё, что ты умеешь? – спросила она. – Только джигу?
Дик попытался отыскать какой-то позитив.
– Зато я могу так долго.
Хельга фыркнула в кружку, прыснув пивной пеной.
– Сынок, этим женщину можно только напугать. Сейчас медленный танец – допивай, я тебе кое-что покажу.
Дик заглотнул всё, что осталось в стакане (газ тут же пошёл носом) и принял руку Хельги.
– Значит, так. Правую руку клади ко мне на талию. Отлично. Не выше и не ниже. Левой бери меня за руку, – свою левую руку она положила на его плечо. – Ну, что ты весь задеревенел? Я не предлагаю тебе ничего непристойного, это просто вальс. А теперь левой ногой шаг назад. Подшагивай к ней правой… отлично. Я знала, что у флордсмана должно получиться. Теперь правой шаг в сторону, левой подшагивай… И с левой шаг вперед! А теперь лови ритм: и-раз! И-и-два! И-и-три!
– Занимаешься совращением малолетних, Хельга? – рядом проскользнула Линда в паре с Холмбергом.
– Ему уже семнадцать, – огрызнулась через плечо Хельга.
– Шестнадцать, – поправил Дик.
– Ерунда. Твой возраст установили как – по сохранившимся документам или на глазок?
– Документов не нашли никаких…
– Значит, на глазок. А у мужиков, особенно бессемейных, это получается не очень точно.
– Это делал медик.
– Да ладно тебе. Что я, не знаю, какой сбой может давать аппаратура? Ты вот сейчас довольно мелкий даже для шестнадцати. У вас там был голод, ты мог отставать в развитии… Да что там, тебе на самом деле может быть все восемнадцать…
Дик нечаянно наступил ей на ногу.
– Даже так – ты вдвое старше, – сказала Линда.
– Но я всё равно танцую с фрей Риддерстрале, – вступился за даму Дик. – И… с ней очень приятно танцевать.
– Так-то! – с победным видом бросила Хельга. – А ты танцуй со старыми развалинами вроде Кьелла.
Холмберг хотел что-то ответить, но между ними вклинились другие пары.
– А тебе и в самом деле приятно? – прищурилась Хельга.
– Да, – ответил Дик, нимало не кривя душой. Касаться женщины, быть к ней так близко и вдыхать кисловатый запах свежего пота, смешанный с запаххом какого-то дешёвого синтетического парфюма, было очень приятно. А дистанция, которую создавал возраст, гарантировала… свободу. С девушкой своих лет, даже с Рокс, Дик не смог бы расслабиться. А с фрей Риддерстрале даже фривольные шуточки подчеркивали нерушимость границы: между ними никогда ничего не будет.
– Славный ты мальчишка, – Хельга взъерошила ему волосы, когда вальс закончился. – Через полчасика подтягивайся в офицерскую кают-компанию. Только не особенно светись. Мы будем ждать.
Дик совершенно искренне собирался последовать её указанию – но этому воспрепятствовали непредвиденные обстоятельства.
Во-первых, девица подалась-таки на выход, и Дику пришлось прибавить ходу, чтобы не потерять её. Выскочив из надстройки без плаща, он не замерз сразу же только потому что двигался очень быстро и был слегка пьян. Девица скрылась под палубой, где были кубрики и прочие помещения, без которых жизнь очень неуютна – и Дик нырнул в люк за ней.
Когда ботинки девицы прогрохотали направо, он понял, что в туалет ломиться, пожалуй, не стоит. Решил подождать снаружи.
– Послушай, – сказал он, когда девица вышла. – Я… извиниться хотел.
– За что? – изумилась девица мужским голосом. Дик опешил.
Нет, голоса были очень похожи. Но в голосе парня… да, несомненно, парня… был ещё какой-то призвук. И так почти во всём: то же лицо, те же черты – но линия подбородка жёстче и на самом подбородке – лёгкая тень щетинки. Такая же угловатая фигура – но чуть-чуть другое очертания…
